С вашего позволения, я закончил. Задавайте вопросы, если они общие и касаются всех. Другие вопросы – завтра. Начало рабочего дня – в девять утра. Конец рабочего дня, когда ничего не видно будет. К первому сентября нам надо настроить коллектив на серьезную работу, по возможности, преодолеть мышечную лень и ввести дисциплину. Хотя бы у половины ребят.

Все! – я выдохнул и только сейчас посмотрел в зал.

Примерно минуту ничего не происходило, а потом кто-то выдохнул: вот это планчик, я понимаю! А нас не посадят?

– Я разговаривала с Александром Сергеевичем, нашим участковым, он умный товарищ, ну, вы знаете, – встала Елена Петровна, – он сказал, что во всем этом криминала нет, если не будем левачить, а вот с Минпросом и Министерством лесной промышленности могут быть терки. Хотя если не будем сильно выпячиваться, то никому до нас дела не будет.

Елена Петровна вопросительно и с надеждой посмотрела на меня. Я поймал ее взгляд и отзеркалил:

– Будем. Будем выпячиваться и ставить пред собой великие цели. Иначе вместо путевых человеков, которые звучат гордо, вырастим иждивенцев.

– Нет, ну так же нельзя, вы же должны понимать, вы же взрослый человек, – сказала и первая же рассмеялась Елена Петровна. За ней – остальные.

А я смотрел на маму! Она стояла у дальней стены, по-бабьи прижав руки к груди, смотрела на меня широко открытыми глазами, а по щекам текли слезы. Похоже, она их не замечала, да и меня видела расплывчато. Я пошел к ней, уже ни на кого не обращая внимания…

5 августа 1965 года, четверг.

На футбольном поле шумела разноголосицей масса детворы. Сегодня здесь собралась практически вся школа, а это, плюс-минус, двести пятьдесят человек. Перед ними стояла кучка взрослых, примерно в тридцать единиц. Семнадцать учителей и «покупатели», которые прибыли, чтобы забрать с собой наши первые сводные отряды.

– Классным руководителям построить свои классы в колонны по пять. Десятый класс – слева, остальные – вправо, по убыванию! – прокричала Нонна Николаевна.

Сначала вроде бы добавилось криков, шума и суеты, но постепенно нарисовалось некое подобие правильного строя. Минут через десять движения закончились, и директор подняла руку, призывая к тишине.

– Товарищи! Мы вас собрали в неурочное время по очень важной причине. Нам нужна ваша помощь! Вы знаете, в каком состоянии находится леспромхоз. Он не работает уже больше трех месяцев. Колхоз – в похожем состоянии. Если ничего не предпринять, то скоро перестанут платить зарплату, и нам станет нечего есть. Мы хотим взять ситуацию в свои руки и исправить. Мы – это те взрослые, которых вы видите перед собой, и вы – школьники нашей школы.

Директриса сделала паузу, чтобы отдышаться. Остальные же, такое впечатление, не дышали вовсе. Над людьми повисла звенящая тишина. Я никогда не мог понять, как слово «звенящий» сочетается со словом «тишина», но, как выглядит на практике, вижу своими глазами. Никто, никогда, ничего подобного не говорил этим людям! Мыслей даже таких не было!

Нонна Николаевна продолжила:

– Сейчас я буду задавать вопросы, если вы не согласны, то будете отвечать «Нет», а если согласны, то громко отвечать «Да». Хорошо?

Кто-то пропищал: «Да».

– Не слышу! Давайте попробуем еще раз: вы согласны?

– Да! – нестройно, но явно громче ответили дети.

– Еще раз, вы согласны?

– Да!! – заревели ребята, отбросив скромность.

– Теперь внимание, вопрос: Согласны ли вы, что дети могут больше, чем о них думают взрослые?

– Да-а!!!

– Согласны любую работу, которую вам поручат, делать, как взрослые?

– Да-а!!!

– Согласны учиться тем специальностям, которыми владеют взрослые?

– Да-а!!! – дети уже ритмично ревели, мало задумываясь, о чем их спрашивают. Они были согласны на все, лишь бы встать в один ряд со взрослыми. Мы с Нонной славно проработали это шоу.

– Согласны вы начать помогать взрослым прямо сейчас?

– Да-а!!!

– Классные руководители, подойдите к своим классам! Сейчас мы будем создавать сводные отряды. Первый отряд «Распиловщики» – десять мальчиков из десятого, десять из девятого, второй отряд «Учетчики» – три девочки из пятого класса, три из шестого, пять из девятого. Третий отряд «Окорочники» – пять мальчиков из девятого и пять из десятого, десять из восьмого. Четвертый отряд «Отдел продаж» – по пять человек из десятого, девятого и восьмого. Руководителям классов – сформировать отряды! Первый и третий отряды собираются рядом с Виктором Сергеевичем. Второй отряд идет к Елене Петровне. Четвертый отряд идет к Владимиру Петровичу.

Следом за ними сформировали отряды «Крановщицы», «Животноводы», «Упаковщики» и другие, которые придумали к сегодняшнему дню. Полностью распределили классы восьмой, девятый и десятый. Существенно заняли шестой и седьмой. А вот малышня осталась недовольной, потому что для них оставалась только уборка и животноводство. Но еще не вечер, оставался индивидуальный отбор в отряды дизайнеров, механиков, ремонтников и витязей. Была еще задумка создать театр.

С учителями мы приняли решение, что первые четыре класса надо по максимуму нагружать учебой уже сейчас, до того, как найдем нужных преподавателей. Можно тренировать развитие концентрации внимания и памяти, благо я помнил десятка два упражнений для этого, заняться спортом, шахматами, слепой печатью на машинке и стенографией.

– Построиться по отрядам! – прокричала Нонна Николаевна. – Вы все знаете друг друга, поэтому вам надо выбрать в отряде того, кто станет командиром и кому вы согласны беспрекословно подчиняться. Они будут отвечать перед руководством школы за результаты работы, соблюдение техники безопасности, организацию работ и дисциплину. Все понятно? Приступить. Школьники, нераспределенные в отряды, образуют сводные отряды по классам и выбирают себе командиров тоже.

Примерно через час нервная суета и шумные дебаты в отрядах закончились. Нонна Николаевна дала команду строиться.

– Товарищи «Покупатели», ведите отряды на места будущей работы, знакомьте с тем, чем ребятам предстоит заниматься и чему учиться. Начало работ – завтра в девять часов утра. Обед – с четырнадцати до пятнадцати. Мы с родительским комитетом и младшими девочками постараемся всех накормить. Окончание работ в восемнадцать часов. В восемнадцать тридцать командиры отрядов и все желающие собираются в актовом зале школы на первый Совет Командиров. Командирам иметь с собой списки отрядов. Все. По рабочим местам, шагом – марш!

На следующий день, в половине девятого утра, подходя к правлению леспромхоза, я обнаружил у входа живописную группу мужиков, которая активно «дебатировала» предстоящие изменения производственного процесса.

– Я повторяю, все это – полный бред. Нам же яйца оторвут, если какой-нибудь пацан уронит себе бревно на ногу. А это будет, к гадалке не ходи.

– Скажи лучше, как ты предлагаешь из детей делать мужиков? Как посылать пацанву в разведку, так можно было, а поработать на пилораме, так опасно? Так что ли?

Тут спорщики увидели меня и замолчали. Кто-то проговорил, остывая:

– Откуда ты только взялся?

– С дерева упал!

– Вот, то-то и оно! – потянул тот же голос, видимо, надеясь развернуть новый спор.

– Все, что вы говорите, – полная ерунда и не хочется тратить на нее время. – Пришлось рубануть резко, чтобы до поры до времени избегать оценочных разговоров. Будут результаты – тогда поговорим.

– Мне надо понять, чего можно ожидать от распиловочного и окорочного участков. С учетом того, что работать будут дети. В норме одна пилорама. Р-63 может выдавать 8 кубов обрезной доски в смену. Это правда?

– Я больше шести не давал и не слышал, чтобы кто-то мог сделать больше, – ответил Виктор Сергеевич.

– Но ведь характеристики пилорамы… – начал было я, но Виктор Сергеевич меня перебил:

– Кроме того, чтобы пилить, надо подать бревно, рассортировать доски, сделать пакет на второй прогон и так далее, и так далее, а работников и в лучшие-то годы больше трех на пилораму не было.

– Так значит, все упирается в количество работников?

– Все упирается в плановую себестоимость и в то, куда ты денешь тридцать шесть кубов обрезной доски в день.

– Тридцать шесть кубов – это половина экспортного вагона. Если все пилорамы будут работать весь месяц, 22 рабочих дня, то это всего одиннадцать вагонов. Чего тут продавать? Контракт ведь есть, только пили.

– Больно ты умный! Посмотрим, сколько ты продашь, – проворчал все тот же голос.

– Сколько будет – все продадим. – Продолжать этот разговор было неинтересно. Меня волновал другой вопрос: как поведут себя ребята, когда эмоции, которые мы с Ноной нагнали, схлынут? Придут ли? Насколько глубоко засел пофигизм в их душах? Первые дни будут невероятно тяжелыми.

– Волнуешься? – сзади подошел Виктор Сергеевич и приобнял меня за плечи. – Не бойся, придут! Село с утра продолжает гудеть.

Он оказался прав. Пришли все. Сорок человек. Что ж, пора выходить из подполья.

– Строиться по отрядам, в колонны по три! – прокричал я. Получилось визгливо и истерично. Да уж, этот детский голосок! Ничего с этим не поделать.

– Во! А это что за пупок на ровном месте нарисовался?! – закономерно прилетело из толпы ребят, которая и не подумала реагировать на мои потуги. Мужики стояли в стороне, не вмешивались и с любопытством ожидали, как я буду выкручиваться.

– Строиться! Я председатель Совета Командиров, меня назначила директор школы. Своим приказом! Строиться сказал!

– Ну-у, если он сказал, то сам пусть и строится! – Толпа ребят была готова превратить все в цирк.

– Командиры отрядов, подойдите ко мне! – когда не спеша ко мне подошли два десятиклассника, продолжил:

– Я понимаю, что мой возраст, мои габариты и тембр голоса не способствуют появлению желания мне подчиняться, но я есть и буду вашим командиром. Это не обсуждается. Потому что умнее, образованнее, да и сильнее любого из вас.

Ребята загудели. Говорил я громко, и многие слышали.

– Что-то делать начинаете только тогда, когда вам наваляют по мордам? Что мозгов не хватает, чтобы приложить их к принятию решений? – Я состроил максимально скептическую рожу.

– Ладно, смотрите, если кто-то повторит, то займет мое место.

Достал юбилейный рубль, согнул его и на вытянутой руке передал Сергею Остроухову, сыну нашего участкового. Среди ребят его никто не называл иначе, как Ухо. Он взял его в руки, покрутил и развернувшись бросил пацанам.

– Строиться! – он выглядел гораздо более авторитетно. Дальше ситуация стала выправляться, правда, на ближайшем перерыве мне пришлось показательно рубль выпрямить.

– Виктор Сергеевич, принимайте и организуйте рабочий конвейер, пожалуйста.

– А это как? – спросил Виктор Сергеевич. Мне показалось, что в глазах у него плясали смешинки, а может, нет.

– Это значит, что надо разбить весь производственный цикл на элементарные операции и расставить исполнителей. Одни бревна подтаскивают, другие нагружают тележки, третьи пилят, четвертые отделяют и вывозят горбыль и так далее.

– Понятно, коли так, – произнес Вовкин отец и улыбнулся во все тридцать два зуба.

Процесс пошел, потихоньку ускоряясь. Первый час Виктор Сергеевич раз десять свистком останавливал работы и делал внушительный втык, если кто-то, по его мнению, слишком близко подошел к нарушению техники безопасности. Во второй час остановок было в половину меньше.

А потом подошло время перерыва. Где-то без десяти одиннадцать в ворота леспромхоза въехала телега, запряженная колхозной клячей. Ей уже давно не доводилось работать. По возрасту и состоянию здоровья она большую часть своего времени бродила по выгону перед конюшней. Никому в голову не приходило ее как-то использовать. Тут же этот антигуманный акт свершился, кто-то впряг Марусю в телегу, а та, почувствовав себя при деле, вспомнила молодые годы и воспряла духом. Разве что только не бежала, не по годам ей это, но головой мотала вполне весело.

На козлах сидела Светка из четвертого класса, а рядом весело скакали еще три девчушки, мал мала меньше. Что характерно, взрослых с ними не было. Живописность зрелища была такова, что челюсти ребят отвалились и закрываться не спешили.

– Перерыв, перерыв! – бодро кричала Светка, а остальные девчата с энтузиазмом подвизгивали. Зрелище вызвало положительную реакцию в коллективе и своим исполнением, и своим содержанием. Не сказать, что все устали, но отказываться от бутерброда с чаем дураков не нашлось.

Светка стояла на телеге и, уперев руки в боки, покрикивала:

– Давайте быстрее, нам за вами еще посуду мыть и кормить другие отряды! – Одна девчушка раздавала бутерброды, другая зачерпывала сладкий чай из армейского термоса, а Светка с ястребиной зоркостью следила, чтобы кто-нибудь не утащил второй бутерброд.

– А добавки?! За всю свою предыдущую жизнь столько бревен не ворочал. Мне надо силы восстановить.

– Нонна Николаевна сказала, что много есть вредно, работать плохо будешь, полежать потянет, – отрезала Светка.

– Я исхудаю, меня девушки любить не будут! – Фантазия ребят начала разгораться, как сухая трава в степи. Веселиться – не работать. Виктор Сергеевич раздал девчушкам по хворостине и со словами: так эти неслухи понимают лучше! – отошел в сторону, чтобы с мужиками полюбоваться на творение своих рук. Было весело. Девчата лупили, ребята «падали в обморок».

– Все! Время кончилось! Командирам вывести отряды на рабочие места! – гаркнул Виктор Сергеевич. У него получилось гораздо более внушительно, чем у меня. Что ж, нет предела совершенствованию.

За этот день мы запустили три пилорамы, а одну проверили на работоспособность. В полный рост работали на всех окорочных станках и щеподробилках. Два плюс два. В итоге одна пилорама работала с окоренным кругляком и делала необрезную окоренную доску, а две из неокоренного кругляка, но предварительно отобранного по диаметрам, делали обрезную доску. Выход пока на уровне сорока пяти – пятидесяти процентов.

После обеда к нам присоединились «упаковщики», которые занялись мульчой и щепой, а Елена Петровна вместе со своими девчатами пытались придумать способы подсчета нашей производительности. Когда я уходил на другие участки, шум стоял знатный и бодрый.

Совет Командиров собрался только к семи часам. Нонна Николаевна начала с разноса:

– В чем дело? Команда была собраться в восемнадцать тридцать, а сейчас сколько? Вам что, товарищи дорогие, плевать на мои слова? Я требую, слышите, тре-бу-ю, чтобы работы начинались и заканчивались вовремя, все мероприятия проводились по плану, обеды и перекусы не срывались, документы создавались, отчеты делались полностью. Без дисциплины все наши планы полетят к чертям, а мы с вами окажемся пустобрехами. Кого как, а меня такая перспектива не радует. Остроухов, почему опоздал?

Серега встал и как-то обреченно проблеял:

– А зачем все это? У меня после обеда треть пацанов ушла, говорят – пусть негры на плантациях так горбатятся. Надо мной все смеются. Мне что, больше всех надо?

Славик Дроздов, командир второго отряда, сказал:

– У меня ушло семь человек из двадцати.

Мое терпение на этом закончилось.

– Командиры отрядов, у которых ушли работники, должны пойти и привести их сюда. Сейчас. Приказ директора школы. Дядя Искандер, тем, кто не придет, или после разговора все-равно не выйдет на работу, надо будет перекрыть доступ туда, где идут работы. Разговор с ними будет только после повинной на Совете Командиров. Отбирайте себе ребят в «Витязи». Заседание Совета Командиров переносится на час.

– За час мы обойти всех не успеем, – понуро изрек Славик.

– Откладываем на два часа. Сегодня будем ждать до победы.

Пришло десять человек, семь отказались идти.

– Выходите сюда, встаньте лицом к Командирам Отрядов! – голосом отца Гамлета выдала Нонна Николаевна. – Слева начинайте. Андрей, мы слушаем, почему ты самовольно ушел с работы.

– А почему я должен вкалывать в свои каникулы? – с отчаянием камикадзе выкрикнул Андрей. А что боец, похоже!

– Значит, ты просто школьник и к жителям села не относишься, так? Тебя решения школьного коллектива помочь сельчанам не касаются, так? Почему вчера не сказал, что не будешь работать? – Нонна Николаевна давила нешуточно, в последний момент нависнув над несчастным Андреем. Желание провалиться сквозь землю у остальных отказников выразилась покраснением щек и ушей. Они не нашли в себе силы как-то сформулировать свою позицию, а лишь блеяли, как овцы перед стрижкой. Пора переводить ситуацию в конструктив.

– Вы ушли с работы, потому что устали. А что будет завтра утром, когда мышцы заболят по-настоящему? Вы не встанете с кровати, а мамочка прибежит ставить компрессик? А как вам видится процесс обучения мужской работе? Вы вообще-то собираетесь становиться мужчинами или вам под маминой юбкой теплее и уютней? Вы, вообще, учиться зарабатывать собираетесь, черти ленивые?

– А что скажут командиры? – задала Нонна Николаевна вопрос, резкий до неожиданности.

– А мы что, мы согласны, плохо это, – послышалось блеяние, сходное с речами отказников. Совершенно очевидно, что наши командиры сидят вместе со всеми в общем болоте и квакают с ними в унисон. А нам нужны командиры, которые в том, что мы делаем, видят что-то такое, что потерять не хочется.

– Из-за этих ребят и таких, как они, слабаков наши начинания могут рухнуть. Одни ленятся, но делают бравый вид, другие их поддерживают не потому, что согласны, а потому, что друзья. В итоге большая часть ребят не приходит. Их предел сидеть за партой и есть пирожки в обеденный перерыв.

«Чайки стонут перед бурей, стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей. И гагары тоже стонут, им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает. Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах… Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!» – продекламировал я на истерическом взводе кусочек «Песни о Буревестнике», стараясь делать ударения в нужных по смыслу местах.

– Вы, глупые пингвины, для чего бережете свои жирные тела? Чтобы удочка из рук не выпадала или чтобы стакан не дрожал? А вы, командиры? Какие вы командиры, вам бы только из толпы пингвинов не выпадать! Быть, как все! Вам, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни! Вам бы в кучку, к пингвинам прижаться! – Я махнул рукой и сел. Нам нужно, очень нужно, чтобы кто-нибудь из командиров не выдержал и откололся от монолитной ребячьей стены. Хоть один.

Не выдержала Наташа Лисовская из девятого класса, командир «Учетчиков». Она встала, напрягла губы в ниточку и начала выплевывать слова:

– Я хочу работать. Я хочу учиться. Я хочу жить, как человек. И если из-за кого-нибудь все это прекратится, я тому… тому… глаза выцарапаю!!! – последние слова она уже кричала.

– Натаха, ты не заводись, сама-то… – начал кто-то из отказников, но его перебил Ухо:

– А я глаз выбью, салабоны! Правильно Игорь сказал, пингвины вы жирные. Кто завтра не придет, будет моим личным врагом!

Рядом с ними молча встали еще три командира. Это была наша первая, но главная победа на пути создания здорового коллектива!!!

В великой китайской «Книге Перемен» в десятой гексаграмме есть такой образ: «Наступи на хвост тигра так, чтобы он не укусил тебя. Развитие.» Тигр является символом всего старого, устоявшегося, что в силу своей привычности способно погубить то новое, что вы хотите создать. Сейчас, в начале пути, тигром для нас с Нонной Николаевной является все село, с его жителями, привычками, традициями, устоявшимся миропониманием. Нам надо найти такой подход к людям, чтобы они добровольно пошли за нами, не взбрыкивая; как ласковая кошечка, а не грозный зверь.

С другой стороны, для существования коллектива и всего процесса воспитания нам нужна дисциплина. Дисциплина – это некий набор требований к ребенку, давление, насилие над ним. Это справедливо ровно до того момента, пока ребенок не сочтет эти требования правильными, справедливыми и внутренне не примет их, как норму своего поведения. Такое случается на последнем, четвертом, уровне развития коллектива.