– Ты меня на понял не бери, понял? – как можно развязней, но без вызова ответил я. – С тобой говорит Глебан Зловещий, если ты ещё не понял – пришлось немного приврать, не говорить же, что им пудрит мозги «Ковалёк-юродивый».

– Ты о чём, болезный? – обратился ко мне детина, стоявший слева – Что-то мы тебя никак не раскумечем?

– Вот только давайте без эквелибристических экивоков. Не любо мне так дела вести, соплом попусту трясти.

– Слышь-ка, кончай околачивать вокруг да около, – недовольно сказал детина слева. – Ты как нас учуял пёсик?

– Братва! – примирительно ответил я. – Зачем нам долдонить друг с другом, нам нечего с вами делить.

– Как это нечего?! – подал голос стоявший справа бугай, указывая на купца. – Целая телега добра заморского. Её, милую, мы и будем делить.

– Обожди, Чалый, – остановил его стоящий передо мной разбойник. – Этот бродяга кажись, по фефёле лопочет, но я не могу уловить, о чём лопочет.

– Да и не надо, Хрящ. Долбануть ему по тыкве, чтобы не ерепенился и всё, – разбойник недвусмысленно помахал дубиной.

– Гляньте, у него амулеты братства лесных хранителей! – обратил внимание на болтавшиеся у меня на шее побрякушки из пещеры отшельника один из разбойников. – Они, хранители, хоть и безвредны, а языки животины, да птицы всякой знают, вот он наш трёп болотной и разумеет. Никакой он не фефёл, не нашего древа сучок.

Естественно не фефёл я, и тем паче не сучок, но заболтать шваль блатную или болотную, без разницы, мне вполне по силам.

– Я зыпаю, фраерята, вы тоже по боте фоните, – ответил я на жаргоне некогда знакомых мне космических пиратов. – Со мной шутки-прибаутки не хороши, не плохи, и фигли-мигли, ахи-охи мне не к чему. Если что, я Булю Пятищуплого гикну, кто не в курсе, ему одно щупало «фараоны», во время «скачка» бластером отчекрыжили, так вот этому авторитетному пацану два сателлита Арагурии мзду отстёгивают, и ещё «хурлы-шмурлы» говорят, что на арагурианском диалекте вельми понежным спасибом переводится. Как вам такой аргумент?

– Ну ты завернул, Глебка! – то ли восхищённо, то ли обречённо шепнул ангел.

– А-а, я понял! – радостно воскликнул Хрящ, обращаясь к своим товарищам «по оружию» – Он бродяга-юродивый, а такие с собственной головой в вечной ссоре. Давайте его отпустим. Шило, что скажешь?

– Чего там! Пусть идёт бедолага, – простодушно ответил бандит, стоявший слева.

– Красавчик, Глеб! – восторженно прошептал Эхнафаил. – Так держать!

– Настучит же, – недовольно заметил Чалый. – Надо бы его прежде самим пристукнуть.

– Где же это видано… – попытался заступиться за меня Мартын Лукич.

– Хайло закрой, а то треснет! – в один голос прокричали разбойники купцу, а Шило добавил – Ты купец, за себя бойся, с дурака спрос невелик.

– Я тебе припомню дурака, отморозок! – возмутился ангел, и наши мысли в этом совпали.

– Лады, пущай юродивый катится восвояси, – соизволил-таки мне покинуть место будущего происшествия Чалый. – А мы покуда, с купчишкой поталдычим.

– Ноги в руки, и давай отсюда пока не началось! – запричитал обрадованный ангел, до последнего не веривший, что я так легко выкрутился.

Разбойники прошли мимо, направляясь к телеге, а Чалый напоследок ещё и пнул меня, в мягкое место, полагая, что это придаст мне необходимое ускорение. Я споткнулся и упал в пыль на одно колено, обронив свой непростой посошок, а они даже не оглянулись посмотреть каково мне.

Зря они так со мной, нехорошо над «юродивым» измываться.

Вскочив на ноги, я надавил ногой на потайную веточку-рычажок и, проследив, как выскочило из посоха острое лезвие, обернулся к обидчикам.

– Стой! Ты куда?! – завопил ангел, разгадав мой манёвр – Пошли отсюда! Ты обещал меня слушаться!

Но меня уже было не остановить. Подойдя к одному из разбойников, стаскивавших с телеги купца, я похлопал его по плечу и ухватился за посох.

– Началось в деревне утро! Пипец! – скорбно прошептал мой «инстинкт самосохранения» и замолк.

– Что за хрена… – не ожидая подвоха, развернулся тот, которого звали Шило, ко мне, но договорить не успел.

Ткнув ему, что есть силы, вместо хрена, который он ожидал увидеть, змеиным набалдашником в лицо, второй, не менее сокрушительный, удар посохом я нанёс ему в солнечное сплетение. Рассыпая зубы, разбойник рухнул на землю. Не разобрав в суматохе, в чём дело, ещё один из разбойников, по-моему тот который Хрящ, всего лишь оглянулся через плечо. С размаху я нанёс ему посохом удар в висок. Раздался противный хруст и второй разбойник упал как подкошенный.

– Ах ты сучонок малохольный! – злобно завизжал Чалый, увидев плоды моих деяний. – Я же тебя в капусту пошинкую, – он выхватил из-за спины большой тесак, – Я тебя как свинью выпотрошу!

Бандит двинулся на меня. Сделав шаг назад, я споткнулся о тело лежавшего на земле бандита, и упал через него на спину.

– А-а! – дико закричал Чалый, прыгнув на меня.

Уперев посох набалдашником в подмышку, я выставил его перед собой. Не заметив лезвия на конце посоха, Чалый с размаху наткнулся на него животом и завис надо мной.

– Держи сучий потрох! – прохрипел он, вываливая наружу свои внутренности и из последних сил воткнул тесак мне в грудь. Но нож, слава богу, не меч – лезвие, попав в бляху на кольчуге, не выдержало и сломалось, не причинив мне вреда, за исключением небольшого психологического шока – не каждый день в тебя ножами тычут. Правда эта падаль мне ещё и рубаху слегка попортила, но это не в счёт. Отбросив в сторону тело издыхающего подонка, я полежал немного, приходя в себя.

– Ай да Глеб! – кажется только сейчас обрёл дар речи Эхнафаил – Ай да богатырь! Не ожидал, не ожидал, уважил ты меня. Заболтал их, бдительность притупил и с тыла ударил! Красава! Чисто сработано хоть и крови много!

Это было моё первое убийство человека, да ещё и тройное.

Конечно, в моей прошлой жизни, бывало, дрался в кабаках – то мне мордашку начистят, то я кому-нибудь отвешу звездюлей, по склизкой атрицианской роже, а тут потасовка с летальным исходом. От нервного перенапряжения у меня слегка дрожали руки.

– Глаза боялись, а руки сделали! – не унимался ангел. – Не переживай, это всего-навсего самозащита! Тебе там в плюс зачтётся!

Я прислушался к своим ощущениям – тишина, никаких угрызений совести, значит так им и надо.

– И кольчужка тебе пригодилась! Уберегла защитница! Я как чувствовал!

Поднявшись на ноги, я поддобрал посох выдернув его из разбойника. Купец, не веря своим глазам, смотрел на лежавших у моих ног здоровяков. Он наверное меньше их ожидал такого поворота событий.

– Глянь у мужика ступор! – ухмыльнулся повеселевший ангел. – Он, кстати, теперь тебе жизнью обязан!

– Ну что Мартын Лукич, поедем дальше? – подошёл я к нему и потормошил за плечо. – Пока на нас групповое убийство не повесили.

– Да, что же это я, – забегал, засуетился купец, поправляя товар на телеге. – Ой, ой, ой как же так, как же так.

– Эй, киллеры, вы хоть тела с дороги оттащите, – посоветовал веселившийся Эхнафаил. – Или прямо по ним проедете, изверги.

– Точно! – сказал я.

– Что, простите? – заискивающе спросил купец, подбежав ко мне.

– Давай Лукич, этих оттащим.

– Кстати, Глеб, за твоё ослушание тебе положено наказание! – заметил ангел, пока мы оттаскивали тела разбойников в сторону.

– Прекращай! – прошептал я, когда Лукич пошёл за следующим «придорожным мусором». – Победителей не судят.

– Вот только поэтому, я спою тебе только одну песню, чтобы знал как своевольничать.

Я иронично хмыкнул – тоже мне наказание.

Разобравшись со скверной компанией, мы ещё замели следы крови на дороге, повыкидывали обломки зубов и только тогда поехали восвояси, пока кто-нибудь нас не застукал.

Лес продолжал шуметь, как ни в чём не бывало, а у меня в голове ангел запел свой сомнительный «хит».

Мы с тобою изгна-аны из Рая-а-а, -

безбожно фальшивя, затянул он противным шепотком -

По тропинке, следом за другими-и-и,

Друг пред другом, от стыда сгорая,

Прочь от врат уходим мы нагими-и-и.

Ты не перва-ая кто в час-с-с рас-с-светный,

Соскочив пораньше жа-аворонка,

Без-з-заботной, озорной девчонкой,

С дерева сорвала плод запретны-ы-ый.

И когда, вкуси-ив его, прозрели-и…

– Всё хватит! Сдаюсь! – прошептал я, потирая виски. Это и впрямь суровое наказание – слушать его завывания.

– Что с тобой Глеб? – испуганно спросил Мартын, правя телегой.

– Да, в голове зашумело, вот прошу этот шум замолчать, – ответил я купцу.

Тот промолчал, настороженно поглядывая нам меня. Ангел, как будто и не слышал моей просьбы, продолжал свой «концерт без заявок»:

…Мы с тобой, увидев, вдруг друг – друга,

Зашептал Он нам: – Вы повзрослели,

За ворота вынесла нас ф-фьюга

Кое-как тропинку разбирая,

Мы бредём с тобою-ю, не спеша-а-а,

И украдкой на тебя вз-зирая,

Осознал я, как ты хороша-а-а.

Приобняв твой тонкий стан рукою,

Словно делал так не в первый рас-с-с,

Опустились в травы, над ре-икою,

От смущенья серп Луны погас.

Под величественным звё-о-оздным небом,

Я тебе под шелест камыш-ша,

Говорил: – В Саду так щ-щастлив не был,

Мне с тобой рай и без шалаша-а…

– Замолчи уже! – закричал я.

– Молчу! Молчу! – Мартын Лукич, благодаривший меня за спасение, от неожиданности выпустил вожжи.

– Да я не вам, – мрачно взглянул я на испуганного купца. – Это мысли вслух.

– Гляди, Глебушка, ещё раз ослушаешься, – сжалившись, пригрозил довольный собой ангел – И ты услышишь весь мой репертуар.

– Больше не буду, – ответил я и прикрыл глаза.

– Поспи, поспи, родимой, – одобрил мою идею Лукич. – Умаялся чай! Эка тебя проняло. Поспи друже.

– Спи, спи, – разрешил Эхнафаил. – На горизонте покамест чистоган!

Я забылся в спасительном сне.

Не знаю, сколько вёрст мы отмотали пока я дремал, но когда я открыл глаза, увидел, как Мартын уже в опустившихся сумерках разводит огонь на небольшой придорожной поляне. Я потянулся со сна и взглянул на небо: далёкие звёзды поглядывали на меня совсем без укора за содеянное, значит и они не сердились. Это происшествие с человеческими жертвами было на совести тех конченных «романтиков», которые по собственной воле вышли на «большую дорогу».

Всё, хватит думать об этих уголовниках. Необходимо выкинуть уже из головы сегодняшнее ЧП, иначе, в последующем может развиться психоз, невроз или фобия какая-нибудь. Здесь то, психотерапевтов нет, корректировать никто не будет. Точно шизиком или параноиком стать можно. Всё, выдохнули и забыли!

– Глеб, проснулся уже?! – радостно помахал рукой купец, раскладывая на скатерти незатейливую еду. – Пошли к огоньку, сейчас отужинаем и на боковую, а завтра с утреца пораньше тронемся, к полудню будем в городце.

Я спрыгнул с телеги и присел у полыхавшего костерка. Языки пламени, пожирая сухие ветки, освещали пятачок вокруг костра, как бы отгораживая опускавшуюся на землю ночь. Над головой захлопала крыльями пролетавшая ночная птица, в глубине леса проухал филин – редкие звуки становились слышны отчётливее, чем днём.

– Всё нормально? – спросил я, глядя в ночь.

– Всё нормально! – дружно ответили Эхнафаил и Лукич.

– Давай-ка, Глеб, раздели со мной трапезу – пригласил к импровизированному столу Мартын Лукич.

Во время ужина купец, искоса поглядывая на меня, силился спросить что-то, но не решался. Заметив, что его что-то гложет, я сам обратился к нему:

– Спрашивай Мартын Лукич, что знать хочешь?

Немного помявшись, он, стесняясь, заговорил.

– Извини Глеб, там, на дороге, ты себя Зловещим назвал, это как?

– Это я на разбойников впечатление произвести, – улыбнулся я. – Проще говоря, страх нагнать.

– Ну на меня ты там точно страху нагнал. А-а …

– А-а, дак в миру, да на досуге я предвижу по мелочам.

– Что значит «по мелочам»?! – возмутился, тут как тут, ангел. – Очень даже много с моей помощью «предвидишь».

– Выходит ты Глеб Вещий? – догадался Лукич.

– Можно и так сказать, – неопределённо пожал я плечами.

– Оп-па! – прошептал удовлетворённо Эхнафаил. – Как я и предрекал, тебя теперь Вещим Глебом нарекут, а то, что это – «Ковалёк», не уровень для нас.

Ох как хотел я попросить замолкнуть своё «шестое чувство», но не хотелось снова пугать Мартына.

– Знаешь Глеб, я ведь там поначалу, как ты к разбойникам навстречу вышел, грешным делом подумал, что ты заодно с ними, – признался купец. – И лопотал ты странно, и обзывался по ихнему, и вёл себя безбоязненно. Думал всё, доездился купчишка.

– Ерунда, говорят с волками жить по-волчьи выть или – енотов бояться – в нору не соваться! – усмехнулся я. – По дурацки лопотать ума много не надо, я обдурить их так вздумал. Мы их поздно узрели, вовсе можно было и не лезть на рожон..

– Кто же это мы? – прищурился Лукич. – Ты же один ко мне подсел.

– Мы… э-э… – почесал я затылок, прикидывая правдоподобный ответ. – Это я и моё звериное чутье.

– Сам ты чутьё звериное, – оскорбился Эхнафаил. – Зови меня Его Весочество Предчувствование.

– Значит и впрямь ты провидец? – уточнил купец.

– Я же тебе уже сказал – да! Более или менее, – кивнул я. – Всякое видеть приходилось.

– А отметелил ты тех поганцев аки богатырь былинный. Славно дерёшься! – польстил мне купец и пригорюнился. – Видишь, опять нынче лихой люд голову поднял. Совсем воевода Мстислав крыс не ловит. Раньше такого не было.

Я подбросил в костёр несколько веток хвороста, собранного Мартыном ещё засветло и поинтересовался каким боком тут воевода Мстислав.

– Князь Святополк его внутренними угодьями заведовать поставил, – пояснил купец. – Дань с полюдья собирать, лазутчиков отлавливать, лиходеев искоренять, смотреть за порядком в уделах княжеских. Его дружинники особой породы, он сам их подбирает: жестокие, подозрительные, спуску никому не дают. Коли заподозрят в чём, из когтей своих уже не выпустят. Одна дорога от них – на острый кол. Лютует Мстислав. Народ ропщет на него, зато в лесах и сёлах порядок был, не баловал никто. Видно не до этого нынче Мстиславу, ежели вновь разбойники объявились в земле нашей.

– Министр внутренних дел, короче говоря, – пояснил ангел, хотя я и сам догадался.

– А сам воевода, что за птица? – спросил я.

– Мстислав-то? – переспросил Мартын. – Из велеможей он. Его отец Алексей в друзьях с тогда ещё юным княжичем Святополком был. Говаривают, на охоте однажды, он Святополка от вепря дикого собой прикрыл. С младых ногтей сиротой Мстислав Лексеич остался. Святополк его не забывал, при себе держал, как сына своего воспитывал, вместе с дочерью Софьей. Вроде в хорошие руки попал, а зверствует Мстислав по страшному. Порой ему за своеволие от Святополка попадает по отечески, да уж не перекроить видно сей кафтан.

– А как ты думаешь, этот воевода смог бы крамолу против князя учинить? – поинтересовался я его мнением, осторожно зондируя почву.

– Человеческая сущность – потёмки, – ответил купец. – Хотя от Мстислава всего ожидать следует. Непредсказуемый он.

– Ты это что меня проверяешь? – озабоченно пробормотал ангел. – Я врать не буду, сам видел – заговорщик Мстислав.

Я не стал вступать с Эхнафаилом в полемику, а продолжил беседу с купцом. Тем более, тот и сам был непротив пообщаться на эту тему.

– А чего ты спрашиваешь? – в ответ поинтересовался купец. – Аль слухи какие ходят?

– Ага, слухи! – уклончиво ответил я, раскрывать всех карт пока не хотелось.

– Сам ты слухи! – захрипел ангел. – Мужик честный, ему можно довериться.

– В общем, Мартын Лукич, тут такие дела, – решил я последовать совету ангела. – У меня имеется достоверная информация из проверенных источников, что воевода Мстислав готовит государственный переворот.

– Ась? –раззинул рот в недоумении купец. – Что он в источниках готовит, приворот?

– Да, ты как с древличем разговариваешь?! – набросился на меня Эхнафаил. – Хочешь, чтобы он по твоей милости с катушек съехал?! Ты ему ещё о манифесте Трёх Конфедераций поведай, чтобы наверняка, – немного выпустив пар, ангел уже спокойнее продолжил, – Давай-ка не мудри, по простому, как ты уже здесь насобачился, объясни человеку суть вопроса.

– Мартын Лукич, хочешь верь, хочешь нет, – положил на всякий случай я руку на плечо сидевшему на корточках купцу, чтобы тот от новостей в костёр не упал. – Видение мне было, в котором воевода ничтоже сумняшеся злобное зло супротив князя задумал, крамолу против Святополка плетёт.

Мартын Лукич опустился на колени и прикрыл глаза.

– Лукич, тебе нехорошо? – встряхнул я его. – Лукич, не пугай меня! Э-эй!

– Не тормоши человека, – заступился за купца ангел. – Он полученную информацию переваривает.

– Я так и думал, что добром это не кончится, – в подтверждение сказанного Эхнафаилом вдруг произнёс купец.

Взглянув на меня Лукич продолжил развивать своё видение назревшей проблемы.

– Мстислав и раньше здорово лютовал, а последнее время вовсе словно с цепи сорвался, собака. Он Софью засватать хотел. Святополк, на усмотрение дочери, готов был согласие дать, однако юная княжна не жалует воеводу. Мстиславу от ворот поворот дала. Она девка тороватая, на Светозара поглядывает. Народ посмеивался в кулак, а Мстиславушка, он злопамятен. Значится, решил злом на добро ответить, холоп чёртов.

– А Светозар кто ещё такой?

– Неужели не слыхал? – удивился купец. – Воевода Светозар, сподвижник князя и опора его в делах внешних. Молод и умён, с соседними племенами от имени князя дела ведёт, а в случае чего и дружину возглавит. Мой племянник Никита, у него в близких товарищах ходит. Я тебе про племяша-то свово сказывал, – я только развёл руками, мол, прости не помню, – Не захотел глупый, со мной торговым ремеслом заниматься. В дружинники подался. Ну да пущай, может там ума-разума наберётся.

– Министр иностранных дел, выходит, сей воевода – прошептал ангел. – Светозар нам как союзник сможет пригодиться.

– Угу, – согласился я с Эхнафаилом и вновь обратился к Мартыну. – Светозар, стало быть, тоже в Софью влюблён?

– Ось, чего не знаю, того не знаю, – вздохнул Лукич. – Может и любит, в тихом омуте всяко бывает, а он такой. Никита сказывал, смущает всегда воеводу девица, а это первый признак…

– А твой племянник сможет нас познакомить со Светозаром?

– Сможет, куда денется. Коли надо, попрошу его, – пообещал купец. – А ты Глеб если остановиться негде у меня поживёшь, я теперича вроде как должник твой.

– «Вроде как» – передразнил его Эхнафаил, обращаясь естественно ко мне. – Он у нас самый, что ни есть должник. Жизнь спасти не хухры-мухры. У него родимого ты остановишься, и думать не надо.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил я за гостеприимство. – Мне и впрямь негде переночевать, знакомых нет в городе, поэтому с радостью приму ваше приглашение Мартын Лукич.

– Вот и ладно, – обрадовался купец возможности быть мне ещё в чём-то полезным. – А теперь давай вздремнём, думаю, ты всех злодеев в этих местах порешил, – подмигнул он, и отошёл к телеге за подстилками.

– Так говоришь, оба воеводы на княжну запали, – вслух размышлял я, осмысливая услышанное. – Надо взглянуть, что это за Софья такая, если её столько знатных мужиков любят.

– Любят, не любят, нам какое дело, – прошептал ангел. – У Святополка наследника нет, вот они через его дочь и метят в князья. У Мстислава не получилось, вот и задумал он чёрное дело – по беспределу сместить своего добродетеля. Ты не грузись Глеб, со мной любую бабу у кого хочешь, отобьёшь. Кстати, княжна Софья, весьма подходящий для нас вариант, ты подумай на досуге.

Лукич к этому времени вернулся и подал мне набитую сеном рогожу.

– Подумаю, – протянул я, расстилая данную купцом рогожу около костра, и ложась на неё – Обязательно подумаю.

– А чего?! Чем мы хуже их?! – продолжал вслух «размышлять» Эхнафаил. – У тебя за плечами тоже боевых походов хватает.

– И то верно!