«Золотая форточка»

Что собой представляла Эстония осенью 1920 года, перед тем как стать трамплином для старта операции «Трест»? Лимитрофный осколок Российской империи после военного лихолетья содрогался в экономической агонии независимости без опыта государственного и политического строительства. Она никому была не нужна. Даже как плацдарм для возможной агрессии и деятельности иностранных разведок – предпочтение отдавалось Финляндии генерала Маннергейма. Однако. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Несчастье отнюдь не эстонское, но большевицкое. И заключалось оно в том, что Антанта^[29], прежде всего в лице США, всё настойчивее намекала Москве на выполнение ею своих обещаний.

О чём конкретно шла речь?

11 ноября 1918 г. во Франции между Антантой и Германией было заключено Компьенское перемирие, положившее окончание боевых действий на Западном фронте Первой мировой войны. Германия и её союзники были нейтрализованы. Покончив с одним врагом, Антанта по инициативе Черчилля и Фоша приняла решение о широкомасштабной интервенции, призванной покончить с другим не менее опасным мировым злом – Коммунистической Россией. Помимо того что она заявила о мировой революции, то есть переделе экономического мира, она ограбила западных инвесторов на миллиарды и отказалась выплачивать компенсации за национализированные объекты промышленности и финансов, а также проценты по вкладам европейцев. В необъёмном гроссбухе «обид» Антанты отдельными пунктами значилось: предательство большевиков с заключением Брестского мира, обеспечение немцев продовольствием, промышленным сырьём, денежной контрибуцией в период боёв на Западном фронте, отказ от проведения согласованных наступательных действий против общего врага.

Если выразиться более предметно, то за «проезд в опломбированных вагонах» через Германию на «встречу» с «Великим Октябрём» Ленин и большевики по Брестскому мирному договору отдали Германии 780 000 кв. км территории бывшей Российской империи, где проживало около 56 млн человек, находилось 27 % обрабатываемой земли и 26 % железнодорожной сети, выплавлялось 73 % железа, добывалось 89 % каменного угля, производилось 90 % сахара^[30].

Намерение Антанты разделаться с большевиками было ничуть не меньше, если не сказать больше, поверженной Германии. По одной причине. Страшили метастазы коммунизма (то есть национализации = передел собственности и создание новой правящей элиты), которые могли переброситься на страны Европы, что, собственно, и произошло в кайзеровской Германии, когда в конце декабря начались симптомы и потуги революции.

В январе и феврале 1919 года прошли негласные консультации между Германией, Польшей и Антантой по вопросу скрытой переброски войск в Польшу, в частности формировавшийся во Франции корпус генерала Ю. Галлера. Немцы обязались предоставить свой торговый флот и порт Данциг. Известия о планах Антанты расширить интервенцию до 100 000 солдат и офицеров привели большевиков, зажатых в «кремлёвских башнях», в революционный ступор. Разрушенный экономический потенциал страны, Гражданская война, голод, ненависть крестьянской России (80 % населения) к коммунистам – всё указывало на то, что противостоять интервенции не хватит сил, а последствия поражения будут катастрофическими для «кремлёвских мечтателей», и гильотину Французской революции разместят на «апрельском броневике»^[31], с которой они и зачали революционный, кровавый хаос.

И в этом случае большевиками было принято уже апробированное на немцах решение – откупиться от Антанты (прежде всего США, должниками которой по итогам Первой мировой войны стали все страны Европы. Общий долг 15 стран Континента составил к 1919 году 15 657 633 тысячи долларов. Примерно: 50 млн долларов равно 75,2 т золота). А в качестве товара для торговли выступили: золото, промышленные концессии, природные ресурсы, уникальные мировые шедевры искусства и драгоценности ограбленной империи^[32].

И тут, «внезапно», в январе 1919 г. в Нью-Йорке по адресу: 110 Вест 40-я стрит в здании «Уорлд Тауэр» открывается «Советское бюро» под руководством гражданина Германии Людвига Мартенса, соратника Ленина. Его обычно называют первым послом Советского Союза в США, а до того времени он был вице-президентом проектно-технической фирмы «Вайнберг & Познер», расположенной на Бродвее, 120. Спустя два месяца, 19 марта, Л. Мартенс направили в Госдепартамент США меморандум: «В случае возобновления торговли с Соединёнными Штатами Российское Правительство готово немедленно разместить в банках Европы и Америки золото на сумму в двести миллионов долларов (это 300 тонн золота. – О.Р.) для покрытия стоимости первых закупок»^[33].

На первом этапе оферта большевиков не впечатлила деловые круги США и, несмотря на заманчивый искус и интригу завладеть «Русским золотым тельцом», желание пришлось «положить» на неопределённый срок в «сейф». А в Россию направить делегацию Красного Креста, врачи которой не удосужились научиться ходить в гражданской обуви и всё время переходили на строевой шаг. Хорошо хоть шпоры к каблукам туфель не привинтили…

Ленин и Ко в свою очередь не теряли надежду и время. Активно разрабатывался сценарий по легализации императорского золота с царским клеймением. То есть шли поиски страны, в которую можно его ввозить, переплавлять и уже под видом местной или нейтральной страны реализовывать на Западе, учитывая «золотую блокаду» вокруг РСФСР. Необходимо было «прорубить золотое окно в Европу».

Следуя заветам Петра I, рубить решили на Балтике.

Вылупившиеся на свет в 1919 году новые Балтийские лимитрофы представляли для этого особый интерес. С Литвой пришлось сразу расстаться, так как поляки не желали советского присутствия в своей вотчине, оккупировав Вильно. С Латвией не получилось по той причине, что в январе 1919 г. чекисты во главе с Петерсом, Лацисом и многими сотнями других латышей организовали государственный переворот и объявили о советизации страны. Это был явный перебор. Революционное хамство большевиков вызвало негодование в Германии, направившей свои войска в страну. В мае Советская Латвия перестала существовать.

Немцы учинили повальный разгром всех революционных структур, вынудив латышских стрелков и чекистов вновь бежать в Россию. Возможно, этим обстоятельством и был вызван спад в «красном терроре» в первой половине 19-го года в Совдепии и серьёзные поражения на фронтах Гражданской войны^[34]? Правда, латыши потом с лихвой компенсировали своё временное отсутствие и горечь поражения национальной революции на населении Советской России. Уже тогда за латышами закрепился слоган: «Ищи не палача, а ищи – латыша!» Собственно, как и слово «товарищи» среди новых хозяев Российской империи. Оно было рождено в среде речных пиратов-грабителей на Волге в середине XVIII века, когда ватаги бандитов грабили купеческие корабли на пути из варяг в греки. Чтобы ободрить подельника, поднять его боевой, абордажный порыв, они подзадоривали друг друга криками не «Ура!», но призывами: «Ищи – товар!», «Товар – ищи!», «Товар – ищи!»…

Финляндия отказалась от контактов по этому вопросу и довольствовалась признанием независимости от РСФСР. Оставалась Эстония, где продолжалась война за независимость страны со стороны Антанты и эстонских частей Красной Армии. В таких условиях «рубить» было невозможно, и Москва пошла на уступки, то есть капитулировала, но не ради «мировой революции», а «золотого окна». Были упразднены красные эстонские формирования в составе Красной армии, прекращена революционная деятельность коммунистов в Эстонии, согласована граница, уступлены земли вокруг Нарвы и Ивангорода. Выплачено 11 тонн золота в компенсацию активов эстонцев, национализированных в РСФСР. Со своей стороны Эстония согласилась на разоружение частей Русской Северо-Западной армии генерала Н. Юденича^[35].

2 февраля 1920 года был подписан Тартуский мирный договор. Следует отметить, что в январе Антанта формально отменила торговую блокаду России^[36].

Судя по всему, большевицкую оферту достали из Нью-Йоркского сейфа на Уолл-стрите, после того как американский Красный Крест, закончив разведывательную миссию и «щёлкнув шпорами», доложил о перспективном промышленном и сырьевом потенциале советской колонии.

Это был первый мирный договор в истории РСФСР. Вскоре через «пробитое отверстие» Советская Россия вышла на мировой торговый рынок с контрабандным экспортом огромной массы императорского золота, а также награбленных и конфискованных у населения и церкви драгоценностей, предметов музейного искусства из государственных и частных собраний. Почин оказался «заразительный», революционный, и в конце августа 1920 года был заключён Рижский мирный договор между РСФСР и Латвией, который окончательно «прорубил золотую форточку».

Первые эшелоны с контрабандным драгоценностями и золотом ушли на Ревель весной 1920 года с целью последующего «отмывания» (легализации) в Стокгольме и продажи на биржах в Швеции, Германии и США. Из Казани было доставлено 199 ящиков с золотыми слитками вышей пробы, происходившими из «золотого эшелона» А.В. Колчака^[37].

Как писал о своей работе в Ревеле представитель Наркомвнешторга Г.А. Соломон: «Назначив меня в Ревель, советское правительство возложило на меня обязанность снабжать актуальной валютой все наши заграничные организации, возглавляемые Красиным в Лондоне, Коппом в Берлине, Литвиновым в Копенгагене и разными специально командированными в ту или иную страну лицами (как, например, Бронштейн, брат Троцкого) для определенных закупок, а также и многочисленные тайные отделения Коминтерна, пожиравшие массу денег… (Выделено О.Р.)

Задача эта при современной ситуации была очень нелёгкая. Я имел возможность продавать золото только в Стокгольме. Конечно, стокгольмская биржа была лишь промежуточным этапом для нашего золота и в свою очередь перепродавала его (иногда, как мне говорили, для обезличивания нашего золота в интересах сокрытия его происхождения, его перетапливали в слитки («свинки») на крупных биржах, как берлинская, например. Разумеется, мы теряли от этой перепродажи, но ничего в то время нельзя было поделать…»^[38].

А вот что в те дни писала местная ревельская газета Waba Maa: «Вечером 13 апреля в Нарву прибыло из Москвы золота на 9 млн ЗР, из коих 7 млн предназначены для Эстонии, согласно мирному договору, а 2 млн получит полномочный представитель РСФСР в Ревеле Гуковский (Израиль Менделевич Гуковский. – О.Р.)^[39] для покупки различных товаров для Советской России. Всё золото находилось в 150 ящиках, по 60 000 рублей в каждом».

В середине июля 1920 года та же газета поместила заметку: «11 июля из Москвы в Нарву прибыл курьер Вагнер, тотчас отправившийся в Ревель. Он привёз 449 ящиков с золотом, погружённых в два вагона. Вес золота – 1832 пуда. Всё привезённое золото предназначено для платежей по закупленным в Эстонии и Западной Европе материалам»^[40].

Тогда же летом эстонская газета Paevaleht сообщила: «Советское правительство из своих запасов золота уплатила Польше – 30, Эстонии – 15 и Латвии – 4 миллиона рублей золотом. В Америку вывезено золота на 25 миллионов английских фунтов. В последние дни в Ревель прибыло 1380 пудов золота (22 080 кг), которое, видимо, будет последним из посылок русского золота. Попытка собрать находящееся на руках у населения золото не дала никаких результатов».

И.М. Гуковский

Исходя из золотого паритета 1 ф. ст. = 9,453 ЗР, выходит, что к середине 1921 г. через Ревель в Америку было отправлено русского золота на 236,4 млн руб. = 183 т. Плюс «отмытое» русское золото, купленное в Европе Нью-Йорским банковским синдикатом. Итого получается не менее 300 т. За этот же период бюро Л. Мартенса заключило с деловыми кругами САСШ договоров на поставку продукции всего лишь на 200 000 долларов^[41].

Куда исчезло 290 т золота? Никто не знает.

В сводках военной разведки САСШ, которая занималась валютными операциями Л. Красина (нарком внешней торговли страны и посол РСФСР в Великобритании), отмечались активные поставки золота в Нью-Йорк и Сан-Франциско. После реализации металла деньги переводились на счета некоего «Ленина». Тогда же летом 1921 года после окончания поставок золота в САСШ сам Л. Мартенс покинул Американский континент.

В этой части хотелось бы предоставить слово автору трёхтомного исторического бестселлера А.Г. Мосякину: