Глава 8

Кейт открыла глаза и тут же сжалась от острого, пронзительного ощущения, словно её разум пропитался чужой болью. Она поморщилась, но всё же осторожно приподнялась на локтях, чтобы осмотреться. Её новое тело лежало на твёрдом деревянном ложе, покрытом грубой тканью. Запах в комнате стоял неприятный: смесь сырости, плесени, чего-то испортившегося и мочи. Девушка посмотрела на потолок над ней, выложенный неравномерными деревянными балками. По ним медленно ползли полосы солнечного света, пробивавшиеся через узкие щели оконных ставен.

Тельце подопечной чувствовалось удивительно лёгким, но слабым. Руки, похожие на тощие палки, покрывали следы синяков и красноватых пятен. Ноги смотрелись также, выглядывающие из-под весьма хлипкого на вид сарафана или его подобия. Кейт потянулась, но движение отозвалось болью во всех конечностях, а также в спине. Первым делом она решила отправить привычное сообщение в Канцелярию:

«Я на месте. Инструктируйте».

Ангел номер одна тысяча семьсот восьмой по прозвищу Глэдис откликнулась практически сразу, будто сидела и ждала.

«С новым добрым утром. Твоя подопечная – Ясмин, тринадцать лет. Живёт в небольшом городке Пиронбише, в Индии. Родители приёмные и не очень добрые, будь аккуратнее, не вздумай проявлять личную неприязнь, сливайся. Наблюдай. Помогай. Занимайся своей миссией. Срок – как обычно, семь дней. Управишься раньше – замечательно».

Да, Глэдис не очень любила, когда Кейт затягивала задание до такой степени, что ей приходилось видеть смерть подопечных. Она считала, это может нарушить эмоциональную сдержанность столь юной души, что впоследствии бы вызвало дисбаланс и ненужные чувства.

Голову ангела пронзила резкая боль – видимо, за счёт того, что тело было очень молодым, хоть и не самым здоровым, воспоминания не заставили себя долго ждать и заполонили все пространство сознания, соединяя две души в одном теле. Кейт зажмурилась, впуская их бурный поток. Какие-то картинки оказались весьма яркими, с чётким звонким звуком, иные же мимолётные и расплывчатые, словно Ясмин сама спрятала их глубоко в подсознании, желая забыть.

Голос мужчины, резкий и грубый, звучал в голове девочки так часто, что почти не покидал её даже в тишине. «Неблагодарная! Ленивая!» – Ругательства сыпались, как камни, а за ними – образ массивной фигуры приёмного отца, Дареша, с его большим животом и глазами, в которых никогда не отражалось ничего, кроме презрения. Он управлял домом жёстко, но сам редко занимался чем-то полезным. Всё, что требовал от детей – беспрекословного подчинения.

Затем перед Кейт предстала приёмная мать, Вира, – сухощавая женщина с вечно сжатыми губами и пристальным взглядом, казавшимся почти всегда хищным. Вира редко повышала голос, но её молчаливое присутствие давило хуже любых криков. Эта женщина постоянно находила способ заставить Ясмин чувствовать себя виноватой, даже если девочка просто стояла в стороне.

Подопечная не знала родной семьи – её привезли в этот дом ещё младенцем. По словам мачехи, они «спасли» её, но девочка слишком хорошо понимала, что это оказалось не подарком судьбы, а тюрьмой. Ей приходилось выполнять всю тяжёлую работу по дому и двору: готовила еду, чистила уличную территорию, стирала одежду. Любая ошибка каралась. Порой лишь словами, но чаще всего затрещиной или наказанием голодом.

Кейт ощутила, как новые воспоминания оставили в ней тяжёлый болезненный след. В ней закипел гнев, но она вовремя вспомнила предупреждение Глэдис. Та словно знала, какой будет реакция младшего ангела на данную подопечную. И всё же, это жутко несправедливо. Почему никто из соседей или прохожих не заметил такого обращения с ребёнком? Также из новых данных, ангел увидела, что помимо Ясмин, в семье есть ещё двое детей: девушка Нитья и парень Раджеш. Они были родными детьми суровой парочки и старше самой подопечной. Нитье лишь недавно исполнилось пятнадцать, а Раджешу семнадцать.

Кейт вынырнула в реальность и уже иным взглядом осмотрела комнату, где очнулась. Она казалась крошечной. Голые стены из глиняных кирпичей местами треснули, обнажая неровные края. В углу стояла корзина с грязным бельём, а на полу валялась деревянная чаша с остатками риса, который кто-то явно бросил с небрежностью. В дальнем углу, почти у двери, стояло ведро, по всей видимости, являвшееся ночным горшком. Стены ничего не украшало: лишь на одной из них висела выцветшая ткань с простым узором.

Ясмин, наконец, поднялась, и в нос ударил запах прелой соломы. Снаружи послышались шаги. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге показалась Вира.

– Ясмин! – Пронзил тишину сухой голос женщины, – ещё не у печи? Сколько можно ждать, пока ты потрудишься хотя бы немного?

Девушка не сразу ответила, слишком ошеломлённая, чтобы понять, что должна сделать.

– Глухая, что ли? – Фыркнула Вира, бросив на пол корзину с овощами, – поторопись, а то Дареш рассердится.

Кейт сделала глубокий вдох. Ей нельзя вмешивать в работу свои личные эмоции. Необходимо войти в эту роль, помогать бедной девочке, а иногда и вовсе «играть» за Ясмин.

Ясмин молча подняла корзину с овощами. Её тонкие руки напряглись, и лёгкая дрожь пробежала по всему телу. Кейт ощущала, насколько ей это уже привычно: тяжесть, приказы, непрерывная работа. Голова слегка кружилась: ей, как обычно, не дали позавтракать. Вира, убедившись, что падчерица взяла корзину, развернулась и пошла по узкому коридору к кухне, даже не обернувшись.

Дом выглядел небольшим, но казался просторнее, чем на самом деле, благодаря высоким потолкам и множеству маленьких комнат. Стены, выложенные из местного самодельного кирпича, покрывала известковая побелка, которая частично облупилась, обнажая красноватые пятна. Полы представляли собой утрамбованную землю, устеленную редкими ковриками, потёртыми и грязными.

Кухня располагалась в самом дальнем углу жилища. Это оказалось простое помещение с открытым очагом, где над углями высился тяжёлый железный казан. По углам стояли корзины с рисом, мешки со специями, сушёными травами. На деревянной полке вдоль стены располагались несколько металлических тарелок и чашек, покрытых тонким слоем жира, который уже было почти невозможно отмыть. В комнате всегда пахло дымом, смешанным с ароматом лука и карри.

Ясмин поставила свою корзину у стены и сразу же принялась работать, даже не дожидаясь указаний. Девочка стала чистить овощи, ловко орудуя ножом, несмотря на слабость. Вира бросила на неё косой взгляд, но ничего не сказала.

В соседней комнате раздались голоса, и Кейт постаралась получше прислушаться. Дареш громко разговаривал с Раджешем, его низкий бас звучал с раздражением:

– Ты должен был продать ткани на базаре по той цене, что я тебе сказал, а не торговаться, как глупец! Теперь мы потеряли деньги!

– Это всё из-за Ясмин, – спокойно отреагировал Раджеш, даже не пытаясь оправдаться, – она не принесла список товаров вовремя, вот я и запутался.

Дареш только фыркнул, что-то недовольно пробурчав. Для него было естественным слышать, как все в доме винят приёмыша в своих проблемах, и его это вполне устраивало. Даже если его падчерица не имела ни малейшего отношения к сути дела.

Молодой Раджеш выглядел вполне здоровым и румяным парнем с худощавым наглым лицом. В свои семнадцать он уже перегнал в росте отца и мать и смотрелся довольно взросло. Раджеш зашёл на кухню и, не глядя на девочку, взял с полки чашку с водой. Его длинные руки небрежно задели Ясмин, но он, конечно же, даже не извинился.

– Не забудь почистить двор после обеда, – бросил парень не оглядываясь и вышел из комнаты.

Кейт в ответ лишь крепче сжала пальцы молчащей подопечной вокруг ножа.

Обед прошёл, как обычно: семейство ело за общим столом, а Ясмин только забирала у них отодвинутые тарелки, сгребала с них остатки в общую небольшую деревянную чашку, а пустую посуду мыла в железном тазу. После того как все разошлись по своим делам, девочка тяжело вздохнула и доела всё, что осталось после овощного рагу.

Вскоре Вира вернулась на кухню и, бросив короткий взгляд на закончившую трапезничать приёмную дочь, напомнила о работе.

– Не задерживайся, – резко проговорила женщина, в то же время наблюдавшая за старшей дочерью сквозь щель в дверях, ведущих во внутренний дворик.

Уличная территория оказалась небольшой, но достаточно вместительной, чтобы семья могла держать там кур, а ещё хранить несколько корзин с хворостом и старую деревянную телегу. Нитья стояла, держа в руках метлу. Её тёмные волосы выглядели аккуратными, заплетённые в тугую косу, а на лице отражалась смесь скуки и лёгкого раздражения.

– Опять на тебя все свалили, да? – Тихо спросила она, когда Ясмин подошла ближе.

– Как всегда, – пробормотала девушка, опуская глаза.

Нитья бросила взгляд на дверь дома, чтобы убедиться, что никто не слышит. Она вздохнула и положила метлу на землю.

– Здесь грязи всё равно столько, за год не убрать, – сказала она, пожав плечами, – давай, помогу.

– Ты не должна так делать…, – начала Ясмин, но старшая сестра махнула рукой.

– Это между нами, – добавила она подмигнув.

Несмотря на то что Нитья иногда помогала приёмной девочке, она делала это украдкой, словно опасаясь гнева родителей. Старшая дочь тоже являлась частью этой недружелюбной семьи, но её место было куда более привилегированным. Однако жалость к Ясмин, казалось, перевешивала страх перед Дарешем и Вирой.

Роль же самой приёмной девочки в этом доме виделась Кейт предельно ясно: она являлась рабочей силой, тенью, инструментом, что можно использовать, а затем наказать, когда он сломается. Ангел это чётко понимала, но пока ещё не знала, как выйти за пределы этой роли.

Внутри Кейт всё больше и больше нарастала некая злость, что она никак не могла заглушить. Этот дом – клетка, а эта семья – цепь, что удерживает бедную девочку от жизни, которую она заслуживает. Политика невмешательства, установленная Глэдис, сковывала ангела по рукам и ногам, что повергало в отчаянную грусть. Девушка задумалась: если подопечная умрёт через семь дней, это будет совершенно неудивительно, учитывая её состояние здоровья и то, как с ней обращается большинство членов семьи. С другой стороны, дитя, наконец, освободится от тирании и найдёт покой своей души на небесах. Вот только при всём этом, какое же незавершённое дело может быть у Ясмин, если в её жизни и так не происходит практически ничего.

Когда солнце начало клониться к закату, девочка закончила уборку двора. Её руки болели, кожа на ладонях была содрана и покрылась красными пятнами. Она поставила метлу к стене и повернулась к дому. Из кухни доносился запах карри с овощами – ужин, приготовленный Вирой. Ясмин понимала, что, как и всегда, ей ничего не достанется, пока все остальные не насытятся.

После трапезы вся семья собралась в главной комнате дома, оставив падчерицу прибирать на кухне. Центральная гостиная – единственное место в жилище, которое хоть как-то напоминало о достатке. Там стоял низкий стол, покрытый тканью с богатым узором, на полу лежали циновки, а на стенах висели декоративные бронзовые тарелки.

Дареш устроился на своём любимом сидении – широком кресле с изогнутой спинкой, походящем на трон. Мужчина потягивал горячий чай, а рядом с ним сидел Раджеш, с важным видом что-то обсуждавший с отцом.

– Эти купцы на рынке всё сильнее задирают цены, – говорил юноша, сдвинув брови, – они думают, что мы будем платить больше, но я знаю, как заставить их пойти на уступки.

Дареш одобрительно кивнул. В такие моменты он смотрел на сына с гордостью, видел в нём наследника своего дела.

Нитья сидела чуть поодаль, лениво перебирая в руках тонкую золотую цепочку. Её лицо казалось равнодушным, но взгляд то и дело уходил в сторону кухни, где мыла посуду Ясмин.

Когда Вира вошла в комнату, держа поднос с чашками, она огляделась, будто проверяя, всё ли идёт так, как должно.

– Завтра мы отправляемся с тобой и Раджешем в деревню на юге, – сообщила она Дарешу, – нужно проверить, как идут дела с поставкой бамбука.

Глава семейства хмыкнул:

– Хорошо, но убедись, что Ясмин закончит работу до твоего ухода, – ответил он, покосившись в сторону двери, – не хочу оставлять дом в беспорядке, пока нас нет. И составь ей там, список дел, чтобы она не бездельничала. Нитья останется и проследит за девчонкой.

Кейт слышала эти разговоры и ощущала, как в подопечной поднимается привычная смесь отчаяния и бессилия.

«Ничего», – прошептала Кейт, притворившись внутренним голосом Ясмин, – «Ты ведь слышала? Нитья остаётся. Она не будет заваливать тебя работой, и появится возможность хоть недолго отдохнуть».