Наладка

Вообще говоря, логистика грузов и письменных сообщений в тюрьме очень крута.

Начать надо с того, что у нее есть свой штат: дорожники – зэки, которые стоят у решетки, всю ночь отправляют и получают корреспонденцию, ведут учет и несут ответственность. Есть своя сопроводительная документация и логистическая схема, моментально адаптирующаяся к изменениям функционала транспортных узлов.

Доставка обеспечивается с помощью веревок. Если идти по СИЗО во время массовых обысков, то можно видеть, наверное, километры конфискованных веревок. Но это не мешает в ту же ночь полностью их восстановить. Веревки делаются из всего подряд (кстати, с этой точки зрения порядок изымать у зэков ремни и шнурки при помещении под стражу просто смехотворен). В ход идут в основном простыни, которые режутся на тонкие полосы, а также шерстяные носки и свитера, которые просто распускаются. Затем дорожники или просто бездельничий народ (aka бандерлоги) плетут из материала веревки. Плетут постоянно, поскольку веревки не только отбирают на обысках, но они еще и довольно быстро перетираются от эксплуатации.

В результате получается конь. Длина коня должна быть вдвое больше расстояния между камерами. Точка передачи, соответственно, получается где-то посередине. Туда обычно привязывается носок («карман»), в который помещают маляву.

Для переброски товаров кармана не хватает, поэтому из казенных вафельных полотенец сшивают мешки. В них передают груза обычно килограммов до пяти (больше не удобно и рискованно – диверсифицируй риски, bitch). Тут самое место удивляться: как же протащить через решетку целый мешок?

Основных способов два. Первый: развязать мешок перед решеткой и втащить груз порционно. Но, во-первых, это не всегда возможно технически. Во-вторых, это долго. А в-третьих, не пристало свободолюбивому арестанту останавливаться перед таким мелким препятствием, как решетка.

Отсюда второй способ – выпилить («разморозить») решетку. Тут самое место задаться вопросом: как? Во-первых, можно подкупить охранника, чтобы он принес ножовку, но это не так интересно. Во-вторых, оказывается, что при наличии свободного времени и отсутствии более интересных занятий некоторые решетки можно перепилить шерстяной ниткой.

В-третьих (и это самый распространенный метод), можно использовать лезвие от безопасной бритвы. На нем делаются небольшие зазубрины, что превращает ее в маленькую, но все-таки пилу. Есть еще поверье, что можно сделать из зажигалки, выменянной на пачку сигарет у охранника, автоген. Но надо кучу зажигалок и это утомительно. В принципе, вместо зажигалки можно использовать лампадку, но это все чересчур сложно, лезвие гораздо проще. А вообще, огонь чаще используют не для перепилов, а для того, чтобы пропаять дырочку в дверном глазке и потом приподнимать его карандашиком изнутри, – бывает полезно. Нужен только удлиненный стержень от гелевой ручки (два скрепленных стержня), через который зэк дует на пламя спички, поднесенной к стеклу. Обычно хватает штук пяти спичек.

На «Бутырке» две решетки: внутренняя и внешняя. Последняя еще екатерининских времен. Уж не знаю, из чего она, но лезвием не распилишь толстенные шестигранные прутья. Впрочем, это и не нужно, так как во внешней решетке очень большие ячейки, любой груз пройдет со свистом. Поэтому размораживается только внутренняя решетка. Администрация размороженные решетки постоянно заваривает, зэки заваренные решетки постоянно размораживают, и так по колесу сансары: размораживают – заваривают – размораживают – заваривают – размораживают – заваривают – размораживают.

Когда камера одна под другой, установка связи не стоит больших усилий: сверху скидывают коня, снизу ловят его удочкой – такой палкой с крючком на конце. Палку делают, туго скручивая журнальные листы или нарезая и скручивая спиралью пластиковые бутылки. Это пара способов – в принципе, можно понапридумывать и другие.

Крючок на конце удочки – тоже не особая проблема. Легче всего отломать кусочек решетки, которая закрывает лампу дневного света на потолке (она тоненькая).

С боковой камерой соединяться чуть сложнее. Надо прицепить на коня грузила и, раскачивая его маятником, набросить на удочку, выставленную соседом. Особенно непросто, когда между камерами со стороны улицы проходит короб вентиляции. Тут нужны длинные руки и длинная удочка.

Иногда в таких случаях, а также если надо держать связь с камерой по диагонали, используют парашют. В зависимости от направления ветра в одной из камер к пакету привязывают ниточку, при помощи которой потом будет налажена полноценная дорога, и выбрасывают его наружу. Задача принимающей стороны – его поймать. Это бывает нелегко, и тогда просят дорожника из корпуса напротив, откуда видно обе точки соединения, комментировать полет пакета. Очень занимательное дело, кстати. И небыстрое. Помнится, один раз какие-то бедолаги пять часов подряд этим занимались. Аж охрипли, причем не только специалисты по логистике (aka дорожники), но и чел из камеры в корпусе напротив, который координировал их действия.

Связь также требуется держать между корпусами. Нижняя от нас камера по диагонали соединялась со зданием напротив, до которого было метров пятьдесят. И дорога проходила как раз над забором с колючкой. Когда по тросу двигался груз, дорожникам приходилось прикладывать массу усилий, чтобы сохранять натяжение коня и не оставить на колючке мешок с сигаретами, телефоном, конфетами, бухлом, наркотой и бог еще знает чем.

Но поскольку расстояния значительные, иногда используют пушку. Это такая трубка, свернутая из журналов и т. д., куда заряжают нитку, привязанную к пыжу (aka пуля или снаряд).

Потом берется зэк с потрясающим объемом легких, и он что есть мочи придает импульс заряду. Характерный выстрел отчетливо слышен по всей округе.

Есть особенно трудные случаи, когда наладка осуществляется с помощью двух пушек, стреляющих в третий объект так, чтобы их нити зацепились друг за друга. Похоже на фантастику. Сам я не видел, но братва утверждала, что да, бывает.

Один из самых простых способов коммуникации – «телефон». В соседних камерах раковины примыкают к одной стене, а значит, и к одному стояку, поэтому можно открутить сливной шланг под раковиной и общаться. Получается не вполне телефон, потому что можно либо слушать, либо говорить, но все же. Визуально очень напоминает, как фрекен Бок звонит на телевидение из ванной при помощи душевого шланга.

Есть стародревний способ – ка́бура. Это когда проделывается дырка в стене или в полу в соседнюю камеру. Очень удобно для карцера, где страдальцу не из чего сделать удочку. Уж не помню, о каком СИЗО один персонаж рассказывал, что в кабуру ему спускали шланг, через который поили водкой. Дело правильное: человек на киче крепится (aka страдает), надо его боевой дух поддержать. Таким же способом ему передавали курево и прочие приятные мелочи типа гашиша.

Еще один способ – это «мокрый». Унитаз обезвоживается, подача воды перекрывается. Затем из спичек нужно сделать «ежик» и неистово обмотать его ниткой. Ежик опускается в слив унитаза и смывается большим количеством воды, конец нитки, соответственно, остается в руках аквадорожника. Та же процедура проделывается в другой камере, с которой надо установить связь. Понятное дело, располагаться они должны по одному канализационному стояку. Два ежика обязательно там встретятся и спутаются, соединив нитки, которые потом можно заменить на коня. Так себе способ, лучше бы его вместо «мокрого» назвать «мерзким», но иногда другого варианта просто нет. Это не всегда может работать из-за конструктивных особенностей сливов на унитазах: лучше всего для этих целей (и только для этих целей!) иметь напольный унитаз, однако гуманизация и улучшение бытовых условий в системе нещадно их истребляют.

Отступление об унитазах. Вроде бы замена напольных унитазов на современные – это хорошо с бытовой точки зрения, но на самом деле – нет. В больших камерах, где по тридцать человек и больше, все равно на унитазы забираются с ногами. А ведь напольный унитаз – это не только способ коммуникации, но и возможность принять душ. Для этого требуется только коррумпировать надзирателя. Он принесет лейку от душа, ее можно подсоединить к крану и в жару поливать себя, стоя в позе Колосса Родосского на унитазе. С новыми все без толку – ни присесть, ни наладиться, ни помыться.

Легенда гласит, что налаживались даже с помощью крысы, которая проложила дорогу через вентиляцию. Байка, конечно, но очень колоритная. Крысы больше вредят наладке. Мой сосед рассказывал, что, когда сидел во Владикавказе, ему надо было наладиться с одной камерой. Единственный доступный способ – пристрелиться из двух пушек прямо на тюремный двор. Проблема состояла в том, что в СИЗО были полчища крыс, и как только снаряды, которые должны были сцепиться, приземлялись, их сразу пожирали крысы. Была перепробована куча материалов для пули – хлеб, бумага, ткани и т. д. Жрали всё. Попытки продолжались часа три, и наладка удалась то ли чудом, то ли когда все крысы во Владикавказе были накормлены.

Другое дело – кот. Кот, как известно, животное воровское. Хатный питомец. Метод наладки таков. Кот из одной камеры оснащается ошейником с мулей, а в камере, куда он должен попасть, вентиляционный вход мажется валерьянкой. Главное – чтобы было недалеко, а то есть вариант, что на запах придут коты со всего централа. Да что там малявы! Иногда коты таскают с воли на централ наркоту, можете посерфить по ютьюбу, там есть репортажи на эту тему.

Наверное, есть еще 100500 способов наладки. Но это все, что я успел узнать за свой короткий срок.

Днем канаты и веревки, естественно, надо убирать, но ведь не будешь же каждую ночь налаживаться пушками и парашютами, поэтому оставляют «контрольки». Когда коня убирают, его место занимает нитка. В камере ее привязывают так, чтобы вертухаи во время проверки не увидели, а снаружи ее и так не видно.

Понятное дело, что качество транспортной инфраструктуры разное, в зависимости от СИЗО. Чем «чернее» централ, тем мощнее дорога. Когда я приехал в Орел, на тамошние дороги было жалко смотреть: камеры держали связь при помощи ниток. Уверен, что есть такие тюрьмы и централы, где вообще дорог нет, – зловещие казематы, в которых пытают, убивают и прочее, – «красные», как морда прапорщика в день получки.

Режим, разумеется, борется с дорогами, в том числе техническими средствами. Самое простое – это дополнительный экран с решеткой внутри камеры и заостренные жестяные листы вокруг решетки, чтобы веревки перереза́лись. Но зэки, понятное дело, решетки пилят, а листы тупят.

Наладка начинается после отбоя. Из камеры, которая хочет наладиться, раздается крик: «АУЕ! Наладка», который ретранслируется многократно из разных камер и по коридорам. В нашем случае из камеры смотрящего за большим спецкорпусом (aka БС) кричали: «АУЕ! БС! Наладка!» Дальше следовал ежедневный ритуал (представьте, что все реплики производятся напрочь прокуренными голосами):

– Два девять восемь!.. Два девять восемь!

– Кому два девять восемь?

– Это два восемь восемь. Братан, здоров.

– Здоров.

– Давай наладимся?

– Давай.

Это значит, что камера 288 предлагает камере 298 связаться дорогой.

Происходит все и правда очень забавно. Уж не знаю, как дорожников подбирают, но голоса у всех реально как у Вицина из «Джентльменов удачи». Впрочем, все мы, когда общались голосом, тоже весьма грозно звучали. Во-первых, орешь. Во-вторых, орешь сурово – тюрьма ведь.

Еще есть система сигналов, регулирующих работу дорог. Например, отправляем маляву вниз. Запаковали, убрали в карман, по полу – топ-топ (громко только, прямо со всей дури топаешь). Они забирают. А если сами три раза стучат (понятное дело, «стучат» говорить нельзя, называется это «шуметь» или «цинковать») – значит, надо подождать, дорожник занят. Еще сколько-то цинков, если конь застрял, и так далее. Ну, в «Бутырке» это не особо работало – все долбили без разбора. А вот в «Матроске» все строго, целая морзянка разработана на все случаи жизни.

Малявы сворачиваются и запаиваются в слюду или кусок полиэтиленового пакета. Адресации выглядят так:

Это значит: «От Олега из 298-й камеры Руслану в 118-ю камеру. Спасибо за то, что передаете!»

Послание может проходить через множество мест транзита. Если оно направляется в корпус, с которым нет дороги, то его могут передать на прогулке. И так, из дворика в дворик, оно попадает к арестантам в нужный корпус.

Я могу ошибаться, но письменные сообщения (кроме особо важных) в транзитных камерах не путируются, то есть запись их прохождения не вносится в специальный журнал («точковку»), а вот грузы точно вносятся, причем груз идет с накладной. Называется она «сопровод». Выглядит она так:

Путировка такая очень полезна: грузы иногда теряются, и так легко понять, где это произошло. Кроме того, бывает, по вине дорожника груз падает, и отправитель может сказать: «Ай-яй-яй, там была сим-карта, а на ней 500 000 рублей! Давай, восстанавливай их». А так в сопроводе написано, что за груз.

Вообще, у дорожников в этом плане опасная профессия. Чувак с «Матроски» рассказывал, как дорожник потерял груз с телефонами, которые то ли от вора в законе шли, то ли к нему. Так за пару часов решетку распилили, чтоб дорожник смог вылезти из камеры (был щуплый мальчуган) и по усиленному коню спуститься на землю забрать грузы и забраться обратно в камеру. Байка, конечно, но тоже очень колоритная.

Дорожная сеть выполняет не только чисто коммуникационную, но и распределительную функцию. В каждом корпусе есть «котловая хата» – камера, где сидит смотрящий и где аккумулируются блага. Порядочный арестант ведь внимание общаку уделяет – то денег переведет, то сигарет отправит. Из общака подпитываются страдальцы и бедолаги – карцер, больничка, то есть те, кто без копья, но порядочные и общему делу благо приносят.

Дважды в месяц, по определенным датам, зэки поминают упокоившихся воров и поздравляют с днями рождения живущих, по случаю чего происходит «разгонка». В разгонке передается заварка, немного сигарет и немного конфет, чтобы братва чифирнула и покурила по означенному поводу. Зачитываются имена актуальных для соответствующего месяца Воров. Неплохой тимбилдинг, скажу я вам, и очень красивая традиция.

Окончательный расход где-то часов в семь – уже после подъема, но до проверки. Впрочем, это зависит от локальных условий.