Глава 6

Назавтра, после работы, Лазовский сидел у себя дома, разбирая принесенные с работы копии документов. Он смотрел на бумажные листы, и не мог понять содержание.

– Походит на какой-то язык, а понять не могу, – бормотал он. – Точно, не обойтись без специалиста.

Жена Ирина пока что пыталась молчать, глядя на страдания мужа. Вбил себе в голову, что у него за спиной затевают интригу. Но так ведь и тронуться можно. Раз подумал, два подумал… Потом оно само собой покатится – и нет человека.

– Успокойся, Жора, – не выдержала супруга. – С утра почитаешь – может, поймешь…

– Ты что же, думаешь, в моей голове с утра будет больше опилок?!

– Не так скажи. – Ирина села в кресло напротив. – У меня и то с утра голова лучше варит.

– Специалист нужен! Лингвист!

– Какой лингвист! – воскликнула Ирина. – Ты где работаешь, чудик?!

– Сама ты…

– Кто писал, тот и пусть читает! – не сдавалась Ирина. – Что? У вас нет там начальства, что ли?

– Есть, – ответил Георгий. – Главный лекарь ему фамилия. С шилом в заднице. Сидит в кабинете, спать никому не дает…

Ирина усмехнулась.

– Вечно ты шутишь, Жора…

– Допустим, вот это слово мне понятно, – сказал Лазовский. – Трансплантологией называется. Но при чем здесь этот вид деятельности, когда в ЦГБ последний хрен доедают. Выходит, расширяться надумали. Но это значит, что будут дополнительные субсидии. Надо спросить у него.

Лазовский шевельнулся в кресле. Сказал «спросить», но как это сделать – не подумал.

– И точно, – сказал он тихо. – Надо пока молчать и тихонько рыть. Хотя бы ради спортивного интереса.

– Что-то серьезное? – спросила жена.

– Не то слово, – ответил Георгий. – Чует сердце, плохое задумал. Кстати, ты помнишь Федьку Тараканова, который в деревне у нас жил. Их два брата было…

– Ещё бы не помнить… И что?

– Кажись, он же медиком стал… Папа собак обдирал – сынок в эскулапы подался…

Лазовский собрал листы, подошел к книжному шкафу, вынул один из томов словаря русского языка на букву «Н», вложил в середину книги и захлопнул. Потом поставил на привычное место. Пусть роются, если хотят. Да и кому придет в голову лезть в квартиру. Он же полнейший инкогнито.

Лазовский замер у шкафа. Люберцева Марина Аркадьевна. Заведующая отделением. Поросёнок сожрёт её с потрохами, как слопал до этого еще двоих, сославшись на то, что те брали взятки с клиентов.

***

Внедорожник уверенно держал дорогу. В машине сидели Непрокин, начальник полиции Брызгалов, а также Игин. Путь их лежал подальше от города – к тихой заводи. Машину вел персональный водитель Непрокина, сухопарый мужик лет пятидесяти.

Непрокин сидел впереди. Брызгалов с Игиным расположились на заднем сиденье.

Водитель прибавил скорость.

– Не спеши, Витя, – осадил его Непрокин.

– Вы же сами сказали, что побыстрее, – огрызнулся тот.

– Всё равно не спеши, – повторил Непрокин.

Обернувшись к Брызгалову, он продолжил разговор:

– Короче, жили-были два друга. Один ничего себе, а другой петый дурак.

– В смысле? – не понял Брызгалов.

– Закинул наживку, как ты подсказал, – он и клюнул.

– Вот и славненько! – воскликнул Игин.

– Осталось уволить…

– Гуляй, Жора, ешь опилки, – добавил Брызгалов.

– Я начальник лесопилки! – закончил за него Игин.

Притормозив на шоссе, они свернули с дороги и пошли под откос проселком, углубляясь среди леса. Вскоре показалась река, запахло свежестью, а дорога сделалась еще круче. Водитель сбавил скорость, опустился впадиной к берегу, въехал под крону раскидистой ивы.

– Приплыли, – сказал водитель.

Выйдя из машины, он открыл заднюю дверь и принялся разгружать рыболовные снасти, продукты питания и прочие предметы, среди которых были бутылки с водкой, пивом, а также шампанским.

Пассажиры бродили теперь по округе, тычась по углам. Место им было давно знакомо. Одно беспокоило: поодаль стояла чья-то «Приора», возле которой валялись в песке мужик в годах и баба лет тридцати.

Непрокин сморщил лицо, глядя в сторону отдыхающих. Соседи явно его не устраивали, и это не ускользнуло от внимания Брызгалова.

– Щас устроим, – сказал он. И к Игину: – Разберись с голубями.

Игин понятливо кивнул, поправил на животе оперативную кобуру и, позвав за собой водителя, направился к «Приоре». А вскоре отдыхающие уже собирались. Сели в машину и тихо смылись.

Гаврилов следом за ними выдвинул из кустов массивную жердь, поместил поперек дороги в древесных рогатках. Затем вернулся к машине, взял оттуда дорожный знак с изображением кирпича и примотал куском провода к «шлагбауму».

Не успел он вернуться к машине, как раздался сигнал машины: перед «шлагбаумом» стояла черная иномарка. Водитель обернулся в сторону Брызгалова, тот приветственно махал обеими руками.

– Открывай, быстрей! – приказал он водителю.

И водитель бросился убирать заграждение. Пропустив машину, он пристроил жердь на прежнее место и вернулся к компании. Прибывшим оказался Брызгаловский заместитель Круча. Одних с ним лет, кучерявый плотный мужик.

– Рыбалка – святое дело, – бормотал он, выползая из машины. – Где бредень?

Водитель молча распутывал сеть.

– Может, потом? – спросил Непрокин. – Может, сначала это?

Он изобразил фигуру из мизинца и большого пальца, но никто его не послушал. Бредень был расправлен и лежал на песке. Осталось зайти с ним в реку и выйти к берегу. Они так и сделали. Командовал водитель, согласуя движения непослушной команды. И вскоре мотня у бредня оказалась забита трепещущей рыбой: здесь оказалось несколько щук, множество мелкой рыбешки и пара внушительных стерлядей.

Рыбаков от холодной воды трясло.

– Налейте скорей! – орал Непрокин. – Иначе я окочурюсь!

Водитель торопливо выбрал рыбу, кидая ее в ведро, смотал бредень и убрал в машину.

Возле машины стоял раскладной столик, на нем лежала закуска. Игин разливал водку в стаканчики. Оставалось заварить уху.

– Давно не хлебал ухи, – бормотал Круча.

– Иди сюда, Виктор, – позвал водителя Брызгалов.

Тот присоединился к компании. Он знал их всех давно, поскольку сам выходил из полицейских рядов. Он заранее знал даже то, о чем будет у них разговор. И не ошибся: начальство разговорилось о трудной судьбе чиновника, о личном предназначении. Вспомнили о недавних событиях – о том, как в соседнем регионе трое придурков в полицейской форме допрашивали подозреваемого, после чего тот скончался.

Непрокин встрепенулся, торопливо закусывая. – Они же его изнасиловали. Бутылкой шампанского…

– Слава богу, не у нас, – назидательно произнес Брызгалов.

– Ребята попали не в ту комнату и не в то время, – сказал Игин. – Потому их и взяли в оборот.

– В смысле, если сильно захотеть, можно каждого посадить. У меня у самого таких оперов хватает, – говорил Брызгалов, глядя в сторону водителя.

Тот наскоро закусил и занялся ухой. Разжег походную газовую плиту, поставил кастрюлю с водой и принялся чистить рыбу. Задача у него была простая: молчать в тряпочку.

«Званием вот только не вышел», – думал он про себя в третьем лице.

Брызгалов пел всё о том же. Как трудно быть начальникам в современных условиях.

– У меня, – говорил он, – оппозиция завелась. Телегин с Гусевым… Эти хуже казанских будут, которые с бутылкой. Говорить много стали…

– Отдел на дыбы подняли из-за одного старшины… – вставил Игин.

– А кто он такой, этот старшина? – спросил Непрокин.

– Саня Барабанов, – пояснил Брызгалов. – В РОВД у нас раньше работал, а потом в ИВС перевелся. После дежурства сменился, приехал домой и помер…

– В неудобном месте, – добавил Круча.

– На горшке, – уточнил Игин.

– А этим чё надо? – спросил Непрокин.

– Политический капитал хотят заработать…

Брызгалов вдруг хлопнул в ладони и перешел на другую тему:

– Хорошо здесь, ребята, а?! Просто не верится, что такие места у нас под рукой!

– И ты будешь их терпеть? – вернул его к прежней теме Непрокин.

– С чего ты взял? – удивился Брызгалов. – Они уже в кадрах… У нас с этим делом теперь строго. Трудовую в зубы – и вперед с песней. Реформа МВД – это не в бирюльки играть…

Глава 7

«Махали топором весь двадцатый век и сейчас машут им», – бормотал какой-то деятель вечером по ТВ. Лазовский запомнил фразу, а утром вспомнил, сидя в троллейбусе. По-другому не скажешь. Действительно, махали…

«Однако придется откопать его вновь, этот топор», – подумал Георгий, шагая к ЦГБ мимо будки охраны. Транспорт вперемешку с пешеходами двигался сплошным потоком, так что охраннику надлежало быть оперативным. Георгий присмотрелся и узнал в охраннике Снопкова. Та же сухая улыбка, та же тощая фигура. Вместо волос – та же «солома».

Лазовский шагнул в будку, остановился у распахнутой двери. Охранник вскользь посмотрел на него и отвернулся, косясь в сторону зеркала на столбе.

– Здравствуй, Снопков, – сказал Лазовский.

– Приветствую, – ответил тот, поглядывая в окно. В руке у него был сучок с тупыми концами и остатками кожуры.

– Причуды замкнутого пространства, – продолжил Георгий. – Обязательно встретишь знакомого человека… Кстати, ты помнил Барабанова Саню?

Снопков насторожился:

– Что значит, помнил?

– Вчера схоронили. Представь, привезли к ним задержанного, а это его сын.

– Скоты, – произнес Снопков.

Вдавив кнопку сучком, он поднял шлагбаум кверху и оставил в таком положение.

– Идем на улицу, жарко здесь… – сказал он и поднялся из кресла.

Они вышли из будки и в тени сели на лавочку. Снопков тупо смотрел в сторону пешеходов. На территорию ЦГБ двигался персонал, родственники больных, а также транспорт. Вся эта масса двигалась единым потоком, так что отделить одно от другого не было никакой возможности.

– Какими судьбами? – спросил Снопков.

– Работаю здесь, – ответил Лазовский, – юристом.

– А у нас здесь ты видишь, что творится. Взяли и сузили дорогу…. Но не это главное. Оказывается, я еще должен старух гонять на площади, чтоб не торговали. Нет, ну я видел, идиотов, но чтобы таких. А то, что в пешеходные воротца пройти этой толпе невозможно, так это его не волнует…

Поговорив минут пять, бывшие сослуживцы распрощались, и Лазовский направился к себе в кабинет.

«Скроюсь. Уйду в параллельный мир, – дурашливо думал он, отмахиваясь от навязчивых мыслей. – Иначе нас погубит желание делать всё самим… Существуют органы, которым и карты в руки. Пришел. Увидел. Надел наручники. А так-то оно, если самому всё делать, шею можно свернуть… Коля Снопков только что пришел, а уже своему директору собрался звонить… «В гробу, – говорит, – видал ваш объект…» И действительно, если бы не трудности жизни, разве пошел бы он в охранники (считай, в сторожа)? Каково ему было слышать от Непрокина – какого ты здесь сидишь!» Какого надо, такого и сидит…

Лазовский надеялся, что в кабинете настроение улучшится. Однако стоило войти в вестибюль, как навстречу бросилась главная кадровичка Порватова (специально, видать, караулила) и, ухватив за рукав, чуть не силой повела к себе в кабинет.

– Приказик у меня для вас, – чирикала она, нервно зевая.

– Что случилось? Откуда такая спешка?..

– В кабинете всё объясню, – торопила Порватова. – Сами понимаете… Зыбь, рябь. Короче, девятый вал…

– Опять сокращения? – спросил Лазовский.

– Выходит, что так. Боюсь, что следующей буду я. Он и Люберцеву, кандидата наук, задвинул…

– Где он сейчас? На месте?

Оказалось, Непрокин на работе отсутствует.

– Гад ползучий, – выдохнул Георгий.

Порватова едва не рыдала. Её пока что не трогали, но тучи и над ней потихоньку сгущались.

– Одно не пойму, – удивлялась она. – Для чего ему ЦГБ?

– Вот и мне непонятно. Деньги, которые он по должности здесь получает – курам на смех по сравнению с доходами от бизнеса.

– Именно! – согласилась Порватова.

Удивляться было чему. При старом главном враче всё было иначе. Ходили на работу, получали зарплату и потихоньку лечили народ.

– Марину убрал – это совесть надо совсем потерять…

– За что он ее? Она спрашивала?

– «Не хочешь, – говорит, – добровольно, я тебе взятки пришью – ты только мне скажи, когда пришить…»

– Вот даже как?

– Та и замокла. «И сказать, – говорит, – ничего не могу – только слезы текут… Значит, – говорит, – ему надо, чтобы вместо меня другой человек стоял…»

Лазовский и Порватова повернули за угол и вошли в кабинет с убогой черной табличкой «Отдел кадров». Сотрудница, лет тридцати, оторвала взгляд от монитора и поздоровалась с Лазовским. И вновь опустила голову, щелкая клавиатурой.

– Вы все-таки мужчина – не пропадете, – говорила Порватова. – На худой конец – пенсия. Вы же отставник. А этот всех снимет… И своих назначит…

– Так меня, выходит, за ворота? – спросил Лазовский, живо соображая.

– Ну да, – развела руками Порватова.

Она вынула из стола несколько бумажных листов и протянула Лазовскому.

– Тут все бумаги, – пояснила она. – И приказ о предстоящем увольнении в связи с сокращением кадров, и акт об ознакомлении с правами. И даже список вакансий по нашему учреждению. Слесарем-сантехником, если вас устроит…

– Не имею такой специальности. – Лазовский сплющил губы. – Но я даже рад. Я словно плавал в дерьме и вдруг почуял опору.

– Вот и хорошо, – сказала Порватова.

Лазовский присел за свободный стол. Расписался в документах.

– Но это лишь через два месяца, а пока вам надо ходить на работу, – напомнила Порватова. – В общем – все как обычно, иначе будет прогул. Вы уж постарайтесь. Договорились?

Лазовский отвернулся к окну, качая головой. Юристу ли не знать о последствиях нарушений закона. Впрочем, его слегка начинало трясти.

– Два месяца, говорите? – спросил он. – А для чего? Чтобы я у него под ногами болтался? Чтобы каждый день он ноги об меня вытирал?

Порватова тряхнула головой. Молча. Как лошадь в стойле.

– А если юрист не желает? – продолжил Георгий.

Он поднялся из-за стола и, не оглядываясь, пошел из кабинета. Два месяца работать – это уж слишком. На всех парах он прошел коридором к офису Непрокина, дернул створку «предбанника» и глянул в сторону секретарши.

– Прибыл?

– Фёдор Ильич занят!

Секретарша вскочила из-за стола, пытаясь преградить путь, однако Лазовский опередил, словно его за дверью давно поджидали.

Непрокин оказался в кабинете один.

– Здравия желаю, Фёдор Ильич! – произнес Лазовский. – А говорили, вы заняты…

– Что надо? – буркнул тот, пялясь в компьютер.

– Вы меня сокращаете?

– Вы правильно поняли. Через два месяца вас уволят. Идите, работайте…

– А если я не хочу, допустим? – отчетливо произнес Лазовский. И удивился, как быстро отрезал пути для маневра.

Непрокин оторвал взгляд от монитора.

– Бунт на корабле – или я ослышался? А ну, повтори.

– Ты не ослышался, а я не люблю повторять. – Георгий посмотрел на настенные часы. – Считай, у тебя нет юриста.

– Ну и ступай! – каркнул Непрокин. – Какого ты здесь стоишь…

Главный врач выразился так же, как до этого у шлагбаума.

– И на том спасибо, – улыбнулся Лазовский, – а то растянул себе удовольствие на два месяца. Мы же убьем друг друга. Спасибо, что ответил взаимностью.

Непрокин зло двигал губами. Он был готов проглотить юриста вместе с его башмаками, однако молчал. Кроме хамства, как видно, в голову ничего не лезло.

– Хочешь, скажу напоследок? – спросил Лазовский. И тут же продолжил: – Несчастный ты человек, Федя. И, главное, некому тебе об этом сказать, а сам ты не догадаешься. По причине упрямства… – Лазовский взялся за ручку двери: – Гуд бай, бэби. Большой мальчик по имени Федя.

Непрокин шевелил губами. Он обозлился до такой степени, что вспотели даже очки в прохладном кабинете.

– Пока, – махнул ладошкой Лазовский. – Я еще загляну…

– Жора… – шевельнул вслед губами Непрокин. – А ну постой…

Дверь за юристом закрылась, а главный врач всё шевелил губами, царапая взглядом дверь. Потом полез в стол за таблетками.