Переезд

С тех пор они встречались почти каждый день. Их как магнитом тянуло друг к другу, и они не противились этому счастью. Однако, время шло неумолимо, день за днем.

Вскоре он с божьей помощью переехал в свою новую комнату, для этого заказал грузовую машину на автобазе Мосфильма, знакомые грузчики за небольшую плату загрузили его мебель с нехитрым скарбом в кузов, привезли с Ленинского проспекта на улицу Кржижановского, разгрузили и занесли в новую комнату, без лифта, на 4-й этаж.

Он расставил и развесил все по своим местам, точно так же, как в прежней комнате, получилось даже лучше, чем там.

Сел за свой стол у стены, огляделся. Будто и не переезжал вовсе. Правда, новая комната побольше на пару кв. метров, потолок повыше на 10 см. Да вместо окна на Ленинский проспект теперь балконная дверь с выходом на уютный балкончик, и видом на улицу Кржижановского.

Недостатки сохранились. Там стоял непрерывный гул от потоков машин, здесь постоянно тренькали трамваи, стуча колесами на стыках рельс.

Олины коробки пригодились, как нельзя лучше.

В них книги и его кипы бумаг доехали в целости и сохранности, и теперь лежали на прежних местах. На книжных полках в том же порядке стояли ряды его книг. Их было пока немного, но он знал, со временем у него будет настоящая библиотека, как и полагается литературному работнику.

Соседи, муж с женой, встретили его дружелюбно.

Однако, общая кухня была обставлена их мебелью так, будто они одни хозяева, его столик с настенным шкафчиком, которые подарили ему старухи-соседки за ненадобностью, стояли в уголке сиротливо, но это пока. Скоро он наведет и на кухне порядок.

Позвонила Татьяна с Ленинского проспекта и рассказала, что она тоже переехала вместе с детьми в его бывшую комнату, на кухне и в коридоре поставила свою мебель, завела стирку, везде на веревках развесила белье сушиться, соседки в ужасе, попрятались в своих комнатах. Детям в коридоре просторно, бегают, кричат, в общем дела идут так, как она и задумала, смеялась Татьяна.

Николаю даже стало жаль старушек, но недолго, стоило только вспомнить, сколько мороки с ними у него было. Кошмар.

Затем он позвонил Оле, и сообщил о своем переезде.

«Я рада за тебя. Все время думала, как ты там управишься. Теперь спокойна. Но у меня проблемы, приедешь, все расскажу.»

– Оля, в чем дело, ты заболела?

«Можно и так сказать.»

– Завтра после работы приеду, как обычно.

«Хорошо. Буду ждать. Целую тебя.»

У него даже голова разболелась. Что с ней? Ничего, она молодая, здоровая, поправится скоро.

Он подошел к аптечке, которую повесил рядом с холодильником, у шкафа. Открыл, нашел коробочку с анальгином, и принял таблетку от головной боли, запил водой.

Умница Оля, все предусмотрела. Чего только нет в аптечке, даже горчичники имеются. Захлопнул аптечку.

Пора спать ложиться. Надо отдохнуть как следует, завтра я должен быть бодр и свеж, как малосольный огурец.

Осталось только люстру повесить, подключить, тогда можно и за контрольные садиться. Пора.

На новом месте было неспокойно, непривычно, несмотря на прежнюю обстановку в комнате, но потише, чем на Ленинском, к тому же усталость взяла свое, и он заснул крепким сном младенца.

Проснувшись утром, почувствовал в себе силы поспать еще, но, глянув на часы, вскочил с постели.

– Надо действовать, а не мечтать, лежа на боку, жить сегодня и сейчас, а не завтра или послезавтра, – он подбежал к столу, и среди прочих нашел нужную ему книжку:

Валентин Сидоров. «7 дней в Гималаях». 1984 г.

Пролистав, нашел нужные строки, запавшие в душу и взбудоражившие его. Подсознательно он чувствовал то же самое, и только перечитав их, понял, что тяготило его в последнее время:

«Расти в силе каждый день. А для этого научись действовать, а не ждать, творить, а не собираться с духом. Действие, и еще раз действие – вот путь труда в жизни, но свою вечную силу ты не можешь сделать ни хуже, ни лучше сейчас, если вчера жил только мечтами о действиях.

А действовали другие, рядом с тобой шедшие, огонь духа которых был, быть может, много меньше твоего. Но они действовали, а ты думал, как будешь действовать, и упустил в бездействии свою вечную силу, потеряв летящее «сейчас» без пользы и смысла.»

«Вот-вот, именно так он живет последние три года, как советуют в книге, – мелькнула мысль, – в таком же ритме буду существовать и дальше», – бросив книжку на стол, ринулся в ванную, повесил свою полку слева от зеркала с раковиной, разложил на ней свои туалетные принадлежности.

Подмигнул себе в зеркале, как тогда, на Ленинском:

– Теперь бриться, мыться, чайку попить и в путь пуститься, – продекламировал он и принялся за дело, вполне довольный собой.

На кухне, куда он зашел поставить чайник на плиту, завтракали соседи: – Коля, садитесь с нами, попьем чаю вместе, – радушно пригласили они нового соседа.

– Спасибо, некогда. Я у себя по-быстрому попью, и на работу.

Так и сделал. После чего собрался, запер свою комнату, затем входную дверь, сбежал на первый этаж, и вот эта улица, вот этот дом, где ему теперь жить не тужить, поживать да добра наживать.

Метро «Профсоюзная» совсем рядом, как хорошо.

Недалеко от входа в глаза бросался стенд, на котором было крупно начертано: «БРЕЖНЕВСКИЙ РАЙОН».

Тут необходимо уточнить, что еще в 83-м году Черемушкинский район был переименован в Брежневский. И добавить, что в 88-м – обратно в Черемушкинский. Но до этого радостного события еще целых три года.

На Ленинском проспекте был еще один плюс: отделение милиции, и Сбербанк совсем рядом от дома, а от Кржижановского надо было идти дворами довольно далеко, Сбербанк находился на улице Дмитрия Ульянова, ну а 134 о.м. поближе, на Профсоюзной.

Его маршрут до Мосфильма тоже несколько удлинился.

На метро до станции Киевской, затем на автобусе до студии.

По дороге он вспомнил почему-то, что Л.И. Брежнев скончался 10 ноября 1982 года. Ему было 75 лет.

Он тогда уже поступил во ВГИК и учился на первом курсе.

На студии многие смотрели похороны Леонида Ильича по телевизору, Николай тоже смотрел в осветительном цехе, на глаза навернулись слезы. Привык к нему за долгие годы его правления, к тому же он был фронтовик, как его родители, а это святое.

Теперь, спустя три года, он даже усмехнулся, надо же, такая сентиментальность. Правда, по сравнению с теми, кто руководил страной после него, он один вызвал сострадание.

Приехав на студию, сначала забежал в группу, где директор сообщил ему, что он выбран профоргом картины.

Замдиректора Василий, и другие сразу же поздравили его, мол, теперь ты начальство, все оживились. Николай тоже, так как знал, что теперь премия и праздничные заказы у него в кармане. А это вам не фунт изюма, вполне серьезное подспорье для жизни.

После чего с энтузиазмом принялся за проверку наряд – заказов, обежал все цеха, наведался к кладовщику, перекусил в буфете, позвонил Оле, она оказалась дома.

Спустя малое время, новоиспеченный профорг картины уже был далеко от студии. Он ехал к ней, спешил к своей ненаглядной, которая заболела и ждет его.

Однако, действительность превзошла ожидания.

Перед тем, как позвонить в дверь квартиры, он оглядел фигурную деревянную дверь, с филенками, затем потрогал их и понял, что они такие ветхие, можно кулаком выбить любую из четырех, и заходи кто хочет. Не зря он декоратор со стажем, бутафорию сразу видит. Надо предупредить хозяев об этом.

После чего нажал кнопку звонка.

Увидеть Олю и не обнять он не мог. – Дома есть кто?

– Мы с бабулей, и Тишка. Пошли ко мне в комнату.

Усадив его в кресло, она присела перед зеркалом.

– Хочу тебе сказать, я подала на развод, – глянув в зеркало, улыбнулась: – еще я в интересном положении.

– Как так? – не сразу дошло до Николая. Поняв, в чем дело, не сразу нашелся, что сказать. – Это судьба. А я думал, ты заболела.

– Я сама не своя хожу, а ты шутишь. Пока не время, Кирюша еще маленький, хотя, от рыженькой девочки, похожей на тебя, я бы не отказалась, – она засмеялась, и в эту минуту была похожа на совсем еще молодую девушку, а не женщину, которой недавно исполнилось 32 года, всего-то еще ничего.

Николаю приятно было слышать такое, но все же страшно, ему самому через два года сорок стукнет, да еще алименты. Тут сердце его екнуло, 33 % от зарплаты, это вам не шутки, хотя Оле он наврал, что платит на одного ребенка.

Едва не наступив на что-то жесткое, он нагнулся и увидел маленькую черепашку возле себя. Погладил.

– Так и раздавить ее недолго.

– Это сосед Виктор купил, и подарил Кирюшке, давно уже, три года назад. Она везде ползает, на ночь прячется. Тишка с кошкой ее не трогают, привыкли.

– Оля, через два дня я уезжаю в командировку.

– Так быстро? Хотя, ты уже говорил об этом. Надолго?

– Недели на три, не больше. Я буду тебе писать.

– А я лягу в больничку на аборт, у меня знакомая врач есть, к твоему приезду поправлюсь. Да и дел по дому накопилось, уйма.

– Ладно, Олечка, я поеду к себе, там тоже надо навести порядок на кухне, в коридоре. Соседи наглые, всю площадь заняли. Еще контрольные писать, в дорогу собраться.

– Сначала отужинаем, потом отпущу до завтра.

Ждал он недолго. Входная дверь стукнула пару раз, значит, пришла его будущая теща с работы, а вслед за ней и внук явился, вследствие чего радостно залаял Тишка, загомонили бабушки, мать, квартира зажила своей привычной вечерней жизнью.

А вот в дверях появилась и его волшебница с целым подносом еды, веселая и жизнерадостная.

– Меня сегодня выбрали профоргом картины, – вспомнил Николай, к слову, Ольга засмеялась: – Раз так, давай чокнемся.

Оба повеселели, выпили сока, и принялись за ужин.

– Что у вас на работе новенького? – Николаю интересно все.

– К нам сегодня приходили мастера по подъемникам, два еврейчика: Перчик и Листик, занимались их ремонтом, – рассказывала Ольга, подкладывая ему салат-оливье в быстро опустевшую тарелку, и котлетки.

– Мой любимый салат. А что за подъемники, как на заводе?

– А ты как думал, книги в пачках, потаскай-ка их из подвала вручную, без подъемника. Да, третий заправлял огнетушители.

– Был еще третий? Ясно. Так в чем же фишка?

– Когда я подписывала ведомость на заправку, смотрю на подпись мастера и глазам не верю: Ребенок. Я возмутилась. Ну чего вы мне все испортили, что за ребенок? У меня и так расходных ордеров мало, – покачала головой Ольга, вспоминая недавний казус.

«Это моя фамилия, Ребенок!» – ответил мастер.

– Есть такая фамилия, с ударением на последнем слоге, – засмеялся Николай, – это ты должна знать, у тебя подружка-еврейка, друзья тоже, сама рассказывала.