Мы просидели в тишине, пока не стемнело окончательно. В поместье начали зажигать лампы. От костра остались только угли. Увидев их яркие переливы во всей красе, я наконец облегчённо вздохнула – вот и всё на сегодня.

– Ладно, пора в дом. Помогите встать.

Он подал мне руку и предусмотрительно стал придерживать за локоть Я не ожидала, что Мануиль согласится – всё же между нам не такие теплые отношения, и секретарь наверняка недоволен своим мелким поручением.

Мы зашли в поместье через кухню. Это было большое помещение с множеством кладовок. Посередине стоял массивный стол. Бавва с кухаркой неспешно чистили картошку для запоздалого ужина. Печка чуть дымила. Пока я сама грела все баки с водой, её не использовали и решили отложить уход за дымовой трубой.

– Бавва, пусть мужики почистят дымило, – напомнила я.

Девушка отвлеклась от картошки и посмотрела в мою сторону. Они с Мануилем встретились взглядами. Бавва тут же сжала губы, повернулась обратно и резкими движениями стала выковыривать глазки́.

– Да, конечно. Они уже приготовили щётки.

Мы побрели дальше. За следующей дверью была большая столовая. Тут светильников почти не было.

– Что, поругались?

– Немного. Я был весьма груб, когда… потребовал объяснений.

Я мысленно присвистнула: он действительно скор на резкие слова с маленькими людьми. А Бавва ему, скорее всего, ответила на манер деревенской скандалистки, но на этом всё закончилось. В общем, стукнулись лбами и разбежались по своим делам – он искать меня, а Бавва дальше командовать уборкой.

Тем временем мы поднялись на второй этаж. Он сначала пошёл налево, но я, чуть повиснув на его плече, заставила повернуть в другую сторону, как парусную лодку.

– Не-не-не. В кабинет пошли. Эм-м, пойдёмте.

Мысленно ругнулась – опять обратилась к секретарю неуважительно. Перебороть речевые привычки оказалось сложно и я всё ещё говорила как ремесленник из Анулейна, а не земельная госпожа. Наверное, тем, кого с детства учат таким тонкостям, даже сложно представить суть этой небольшой проблемы.

На последних метрах полностью повисла на нём. Он буквально втащил меня в комнату и легонько отстранился. Я упала в глубокое кресло, ударившись о подлокотник.

– Не думал, что ты действительно так плоха. Как ты вообще домой из города смогла вернуться?

А вот он и не думал обращаться на «вы». Секретарь относился ко мне чуть лучше, чем к прислуге. Конечно, это раздражало. Но у меня не хватало смелости, чтобы упрекнуть такого высокопоставленного человека в грубости – разозлю Мануиля и тут же вылечу с собственных владений быстрее ветра.

– Не сразу же понимаешь, что переборщил. Меня настигло только дома. Это у создателей⁷ всё понятно: силы кончились – не можешь колдовать, засыпаешь на ходу. А у меня вот так, да-а. Так что вы хотели обсудить?

– Не считая нападения Ихира, всё сложилось просто превосходно. Принц со свитой у власти, скоро свадьба и коронация.

– К слову, мне написал об этом какой-то Лами́ру. Или Ла́миру. Знаете такого?

– Да, Лами́ру. Один мой друг. Недавно виделись с ним.

– А ещё для меня новости есть?

Он задумался, почесал щеку с неприятным звуком и помотал головой.

– Нет. Я привёз кое-какие документы, выписки. Ты с ними сама разберёшься, я думаю. Сосед с тобой не связался?

Я достала из внутреннего кармана помятое письмо и отдала ему, а потом прокашлялась и постаралась изобразить тон Ихира.

– Это невероятное недоразумение! Я займусь наказанием виновных и обязательно сообщу, кто желал вам зла! Но заверяю вас, что не имею к данной шайке никакого отношения…

Мануиль усмехнулся и стал читать письмо, близко поднеся его к лицу.

– Врёт, как дышит.

– Врёт, – вторила я ему.

Так уж вышло, что у моей страны не было внешних врагов. Рборий⁸ не воюет, а торгует. Далакраш⁹ закрыт горами и соседом по сути и не является. А с Сабоной¹⁰ никогда не было причин воевать. Разве что кучки кочевников изредка пересекают Зелёное море, получают отпор от западных господ возле старой столицы и возвращаются обратно. Самая серьёзная угроза для страны – это воинственные ивены, которые иногда приходят с востока, но едва ли их больше десятка. Корпус создателей всегда с ними разбирается быстрее, чем люди успевают испугаться. Это одна из причин, почему у него появилось такое влияние на страну. Под защитой создателей большинство господ не заботились о дружбе с соседями, предпочитая обмениваться мелкими упреками и обвинениями.

Соседи тут, в провинции Дигриды-Саха, всегда тихо грызут друг друга. Жители столицы беспокоятся только в том случае, если влияние одного господина станет слишком большим или конфликт станет слишком кровавым. Вопиющим. Немыслимым. Вызывающим. А напасть в открытую – это значит заранее признаться в преступлении. Поэтому я и не предполагала, что на земли Сфета нападут так глупо и неосмотрительно.

Несколько дней назад мы отвели наёмников из города для того, чтобы прогнать кочевников, которых невесть как вообще занесло внутрь страны. Они, как обычно, пришли с запада и глубоко вгрызлись во владения западных господ, но по исключительной глупости попали в кольцо, чудом вырвались и кинулись туда, где их ждали меньше всего.

Дикари шли к столице, потом повернули на юг, словно в агонии прошли по границам нескольких земель и уткнулись мою деревеньку Молочные озёра, которая в лучшие годы приносила огромный доход за счёт тёплых источников. Мы с Мануилем сразу же послали туда пятьсот наёмников. Но тут Ихир напал на Сен-Сфета. Городок защищало только две сотни оставшихся наёмников и городской гарнизон. Им не хватило ни опыта, ни бойцов, чтобы удержать ворота, и враг, спустя час, попал внутрь.

Отослав весточку Мануилю, я бросилась в город. О, мне было страшно опоздать хотя бы на миг.

В тот день была самая ужасная битва в моей жизни. Палёная человеческая кожа, сгоревшая плоть, вонь. Истошные крики людей, вопли, визг раненых собак, похожий на плач брошенных детей. Это нагоняло цепенящий страх. В итоге весь мой мир сузился до тесных переулков, в которых я сидела в засаде и молилась, чтобы собаки не выдали меня раньше времени. Сузился до стен каменных домов, обступивших улицы, по которым шла, вытесняя из города нападающих. Каждую секунду боялась: а вдруг разум поддастся страху и окоченеет, перестанет шевелиться и замрёт? Казалось, что это равносильно смерти. Словно происходящие события могли поглотить и растворить меня в себе, не оставив ничего, кроме тусклого сожаления и едкой усталости, давящей на шею и плечи.

Мне хватало силы воли, чтобы выходить из большинства схваток с победой, но теряла счет времени. Под конец орда наемников почти истаяла, и я уже не заботилась ни о мастерстве, ни о сохранении здоровья. У меня почти не осталось сил.

Когда не осталось сомнений о победе, то я вышла за стену, чтобы убедиться, что всё точно закончилось. И тогда я ощутила, что кожа на руках и лице стала сухой, шелушилась. Потрескались губы, словно я целовалась с огнём. Боль в шрамах на руках кусалась в такт сердцебиению, но оказалась несравнима с той, которая настигла меня дома.

Если бы у меня сейчас была возможность избежать усмерской болезни, то я бы ей не воспользовалась. Конечно же, нет. Я выкупила достаточно жизней, чтобы гордиться собой. Там, в Сен-Сфета, в стычках, в узких переулках, я спасала жизни. Звучит очень даже красиво – спасала. Но благородный ореол этого слова несколько тускнеет, если всё-таки вспомнить, что это самое «спасение» заключалось в убийстве нападающих.

Создатель мог делать всё именно так, как это хочется слышать. Он бы возник между упавшим соратником и занесённой алебардой. Оружие отлетает от полупрозрачного купола, как от железной пластины. Все стрелы до одной, звонко чиркнув, валятся на землю, не долетев ни до одной цели. И даже огонь пожара отступил бы. А маг-повелитель совершенной защиты навсегда бы запомнился спасённому. В честь него он мог назвать одного или даже двух детей, а потом до конца жизни рассказывал бы внукам приукрашенные истории.

М-да. Усмерка Радис Сфета запомнится тем, кого она спасла, совсем иначе. Я предпочитала не представлять, о чём думали те, кто видел меня в тот день. Вместо этого в моей голове, как птицы в клетке, бились мысли одна за одной:

– Ихир, стоил ли клочок земли твоих усилий?

– А человеческих жизней стоил?

– Разве ты настолько глуп, чтобы настолько неаккуратно действовать?

Если честно, важным для меня был только последний вопрос. В письме я не увидела на него ответа, но чувствовала, что он отрицательный. Семейство Хаелион дорожило шатким миром по ряду причин, о которых мне никогда не рассказывали в подробностях. Нападение с самого начала показалось мне каким-то необдуманным, ненадёжным и поспешным. Сложно представить, как Ихир планировал захват города, зная, что я не пожалею усмерских сил для ответного удара и что будет, если в столице это кому-то не понравится. Это даже звучит нелепо!

– Что будешь с ним делать? – спросил секретарь.

– А что можно?

Мануиль пожал плечами.

– Следы найти сложно. Разве что только подлог. Но на мой взгляд, оно того не стоит.

– Тоже так думаю.

– Может, тебе пока денег подкинуть?

Я надеялась, что он не заметил раздражения в моих глазах.

Деньги. Всё в итоге упиралось в них. Для того, чтобы воплотить в жизнь своё маленькое желание я взяла в долг у Королевской канцелярии. Если бы у меня получилось найти один банк или богатея, предложившего мне кредит в неспокойное время смены власти, то непременно воспользовалась бы такой возможностью. Но нет. Никого не было.

Огромную сумму пришлось выделить на наёмников. Они внушали соседям страх, отгоняли бандитские шайки и разный сброд, решивший поживиться в деревнях. Ещё уйдут деньги на жилые пристройки и на провизию на первое время. Я не повышала налоги для деревень, которые только лет пять назад стали жить нормально, поэтому приходилось занимать в долг. Каждая трата обязательно записывалась в толстенький журнал казначея. Этими пометками в случае неповиновения мне доходчиво напомнят про обязательства.

– Да мне ничего не нужно.

– Может, тебе следует заняться городом? Он довольно сильно пострадал. Люди могут быть недовольны.

– Посмотрим.

Он важно кивнул, словно принял к сведенью не односложный ответ, а длинный монолог.

– Мы с тобой не настолько хорошие знакомые, но мне всё-таки очень интересно, и я спрошу. Почему ты решила вернуться и создавать свой Корпус усмеров именно тут?

– Не поняла вас. А что не так с этим местом?

– Усмеров здесь сторонятся. А ты, госпожа, всё-таки приехала. Почему не осталась в Анулейне, где к таким, как ты, относятся намного терпимее?

Я оттопырила нижнюю губу и задумалась на секунду над дельным ответом.

– В каждом земельном владении есть свои драгоценности. На севере разводят лошадей. У Хи́смер это роскошные вина и фруктовые сады. Там, знаешь, прекрасная земля для фруктовых деревьев и винограда. У господина Ихира Хаелион, вот, золота много. И он считается самым богатым господином. А у меня Молочные озёра. Но есть кое-что важнее. Намного. Кое-что, что есть у всех земельных господ в нашей стране, но о чём они даже не подозревают. Хотя скорее просто пренебрегают.

– И что же это?

– Усмеры. Самые сильные усмеры в этой стране.

– Почему?

Я пожала плечами. Секретарь разочарованно вздохнул и решил покинуть кабинет. Видимо, услышать такую причину ему было достаточно. Меня подобное завершение разговора тоже вполне устроило.

***

Мануиль зашёл на кухню после ужина, когда все разошлись. Осталась только одна служанка, чтобы навести порядок перед тем, как все в поместье уснут.

– Здравствуй ещё раз.

Бавва вздрогнула и развернулась.

– Я думала, что вы отбыли.

– Решил остаться.

Мануиль неловко улыбнулся, пожал острыми плечами и протянул служанке небольшую коробочку.

– Хочу попросить прощения. Сегодня я вёл себя довольно грубо. Это в знак примирения, не подумай, что я хочу тебя оскорбить или… Это шоколад.

Бавва тихо ахнула и взяла коробочку. Она робко осмотрела её со всех сторон и на упаковочной бумаге от чуть влажных пальцев осталось множество ярких следов. Затем медленно поднесла коробочку к носу и осторожно вдохнула. Уголки её губ поднялись, и она спросила:

– С апельсином?

Он улыбнулся в ответ, признавая про себя, что ему крайне приятна настолько искренняя благодарность.

Бавва глубоко вздохнула, положила подарок на стол и провела ладонями по лицу так, словно сгоняет с него воду. В глазах была маленькая и несерьёзная досада.

– Что вам надо от меня? – выдохнула она. – Не думаю, что вы бы так просто взяли и решили «помириться» со служанкой. От меня что-то нужно. Ой, давайте вы уже просто спросите, а я просто отвечу? Зачем всё усложнять, верно? Чем быстрее ты получишь ответы на свои вопросы, тем меньше ты будешь ходить по дому. Кем бы ты там ни был, но все знают, когда ты здесь. Спать нам мешаешь. Ты даже хуже Радис. От неё хоть просто собаки воют иногда.

Она не заметила, как стала говорить всё больше о том, как неспокойно было первое время. Как Радис подкармливала псов, чтобы они быстрее привыкли к новой хозяйке. И как она, Бавва, нормально не спала неделю.

Лицо Мануиля окаменело. Изгиб губ, который мог показаться искренней улыбкой, тут же стал неуловимо нелеп. Он, словно поняв, насколько недостоверно выглядит его выражение лица, быстро опустил голову, а когда поднял, то от улыбки не осталось и следа.

– Ты так просто возьмёшь и расскажешь мне тайны своей госпожи?

– Только то, что посчитаю нужным.

Он медленно кивнул, но словно не в ответ словам собеседницы.

– Что за женщина это была? Вещи которой она распорядилась сжечь. Любовница отца? Сестра? Соперница? Или…

– Ой, ну вы же шпион! У вас же там столько историй собрано, и вы не узнали заранее о госпоже? – пристыдила собеседника служанка. – Почему так не подготовлены-то?

Она неспешно начала подниматься из-за стола. Узловатые пальцы Мануиля крепко обхватили её запястье. Эта резкость совсем не сочеталась с тоном его слов:

– Я не шпион, – мягко сказал он. – Я Королевский секретарь с расширенными полномочиями. Да и как ни посмотреть, земельные господа не выносят семейные неурядицы в общество. Может, об этом и знают домашние, как ты, но до столицы такие новости никогда не доходят.

Девушка медленно села, не сводя с него взгляда. Мануиль ослабил хватку, и она тут же рывком освободилась и убрала руки под стол. Коробочка с шоколадом её больше не интересовала – Бавва внимательно смотрела на навязчивого собеседника.

– Вещи её матери. Они не ладили. Хотя с ней никто не ладил. Но это никакая не тайна. Вы могли спросить любую сплетницу, кроме меня, и она бы вам рассказала всю историю семейства Сфета. И, возможно, даже больше, чем на самом деле. Ха-ха! Да, намного больше.

– Вот как! Чем её мать так провинилась перед всеми?

– Ладно, и это расскажу. Это тоже не тайна, к слову. Но при Радис ни слова. Дело вот в чём, – почти прошептала она, наклонившись к собеседнику. – Многие, как и госпожа, уверены, что если бы Олхи́на, её мать, была более… хорошим человеком, скажем так, то первый сын покойного господина не ушёл бы из дома. А Госпожа Радис жила бы в поместье, и, скорее всего, никто бы никогда бы не узнал, что она «порченая». И её бы не отдалили от дома. Цифитха, второй сын, бы тоже дома был бы. И…

Девушка печально вздохнула. Она отстранилась от Мануиля и уставилась куда-то в пустоту.

– И господин остался бы жив. Он тоже был не самым хорошим человеком, но неплохо вёл дела. Без него всё пришло в упадок. Эта женщина уничтожила семью, поверьте. Больше всего это всегда тяготило Радис. Мать всё-таки. Так что пусть горит этот хлам, если ей так лучше.

– А что в письмах было? В письмах из комнаты её матери. Она даже в них не заглянула?

Бавва пожала плечами и снова взяла в руки подарок.

– Да все знают, что там что-то мерзкое. Переписки с любовниками. С тем же господином Ихиром. Зачем ей эта грязь? Она и так всё давно знает. Я бы тоже на её месте не стала читать всё это. Зачем прошлое ворошить?

– Почему раньше не очистили дом раз так не любили Олхину? Два года со смерти господина её комнату никто не трогал, верно?

– А что тут непонятного? – усмехнулась она. – Если бы в дом вернулся старший сын господина, то он бы, наоборот, всё изучил. Знаете, у него не нужно было долго ждать розги. Увидит, что пыль, понимаете ли, неровно лежит, и всё. Всё! Мы боялись попасть в немилость. Уж больно он на отца похож всё-таки был. И такие люди не меняются. Всё ему что-то надо…

Мануиль, услышав о ещё одном наследнике, обеспокоенно уточнил:

– А где он сейчас? Почему всё-таки не вернулся?

– Госпожа сказала, что нашла его, но он отказался поехать с ней домой.

– А это уже тайна?

Бавва поднесла коробочку к носу и вдохнула аромат шоколада. Предложенный подарочек грел ей душу. Служанка сдержанно улыбнулась, пытаясь показать своё расположение собеседнику, хоть это и не вязалось с тоном истории, которую она рассказала.

– Совсем чуть-чуть. А этого мне всё-таки не надо. Хотя пахнет он очень сладко. Даже слюнки текут. Хе-хе! Это что, в городе такой делают?

Мануиль пожал плечами и забрал шоколад.

– Да, в кондитерских. Такие коробочки выдают на улицах бесплатно, чтобы завлекать к себе клиентов.

Секретарь вышел без прощания. Бавва сидела, нахмурившись и поджав губы.

***

Не шалить.

Не говорить об усмерах.

Не кричать.

Не пытаться колдовать.

Не смотреть в пол, если отец говорит. Но вот и прямой взгляд он приравнивал то ли к личному оскорблению, то ли всегда видел в нём недовольство.

Не выглядеть слишком грустной, если рядом мать. Но вот только и фальшивая улыбка ее раздражала.

Скоро все эти правила окажутся не нужны потому, что рядом не будет ни отца, ни матери.

Ранним утром я стояла у поместья. В руках у меня был крошечный чемоданчик с новыми красивыми вещами. Мне собрали их, чтобы в пансионе не подумали, что я хожу в простой и, какой кошмар, поношенной одежде.