Глава третья

Узкая дорога, змеившаяся берегом горной речки, неожиданно уперлась в нависшую над бурным потоком скалу. Путникам пришлось спешиться и, взяв лошадей за узды, переправляться на другой берег. Из-за быстрого течения и скользких камней это оказалось непростым делом и все изрядно вымокли.

Переправившись одним из последних и садясь на коня, Батах наконец увидел сторожевую башню галуана³¹ архонского двара Кинтаса, к которому ехал. Но еще целый час ему пришлось добираться до селения свояка. Оба они были женаты на дочерях последнего алдара хамихатов Емисака, погибшего в сражении с исседонами.

Хозяин встретил гостей у ворот галуана, возвышавшегося над его родовым селением.

– Рад тебя видеть в добром здравии! – приветствовал свояка Кинтас, обнимая Батаха. – Мне еще два часа назад сообщили о твоем отряде. И я уже начал беспокоится: не случилось ли с вами чего?

– А что с нами могло случиться? – удивился хамихатский двар. – У тебя что-нибудь стряслось?

– Да ничего серьезного. Просто недавно пришлось спалить одно непокорное селение горцев³². Вот и приходится остерегаться… Да что мы тут стоим. Проходи в дом – ты, наверно, устал с дороги.

Дом Кинтаса больше напоминал крепость из-за стоящих вплотную друг к другу двух и трехэтажных массивных башен, которые были соединены между собой узкими проходами. Кроме них внутри обнесенного высокой стеной двора галуана находились и другие постройки, предназначенные для скота, запасов и челяди.

Войдя в дом, хозяин провел гостя на второй этаж в большую просторную комнату с открытым очагом посередине, служившую одновременно столовой и кухней. Там Батаха встретила жена Кинтаса Ахумида, сразу предложившая мужу сестры еду и вино. Ни пить, ни есть тому не хотелось, но он не стал обижать хозяев.

Выпив за благополучие дома, Батах решил сразу рассказать о том, что привело его сюда. Он надеялся на помощь Ахумиды и боялся, что та в любой момент может уйти. Присутствие женщин среди мужчин, если оно не было вызвано необходимостью, считалось проявлением неприличия и нескромности с их стороны.

– Я еду на похороны Патриса и по пути решил заглянуть к тебе, посоветоваться. Ведь после похорон нам придется выбирать алдара. А дело это непростое, если учитывать, что сын Патриса еще ребенок. Вот я и подумал, кому как не тебе, внуку славного Уасби, стать нашим новым алдаром. Того же мнения, как я знаю, придерживаются и большинство хамихатских дваров.

Кинтас был готов услышать что-нибудь подобное, он и сам в последние дни много думал о своих правах на власть. Ведь Амыс, отец Патриса, был всего лишь братом Уасби и стал его преемником из-за отсутствия у того наследника мужского пола. Так почему бы теперь сыну старшей дочери Уасби не заменить двоюродного дядю. Но Кинтас не был уверен, что найдет поддержку у авхатских дваров, о чем и заявил свояку.

– …Кроме того, я сомневаюсь, что алхонский алдар Таксакис не вступится за внука. Да и Уазыр будет из кожи лезть, чтобы удержать в своих руках власть.

– Уазыр не имеет никакого отношения к роду Уасби, авхатские двары никогда не изберут его алдаром, – торопливо возразил Батах. – Да и ребенка они вряд ли захотят видеть главой. Так что твои шансы велики, надо только решиться, а поддержку хамихатских дваров я тебе гарантирую.

– Ладно, я подумаю!

– А чего тут думать! – вмешалась, как и рассчитывал гость, в их разговор Ахумида. – Ты имеешь все права стать алдаром не только авхатов, но и хамихатов…

– Не женского это ума дело! – осадил ее муж. – Я и без тебя решу, как мне поступить.

Видя явное недовольство Кинтаса поведением супруги, Батах решил не торопить события. Он прекрасно знал осторожный и нерешительный характер свояка, рассчитывая, что тот сам заговорит с ним на данную тему, когда все обдумает и взвесит. И не ошибся.

– Поддержка хамихатских дваров дело само по себе хорошее, – сказал ему тем же вечером задумчиво Кинтас. – Но даже если меня поддержит большинство дваров, с этим вряд ли согласится Таксакис. Не думаю, что авхаты решатся отказаться от союза с массагетами и остаться один на один с траспиями и исседонами.

– А я и не призываю ссориться с тестем Патриса, – поспешил заверить его Батах. – Просто надо убедить алхонского алдара, что мы ему не враги.

– Согласен. Только как это сделать?.. Поэтому, опираясь на вашу поддержку, мне лучше пока стать опекуном его внука. На что Таксакис может еще согласиться. Если хамихатов такое решение устроит, то можешь считать, мы договорились.

– А если Таксакис не захочет видеть тебя опекуном?

– Это уже мой вопрос. Я постараюсь все заранее с ним обговорить. А если он упрется, тогда можно будет подумать и над твоим предложением.

Они еще долго обсуждали детали заключенного соглашения. Наметив на следующий день выехать в Артан, чтобы иметь возможность еще до похорон Патриса все выяснить и принять окончательное решение.

Узнав о завтрашнем отъезде, сын Кинтаса Азам попросил отца взять его с собой. После похорон обычно устраивались состязания для юношей, и ему хотелось испытать своего первого самостоятельно объезженного коня – Аджама.

– …Я уверен, мы с ним выиграем скачки! – пообещал он.

– Ты смотри, как вырос этот хвастунишка, – пожурил племянника Батах, потрепав юношу за черные как деготь кудри. – Думаю, нам следует его проучить, взяв с собой. Только вот какое наказание ему придумать, если не придет первым.

– За наказанием дело не станет! – сурово заметил отец. – Правда, я хотел оставить его присматривать за домом. Но так и быть, иди, собирайся.

В тот осенний вечер Азам был самым счастливым человеком на свете. Он долго не мог заснуть, представляя, как его Аджам, приходит первым и все вокруг восхищаются не только конем, но и его хозяином. Особенно молодые девушки.

Бессонная ночь не прошла для юноши бесследно, уже к полудню он начал клевать носом. Заметив его полусонное состояние, Батах всю оставшуюся дорогу весело подтрунивал над племянником. Кинтас, наоборот, был сдержан и хмур. Он решил как можно быстрее встретиться с Таксакисом и все выяснить.

В Артан они приехали поздним вечером, и все же Кинтас, узнав, что алхонский алдар уже здесь, не стал откладывать разговора с ним. Тот принял двоюродного племянника Патриса настороженно. Но после того как архонский двар заявил, что не собирается оспаривать права его внука, суровые морщины на лице старика постепенно разгладились.

– …Мы с тобой самые его близкие родственники, – продолжал объяснять Кинтас. – Так кому как не нам позаботиться о судьбе ребенка.

– Меня радуют твои слова, – облегченно вздохнув, признался Таксакис. – Честно говоря, я побаивался, что ты будешь настаивать на своих правах стать алдаром. Боялся, потому что подобное устремление могло привести к раздорам среди авхатов, которые сейчас совсем не нужны. А твое желание быть опекуном моего внука меня вполне устраивает. Есть, правда, одна загвоздка. Как ты знаешь, в последнее время Уазыр являлся правой рукой Патриса. Поэтому мне бы не хотелось его обижать. Как ты посмотришь на то, чтобы он стал твоим помощником, как и я?

– А каковы будут ваши права? – спросил Кинтас, испугавшись, что его сейчас обдурят. – Три опекуна – это может привести к постоянным недоразумениям…

– Не беспокойся! Мы будем иметь равные с тобой права только в вопросах объявления войны, заключения договоров о мире и союзах. В остальных делах принимать решения ты будешь единолично. Конечно, было бы хорошо, если, принимая их, ты учитывал мнение Уазыра, но я не собираюсь на этом настаивать.

Кинтас сразу понял, куда клонит тесть Патриса. Вероятно, алхонский алдар хотел быть полностью уверенным, что авхаты останутся надежными союзниками массагетов. Что позволяло архонскому двару с большим доверием отнестись к обещаниям Таксакиса. Тем более тот сам признался, что боится возникновения раздоров среди авхатов, что тоже могло служить для Кинтаса дополнительной гарантией.

Но внук Уасби не стал торопиться с окончательным одобрением их договоренностей, сославшись на то, что ему хотелось бы все еще как следует обдумать.

– Разумеется! – поспешно согласился Таксакис. – Тем более что мне тоже предстоит не простой разговор с Уазыром. Главное, что мы в принципе договорились и поняли друг друга. А детали можно оговорить позже. Время у нас еще есть.

Возвращаясь в свой лагерь, разбитый на восточной окраине селения, Кинтас пришел к выводу, что в сложившейся ситуации алхонскому алдару можно доверять. О чем он заявил Батаху, который был очень недоволен, услышав условие Таксакиса о трех опекунах.

– Утверждать опекуном Уазыра, даже с урезанными правами ни в коем случае нельзя, – сильно горячась, стал настойчиво возражать хамихатский двар. – Он слишком упрям и заносчив, чтобы так просто уступить тебе власть. Предполагаю, что, став опекуном, этот мерзавец сразу же захочет уравняться с тобой в правах.

– Ну, такое у него не пройдет! – заверил его решительно архонский двар. – Если Таксакис хочет, чтобы его внука избрали алдаром, ему придется урезонить двоюродного брата. Я не потерплю двоевластия.

Следующий день Кинтас, как намечал, посвятил встречам с дварами. Многие из них согласились поддержать его как опекуна сына Патриса, хотя считали, что избирать алдаром ребенка сейчас очень опасно. Такого же мнения придерживались хамихатские двары, собравшиеся в шатре Батаха. Внуку Уасби пришлось их долго убеждать, что только так можно избежать раздоров среди авхатов. Но большинство дваров остались при своем мнении.

К вечеру от всех этих встреч и разговоров у Кинтаса сильно разболелась голова, и он решил пораньше лечь спать. Завтра должны были состояться похороны, и ему хотелось как следует отдохнуть и выспаться. Но только он задремал, как его разбудил взволнованный Батах. Полчаса назад ему стало известно, что двары катиаров не только отказались приехать на похороны, но и не собираются являться на собрание.

– …Ты понимаешь, что это значит?! – брызжа слюной, спросил он загадочно.

– И что?.. – поинтересовался не совсем еще проснувшийся Кинтас.

– То, что в отсутствие катиаров, чтобы стать алдаром, тебе нужна поддержка всего лишь нескольких хонских дваров. Причем их голоса у тебя уже есть!

После чего он стал торопливо перечислять имена дваров, которые обещали внуку Уасби свою поддержку. На самом деле их выходило даже больше, чем требовалось для победы. Смущало только то, что сразу после избрания ему придется столкнуться с серьезными проблемами. Особенно беспокоило Кинтаса, что сторонники сына Патриса могли вообще отказаться признавать его алдаром.

– Давай поступим так… Я не хочу прослыть в глазах Таксакиса и его сторонников обманщиком, поэтому сам не стану настаивать на избрании меня алдаром. Но и отказываться, если так решит большинство дваров, обещаю, не буду… Так что действуйте!