§13. ОБЩЕСТВЕННАЯ СОЛИДАРНОСТЬ

„Unus pro omnibus, omnes pro uno”²⁵⁷

Вследствие граничной демаркации, группового поведения и его унификации в рамках иерархии труда члены сообщества действовуют как независимые агенты, которые различаются по их способности к коллективному действию или коллективной солидарностью. Эта способность является результатом соединения мотиваций и поведений отдельных индивидов, определяемых их положением в иерархиях труда и проистекающей из этого степенью удовлетворённости потребностей. В результате этого рациональность одиночки, стремящегося удовлетворить свои потребности, порождает его иррациональность внутри сообществ, действующих в общих интересах. Возникшая вследствие разделения труда иерархия труда добивается коллективного участия своих членов в пассивной или активной формах. Общественно востребованный рутинный труд и особенности пирамиды потребностей порождают социальное неравенство и классы.  Сочетание эгоцентрического и группоцентрического поведения индивидов порождает рациональность общества.

Одним из главных элементов этого процесса является трансформации потребностей индивида в самореализации и уважении на уровне группы в престиж и накопление избытычного продукта в пределах общества. Они образуются вследствие особых свойств или способностей индивида в пределах иерархии труда. По мере её развития они видоизменяют свои формы, превращаясь в специальные процедуры и/или институты, которые позволяют компенсировать отсутствие „таланта” возмещением эквивалентным размером материальных благ, представляющих собой „накопленный” труд, порождая социальное неравенство.

Примеров подобному явлению множество, начиная с первоначального значения указанного термина, который характеризовал способность индивида к реципрокации, т.е. возможность нести определённые затраты или повинности в пользу своей общины без материальной компенсации в большем объёме, чем остальные. Подобный «альтруизм» на уровне индивида сам по себе иррационален, но уже уровнем выше становится полезен для него, поскольку даёт определённые привилегии в распределении избыточного продукта и/или позволяет реализовать его высшие потребности и метапотребности. Наиболее распространённым проявлением такого является имущественный ценз для избирателей или почётный титул, звание или номинальная должность.

Преследуя свои эгоистичные цели в рамках „кувшина потребностей”, индивиды обладают чувством солидарности, по крайней мере, с некоторыми другими людьми. Эта „преддоговорная солидарность”²⁵⁸ выделяется современной социологией в качесте базиса общественных систем, которые, в свою очередь, состоят из малых групп. Изучением их поведения занимается дисциплина групповой динамики²⁵⁹, которая выделяет четыре механизма, удерживающим группу индивидов вместе: взаимность, наказание, родственный отбор и групповой отбор и их сочетание.

Взаимность, как механизм отношений доверия и сотрудничества²⁶⁰, возникает в иерархиях труда между двумя рациональными личностями при условии, что они взаимодействуют длительное время. В соответствии с социологическими исследованиями люди в группе меньше бездельничают, если:

1. Задача трудна²⁶¹, притягательна, увлекательна. В случае трудной и интересной задачи люди могут воспринимать собственный вклад как незаменимый²⁶².

2. Одни члены группы считают своих коллег ненадежными или неспособными к продуктивной деятельности²⁶³, они работают более интенсивно. Дополнительные стимулы и/или необходимость достичь определенных стандартов способствует коллективным усилиям группы²⁶⁴ или в случае межгруппового соревнования²⁶⁵.

3. Их члены – друзья, а не чужие люди²⁶⁶.

В рамках „кувшина потребностей” сплочение при решении первой задачи происходит как результат²⁶⁷ самореализации. Во втором случае происходит то же самое, но уровнем ниже и заключается в потребности профессионального статуса. Эта мотивация имеет в основе чаще чувство новизны и по достижении нужного уровня этот мотив исчезает или перетекает в „кризис среднего возраста”. „Межгрупповое соревнование” так же проистекает из стремления к новизне и обусловлено энтузиазмом творческого процесса, но чаще одной кратковременной ситуацией.

В первых двух ситуациях триггером мотивации к интенсификации труда становится „поведенческая идеология”, которая представлена в качестве „истинной” причины появления прибавочного продукта. „Идеология состоит из набора индивидуальных убеждений и ценностей, которые влияют на поведение”²⁶⁸. Её основная задача обоснование достигнутого разделения труда и необходимости эксплуатации, т.е. изъятия его излишков у непосредственных производителей. Общественное сознание здесь играет роль механизма, который стимулирует перманентный постоянный труд. Производство избыточного продукта важно не само по себе, а представляет собой стремление высшего уровня иерархии труда к его воспроизводству в прежних и/или больших объёмах, чем прежде для последующего перераспределения. Следовательно, сила духовного влияния на поведение cоциального индивида может быть измерена максимальной суммой, которую они готовы отдавать на общее благо без возражения, как это делали древние греки в демократических полисах типа Афин.

Идеология осуществляет в иерархии труда функцию обоснования и поддержания солидарности. Она содержит в себе теологический, пропагандистский и агитационный аспекты, которые имитирует у членов иерархии удовлетворение потребности в уважении, самореализации и даже некоторые метапотребности в форме игры или символического признания заслуг (укрепления престижа). В отсутствии угроз и вызовов воспитательно-идеологическая „работа” становится важным фактором принуждения к продолжению труда при больших избытках прибавочного продукта и удовлетворении базовых потребностей индивидов. Её суть состоит в том, что все элементы в иерархии должна работать, а не обсуждать, нужна или не нужна выполняемая ими работа.

Необходимость включения идеологического механизма в иерархию труда вызвано конфликтом между различными её уровнями. Его активизация стимулируется недостатком ресурса для управления и сохранения управления или только потенциальной угрозой этого. Вследствие этого основные усилия общества посредством идеологической мобилизации общества на борьбу с социальной леностью и иждивенцами-„безбилетниками”, которая преподносится, как „гражданский долг”. Победа в этом конфликте автоматически гарантирует верхнему уровню иерархии труда реализацию потребностей, а для системы – жизнеспособность.

Поскольку необъяснимость своего существования и собственная слабость перед мало предсказуемыми или не предсказуемыми обстоятельствами и явлениями присуща индивидуальному сознанию, оно становится одним из оснований веры в некие высшие и непознаваемые силы. На них люди в группе и по отдельности надеются, и пытаются умилостивить, обеспечив мнимую защиту. Естественно, что все успехи и бедствия своего сообщества они связывают с этими кумирами. Вследствие этого сверхестественные силы автоматически персонифицируют сложившуюся иерархию труда, включая „поведенческую идеологию”. Связав её с волей богов, верхний уровень иерархии усиливает свою арнументацию в споре с оппонентами. В случаях, когда это не срабатывает, подключается механизм насилия.

Наказание, как средство для поддержания норм, зависит от начальной численности индивидов, принуждающих всех соблюдать этнические нормы, точнее её принцип (метанорму), проистекает из группового поведения. Если в начальный момент имелось слишком мало «мстителей», противостоящих „насильникам”, то их соблюдение прекращается²⁶⁹, как это произошло в средневековой Исландии. Дальнейшее моделирование показало, что при определённых условиях появляется разделение обязанностей: группа „смотрителей” принуждает «уклонистов» соблюдать нормы, и этот контроль может осуществлятся только над ограниченным числом индивидов. В случае превышения этого порога происходит ликвидация норм и метанорм, а сам социум скатывается к анархии (хаосу), после чего устанавливается другой порядок. Другим следствием стала необходимость регламентации самих „смотрителей”²⁷⁰, склонных использовать насилие. Её отсутствие приводило к тому, что сообщество меняло свои этические нормы и превращалось в деспотию, на вершине которой оказывались прежние „смотрители”. Однако, сравнительные данные не подтверждают гипотезу о том, что общество может быть основано исключительно на принуждении²⁷¹.

Родственный отбор является частью эволюционного механизма человеческой социальности и описан третьей ситуацией. Она отражает видоизменённую потребность индивида в любви и принадлежности в виде древней родовую традицию. Её корни кроются в родительском инстинкте. Близкое к нему понятие дружбы на основе духовности может оказаться выше, чем физическая близость в семье, родственные связи или отношения в случайной группе. Независимо от своей природы коллективистская, общинная. родственная или индивидуально-дружеская связь имеет одинаковое важное последствие – реципрокацию труда²⁷². Это объясняет тот факт, что “женщины в меньшей степени проявляют социальную леность, чем мужчины”²⁷³.

Формы группового отбора различаются границей между своими и чужаками. В настоящее время существуют две точки зрения на групповой отбор: одна акцентирует его биологическую („генетическую”) сторону²⁷⁴, другая выделяет культурный²⁷⁵ аспект, описанные математическими моделями и эмпирическими данными. С системной точки зрения, обе позиции недалеки друг от друга, поскольку природа синхронизации личности и коллектива в них одинакова, а разница проявляется, главным образом, в информационном акценте. Cолидаристское поведение может эволюционировать под влиянием ряда механизмов многоуровневого отбора: родственного и группового отбора, которые действуют на генетические и/или культурные черты.

В качестве метода предадаптации для культурного группового отбора выступает конформистская передача культурных черт²⁷⁶, например: «когда вы в Риме, поступайте как римляне». Использование этого подхода выгодно уже тем, что социум обладает большей информированностью и опытом, чем отдельный индивид. Побочный эффект конформизма состоит в том, что он уменьшает культурные вариации, что чревато потерей многообразия, необходимого системе. Идеология и базирующееся на ней право защищают сообщество от дезертирства (методы обнаружения „безбилетников” и нормы их наказания), в то время как конформизм является механизмом, гарантирующим, что члены группы будут соблюдать нормы и одинаковым образом реагировать на сходные поведенческие стимулы, что понижает фенотипическую вариабельность в пределах группы. Возникающие при этом уравнительные институты (единобрачие, ранжирование) понижают внутригрупповую фенотипическую вариабельность, и, следовательно, силу индивидуального отбора.

Механизмы отбора подвержены энтропии, последствия которой часто недооценивают исследователи, сводя их к генетическому вырождению. Одновременно с этим происходит процесс «стандартизации» индивидов, входящих в сообщество, где происходит отбор, и способствует снижению информационного разнообразия. Геродот²⁷⁷ в свою „Историю” включил притчу о тиранах Фрасибуле Милетском и Периандре, где иносказательно описывает этот способ: «Надо только отрезать все самые высокие колосья». Следует также отметить, что серп Фрасибула, как правило, не противоречит интересам большинства членов общества, которые, опасаясь за своё будущее, боятся перемен. Инертность в отношении новизны напрямую связана с дном кувшина Маслоу: новизна ведёт к изменению граничных условий базовых потребностей, а большинство зрелых членов общества пессимистически оценивают свою способность адаптироваться к будущему, что вполне разумно.

Исторические хроники дают несколько видов количественных данных, которые пригодны для измерения целостности социума²⁷⁸. Для большинства исторических периодов и обществ может быть также количественно определена предельная норма эксплуатации. Однако, она не может быть принята в расчёт, поскольку имеет при товарообмене и редистрибуции различную природу. Групповой отбор, и особенно его культурный вариант, изученный Бойдом и Ричерсоном, имеет разумное теоретическое и эмпирическое обоснование, и могут использоваться в качестве модели для оценки солидарности в больших человеческих группах.

Солидарность определяется пропорцией коллективистов в сообществе и силой их солидарности, плотностью и природой социальных сетей, в пределах которых функционируют индивиды, способностью выявлять и наказывать дезертиров (включая нормы высшего уровня для тех, кто игнорирует нормы) и способностью к самоорганизации (например, выбор лидера и повиновение ему). В последующем будем основываться на гипотезе о том, что целостность любого социума определяется его способность к коллективному действию, а степень доверия к ней со стороны остальных членов определяет пределы её власти.