Глава вторая

Вернувшиеся с охоты гости алхонского алдара Таксакиса лишь успели выпить за здоровье хозяина, когда в дверях зала, где они пировали, появилась чем-то взволнованная Бегела. Обычно женщины не присутствовали на подобных застольях, поэтому приход дочери алдара мог быть вызван только чрезвычайными обстоятельствами.

Алхонские двары сделали вид, что не заметили ее появления, но так не могло продолжаться долго. Чтобы избежать неловкого положения, Таксакис решил выяснить у дочери, в чем дело.

– Что случилось? – поинтересовался он раздраженно, подойдя к Бегеле.

– Приехал черный вестник! – едва слышно призналась та и отвернулась, пряча от отца навернувшиеся на глазах слезы.

Черными вестниками называли гонцов, извещавших о чьей-либо смерти. Обычно они и одевались во все черное, чтобы дорогой их понапрасну не останавливали.

– Кто? – встревоженно спросил Таксакис, сразу подумав о царице Томирис, которая, как на днях сообщил Скун, опять приболела.

– Патрис…

– Что?! Отчего умер? Что с ним случилось? – стал он расспрашивать дочь потрясенный неожиданным известием.

– Как я поняла, Патрис так и не оправился от той полученной еще весной раны…

Смерть зятя могла иметь самые серьезные последствия. Его сын слишком мал, чтобы занять место отца, и среди дваров неизбежно вспыхнет борьба за власть, которая могла привести даже к выходу авхатов из союза с массагетами. Такое развитие событий казалось сомнительным, но совсем его исключать алхонский алдар не имел права.

Разговор Таксакиса с дочерью не остался незамеченным. По изменившемуся лицу алдара гости поняли – что-то случилось. Их оживленные разговоры и смех постепенно стихли, и хозяину ничего не оставалось, как рассказать собравшимся о смерти Патриса. После чего торопливо выразив соболезнования, гости начали быстро расходиться.

Оставшись наедине с уже не сдерживающей слез Бегелой, Таксакис вновь пожалел, что боги не дали ему сына. Одни только дочери, которым еще не везет в замужестве. Одна не прожила с мужем и года как он погиб, другой повезло чуть больше, она даже успела порадовать алхонского алдара внуком. И вот теперь Ахус тоже стала вдовой.

– Хватит реветь! И так тошно, – прикрикнул на дочь алдар, нервно расхаживая по залу. – Завтра я отправлюсь на похороны, собери все необходимое в дорогу.

Как не торопился Таксакис быстрее оказаться за Краукасисом²⁰, он все же заехал в Саркан²¹. Ему следовало окончательно помириться с царицей Томирис после ссоры, вызванной походом в Мидию, и заручиться ее поддержкой. Ведь могло так случиться, что алхонскому алдару будет не обойтись без применения силы против строптивых авхатских дваров.

Столица Масхеты²² встретила Таксакиса суетливым оживлением. Проезжая шумными улицами города, он вспомнил, что сегодня здесь справляли праздник урожая. Раньше в этот день в Саркан съезжались не только жители окрестных селений, но и вся знать на устраиваемый царицей пир. Но в нынешнем году Томирис нездоровилось, и ее дворец был погружен в необычную для такого праздничного дня тишину.

– Хорошо, что приехал! – признался с озабоченным лицом алдар утиев Скун, встречая гостя у ворот дворцовой крепости. – А то я уже собирался посылать за тобой. Нам нужно многое обсудить. Царица уже дней десять не встает с постели, и я боюсь, это конец.

– А что говорят знахари? – встревоженно спросил Таксакис, слезая с лошади.

– Считают, что у нее что-то с желудком. Дают ей разные травы, но все без толку. Томирис почти ничего не ест. Если так будет продолжаться дальше, она долго не протянет. К тому же у нас возникли серьезные проблемы. До меня дошли слухи, что после примирения с гартманиями многие массагетские двары хотят видеть царем Баграма. Ведь он такой же племянник царицы, как и я.

– Ну, это мы еще посмотрим! – заверил его решительно и твердо алхонский алдар. – Слишком много пролито его отцом крови, чтобы он стал нашим царем. Хоны²³ никогда не согласятся!

– А вот многие бунские²⁴ двары, как я слышал, готовы его поддержать.

– Не думаю, что это серьезно. Ведь именно их селения больше всего пострадали от набегов гартманиев. Меня сейчас больше тревожит смерть Патриса, из-за которой мы можем лишиться поддержки авхатов. Именно поэтому я приехал сюда, чтобы переговорить с Томирис. Возможно, мне понадобится ее помощь.

Сакская царица²⁵, узнав о приезде Таксакиса, хотела принять его как положено, в тронном зале. Но сил у нее хватило только на то, чтобы одеться и привести себя в порядок. В конце концов ей пришлось встретиться с алдаром алхонов у себя в покоях.

Увидев Томирис, Таксакис был поражен произошедшей с ней переменой. За те несколько месяцев, которые они не виделись, царица сильно похудела. Даже несмотря на то, что она приняла его сидя в кресле, было заметно, что платье на ней сидит слишком свободно. А на ее лицо – обтянутый кожей череп с впалыми глазницами – было просто страшно смотреть.

– Что сильно изменилась? – почувствовав замешательство старого алдара, спросила Томирис, грустно улыбнувшись.

– Да ты явно помолодела лет на двадцать, – заявил тот, пытаясь скрыть первоначальную растерянность. – Мне даже подумалось, ты ли это!

– Не мудрено усомниться, если во мне не осталось и половины прежнего веса. И все же это я. Мне передали, что ты хотел меня видеть. Я тебя слушаю.

Перед ним уже была та прежняя Томирис, которой он так восхищался всю жизнь и которая когда-то, очень давно, могла даже стать его женой. После смерти ее первого мужа царя массагетов Спарга часть дваров хотела видеть именно Таксакиса царем. Но в борьбу за власть над Масхетой вмешался алдар хапиров²⁶ Амирг²⁷, женившийся впоследствии на вдове побратима.

Вспомнив сейчас об этом, алдар алхонов поймал себя на мысли, что уже не сожалеет о несостоявшемся браке. Так или иначе, они все-таки породнились, когда его дочь Бегела вышла замуж за ее сына Спаргапита. Сейчас Таксакис пожалел о другом. Он вдруг неожиданно остро почувствовал, что жизнь их обоих подходит к концу. Из-за чего ему как-то сразу расхотелось говорить с Томирис о проблемах, связанных со смертью зятя.

– Ну, так что, какое у тебя ко мне дело? – повторила вопрос царица, видя, что алхонский алдар о чем-то задумался. – Говори. Не беспокойся. Я чувствую себя сегодня хорошо.

– Позавчера я получил известие о смерти Патриса. И, направляясь на его похороны, решил заехать к тебе, посоветоваться. Как ты знаешь, мой внук слишком мал, чтобы стать алдаром авхатов. Боюсь, что без решительных действий мне будет не отстоять его законные права. Возможно, даже понадобится применить силу.

– Этого нельзя допустить! – поспешила заметить Томирис. – Авхаты должны оставаться нашими союзниками по доброй воле, а не с помощью силы. Сейчас нам как никогда нужен надежный тыл. Междоусобица у соседей подходит к концу, и я уверена, что вскоре персы захотят посчитаться с нами за вашу помощь мидийцам. – Не удержалась, чтобы не укорить свекра и находившегося здесь же Скуна царица.

– Ты думаешь, они осмелятся сейчас выступить против нас? – усомнился Таксакис.

– Когда это случится, я не знаю. Но то, что они не оставят нас в покое, не сомневаюсь. Несмотря даже на мирный договор, который мне навязал племянник. Я уже давно прошу богов только об одном – чтобы они дали нам лет пять – десять передышки. Если война начнется раньше, тогда, боюсь, нам надо готовиться к самому худшему – даже к уходу за Краукасис.

– Лучше умереть, чем жизнь на чужбине! – возмутившись ее последними словами, гневно произнес Скун.

– Это слова воина, а не правителя! – устало возразила царица. – Для того чтобы умереть, большого ума не надо. А царь обязан, прежде всего, думать о людях, которые должны жить. И жить свободными, а не рабами.

– Я постараюсь сделать все возможное, чтобы авхаты остались нашими друзьями, – пообещал Таксакис, почувствовав, что их разговор сильно утомил царицу. – А насчет того, чтобы бежать, это мы еще посмотрим. Бывали времена и похуже, но мы выстояли.

С тяжелым сердцем он покидал царский дворец, сознавая, что жить Томирис оставалось немного. А с ее смертью сакское царство могло развалиться, как плохо закрепленный шатер под порывами ветра. Слишком непрочным оно было, напоминая скорее племенной союз. И смогут ли они со Скуном удержать его от распада?..

Выехав в тот же день из Саркана, Таксакис направился на север долиной реки Хоны²⁸. К вечеру он уже благополучно перевалил через невысокий горный хребет и заночевал в селении на берегу Арага²⁹. Вдоль этой реки шла главная дорога к перевалам через Краукасис.

Чем ближе подступали горы, тем тревожнее становилось на сердце у старика. Слишком хорошо он представлял, какая нелегкая задача ждет его за упирающимися в небо заснеженными вершинами.

Авхаты уже давно не являлись тем единым племенем, каким когда-то были. Сейчас они также напоминали скорее племенной союз, в который кроме хонов входили еще двары катиаров и хамихатов. А если учесть, что сами хоны делились на две большие группы – архонов и бахонов³⁰, иногда даже враждовавшие между собой, картина вырисовывалась пестрая. Так что убедить большинство из них признать алдаром пятилетнего ребенка в такое неспокойное время было делом очень трудно осуществимым.

Но все оказалось намного хуже, чем предполагал Таксакис. Приехав в Артан, он застал двоюродного брата Уазыра в полной растерянности. Во-первых, двары катиаров окончательно решили отделиться и избрать собственного алдара. Во-вторых, большинство хонов и слышать ничего не хотело об избрании малолетнего сына Патриса. Не лучше обстояли дела и с хамихатами, которые хотели видеть алдаром двоюродного племянника Патриса – Кинтаса.

– …Он внук Уасби и женат на старшей дочери их последнего алдара Емисака, – пояснил такой выбор хамихатских дваров двоюродный брат. – Так что мы пока можем рассчитывать на поддержку только четверти дваров. Причем если катиары откажутся избирать авхатского алдара и не явятся на собрание.

– Возможно, нам тогда стоит предложить Кинтасу стать вместе с тобой опекуном сына Патриса? – спросил, размышляя вслух, Таксакис. – Он ведь на самом деле его ближайший родственник, как и мы с тобой.

– Попробовать, конечно, можно, – с явной неохотой согласился Уазыр. – Только боюсь, что с ним потом хлопот не оберешься. Ты ведь знаешь, что твой зять не особенно ладил с Кинтасом. Поэтому и отправил с вами в Мидию не его, а меня.

– Ладно, это на самом деле нужно как следует обдумать, – согласился с его доводами алхонский алдар. – Тогда сначала попытаемся переубедить хонских и хамихатских дваров. С этого и начнем.

Таксакис сразу пожалел, что у него очень мало времени и почти нет возможностей воздействия на строптивцев. Тем не менее, он надеялся убедить большинство хонов избрать его внука алдаром и не отказываться от традиционного союза с массагетами. Именно военную помощь из-за Краукасиса алхонский алдар решил сделать своим главным оружием.