Глава 4

В девять часов утра в кабинете криминалистов сидели четверо: полковники Гуров и Крячко, художник и буфетчица Тамара. Женщина выглядела уставшей, что было неудивительно. Ночную смену она отстояла полностью, и сразу с вокзала на дежурном автомобиле ее доставили на Петровку. Гуров проявил заботу, предложив буфетчице чай с пирожками из местного кафетерия, на что Тамара лишь рассмеялась. Потчевать сотрудницу общепита, на ее взгляд, все равно что предлагать подвезти таксиста.

Сам Гуров позавтракал еще час назад. В Крячко взыграла совесть, и, как компенсацию за вчерашнее дезертирство, он приволок напарнику два большущих гамбургера и пакет пончиков. Выложив все это на стол, поинтересовался, удалось ли дозвониться до капитана Суровцева. Гуров томить напарника ожиданием не стал, выложив все подробности разговора.

На взгляд Гурова, Суровцев оказался вовсе не никчемным, как показалось генералу Орлову. Говорил он грамотно, ситуацию излагал четко: сначала факты, затем собственные умозаключения, которые, кстати, полковнику показались весьма разумными. Разговор длился больше часа, но благодаря этому разговору Лев получил полное представление о том, что же произошло в товарном составе поезда Москва – Владивосток, причем так, как если бы сам побывал на месте происшествия.

В общей сложности состав пробыл в пути двадцать пять полных суток. Отправления контейнер почти не ждал, спустя всего три часа после того, как его доставили на вокзал, начальник состава получил подписанный путевой лист и разрешение на отправление. Следователь добросовестно отработал этот вопрос: выяснил, что иногда контейнеры ждут отправки по несколько недель, и если начальник подвижного состава не является твоим лучшим другом, узнать дату отправления практически невозможно. Угадать – это да, но выяснить? На это ушли бы годы. Этот факт лишний раз подтверждал, что человек, отправивший во Владивосток контейнер, начиненный живым товаром, продумал все до мелочей.

Вскрытие проводил один из лучших патологоанатомов Приморского края, об этом позаботилось руководство. Результаты вскрытия следователь отправил в Москву, на словах же дал полный отчет по каждому пункту вскрытия. Удивительно, но девушка, несмотря на беременность, имела железное здоровье. Патологоанатому не удалось найти ни одного больного органа. Сердце, почки, печень, все те органы, которые во время беременности страдают в первую очередь, так как работают за двоих, до смерти работали без проблем.

Физический возраст девушки, по мнению эксперта, соответствовал двадцати трем годам, а так как документов при ней не обнаружили, то запись в личном деле сохранила эту информацию как возможную. Рост, вес, цвет волос и цвет глаз угадывать нужды не было, патологоанатому осталось всего лишь внести эти данные в карточку. Девушка умерла в результате общего истощения и обезвоживания, попросту сказать – умерла от голода и жажды. Эксперты считали, что голодала девушка не менее восьми дней, а без воды осталась за день до смерти. Ну, или чуть больше. Нехватка воды завершила дело.

Но в начале пути еда у нее была, об этом свидетельствовали пустые упаковки от продуктов, имеющих долгий срок хранения. Эксперты-криминалисты, которые проводили осмотр места происшествия, не поленились и составили полный список того, что в пути съела и выпила девушка. Получалось, что продуктовый запас у нее был весьма приличный.

Следов насилия на ее теле патологоанатомы не обнаружили. Отпечатков от веревок тоже, ни застарелых, ни свежих. Следователь пришел к выводу, что девушку не связывали, не били и вообще не применяли в отношении ее физическую силу. По всему выходило, что попала она туда добровольно. Вот только Гурова такой вывод не устраивал. Он поделился со следователем информацией по отправителю контейнера, и следователь вынужден был согласиться с мнением полковника: каким-то образом этот мужчина уговорил беременную женщину сесть в контейнер. Физически он ее не принуждал, в этом сомнений не было, но времена, когда преступники использовали грубую физическую силу, давно прошли.

По получателю проверка все еще шла. В документах получателем контейнера числился некий Зубенко С. В. Обычно по прибытии контейнера в конечный пункт назначения получателю отправляется уведомление. Раньше для этого пользовались услугами почтового отделения, сейчас же все стало гораздо проще. Специальная программа через систему телефонии сбрасывает сообщение указанное количество раз. Чтобы получатель не пропустил сообщения, частоту устанавливают, кратную количеству световых часов.

В случае с Зубенко полагаться на интернет-оповещение не стали. Пробили адрес, выслали наряд. И выяснили интересный факт: адресат не появлялся в квартире уже больше трех месяцев и на данный момент числился в пропавших без вести. А еще этот самый гражданин Зубенко С.В. оказался девушкой, Светланой Витальевной, веселой и жизнерадостной особой двадцати пяти лет. По возрасту Светлана была старше жертвы на год или два. Выяснил следователь и обстоятельства исчезновения Зубенко. Несколько месяцев назад девушка взяла на работе отпуск за свой счет. Планировала провести две недели на даче родителей. Выбор времени для отдыха родителей девушки удивил, но разрешение воспользоваться домиком на приусадебном участке она получила.

Девушка взяла ключи, собрала сумку и в восемь утра уехала на вокзал, отказавшись от предложения отца доставить ее до места на машине. Отказ аргументировала тем, что не хочет, чтобы отец с работы отпрашивался. Мол, прекрасно доедет и на электричке. И вроде как действительно доехала. Отписалась, что все хорошо, что она на месте, дышит воздухом, читает книги и мечтает лишь о полной изоляции. Так хочется отдохнуть от городской суеты, пустых разговоров и вообще какого бы то ни было общения. Родители поняли: дочь просит оставить ее в покое. Оставили. Набрались терпения и не звонили аж десять дней из четырнадцати, отпущенных на отпуск.

Правда, один раз в день дочь присылала сообщение. Но какое-то сухое, точно по шаблону составленное. Будто дочери вдруг нечем стало поделиться с родителями, вот она рассылку и оформила. Ровно в восемь вечера приходило сообщение. Мать девушки всякий раз порывалась позвонить, чтобы пообщаться вживую, но муж ее останавливал. Почему-то он был уверен, что на дачу дочь поехала не одна, а с ухажером. С кем еще ехать в пустующий дом в двадцать пять? Понятное дело, с кавалером. И он не хотел мешать дочери, не хотел ставить ее в неловкое положение, выставляя в глазах мужчины этакой маменькиной дочкой.

Но внезапно сообщения приходить перестали. День нет, второй. На этот раз отец сам набрал номер, но, выслушав с десяток длинных гудков, трубку бросил. Это было вечером, после того как дочь пропустила ею самой установленное время пересылки сообщений. В этот день больше не звонили. Наутро попытку повторили, но с тем же результатом. Тогда отец позвонил на работу и отпросился на весь день. Поехал он, конечно, на дачу. Каково же было его удивление, когда он понял, что дочь его к даче и близко не подходила. Испугался ли он за нее?

Как ни странно, нет. Подосадовал, что скрытничать начала, не смогла сказать правду, посчитала за благо схитрить. К таким отношениям с дочерью он не привык, но, в принципе, принять их мог.

Он вернулся в город. Матери сказал, что все в порядке, дочь звонила, он и до дачи не доехал. Сказал и тут же пожалел. Вот так всегда и бывает: одна маленькая ложь тянет за собой вторую, затем третью, а спустя какое-то время человек понимает, что сплел из вранья такую паутину, что слона легко опутает. Да только вот не слон в ней барахтается, а сам обманщик и враль. Полдня промучился, не выдержал и рассказал жене все как есть. И про пустую дачу, и про обман, и про свои предположения. Жена не рассердилась, поняла, из каких соображений супруг пошел на обман. Сели, подумали. Вместе решили, что повода для беспокойства нет. Вот вернется дочь домой, тогда они с ней и поговорят. Восстановят доверительные отношения, и больше никаких недомолвок и секретов у них в семье не будет.

Но к понедельнику, в который Светлане надлежало вернуться на работу, она не появилась. Отец позвонил ее коллеге, и та сказала, что в офисе девушки нет. Вот тогда родители забили тревогу. Чтобы их Светлана прогуляла работу? В жизни такого не бывало. Значит, с ней случилось нечто из ряда вон выходящее. Мать засела за телефон и начала обзванивать всех подряд: знакомых, друзей, знакомых друзей и вообще всех, чьи телефоны удалось отыскать в записных книжках дочери, которые она вела со скрупулезностью, выработанной за годы работы в отделе статистики. Отец же поехал в офис. Выяснить, куда могла уехать Светлана, ему не удалось. У матери тоже дела не двигались, поэтому после посещения офиса отец отправился в полицию.

Принимать заявление об исчезновении девушки у него не хотели. Твердили, что времени прошло слишком мало. Давили на то, что дочь не пожелала поделиться с родителями планами на отпуск, а раз так, то могла и насовсем уехать, не поставив их в известность. Намекали на то, что она попросту сбежала. Одна или с другом, неважно. И советовали возвращаться домой, набраться терпения, мол, погуляет девушка и вернется. А не вернется, так даст о себе знать.

Отца Светланы в полиции не убедили. Принять заявление и начать разыскные мероприятия он их в итоге заставил. Снабдил описанием внешности и одежды, присовокупил фотографии из семейного архива. Получив подтверждение, что работы начаты, вернулся домой. К концу второй недели в полиции от отца Светланы уже не отмахивались, хотя и продолжали считать, что девушка просто сбежала. Родители лично объехали всех ее знакомых и приятелей, но ни один из них не смог сказать, где, а главное, с кем Светлана планировала провести отпуск.

Надо отдать должное приморской полиции, отработали они факт исчезновения девушки по полной программе. И на работе побывали, допрос с пристрастием всем офисным работникам устроили, и круг приближенных лиц прощупали, и даже на вокзале побывали, надеясь найти того, кто видел там девушку. Труды прошли впустую, так как ни одной живой душе Светлана о своих планах не рассказала. В офисе вообще понятия не имели, есть ли у той парень или какой-нибудь более солидный мужчина.

Относительно того, изменилось ли поведение девушки в период до исчезновения, мнения разделились. Кто-то считал, что изменилось. Девушка стала более скрытной, могла улизнуть с работы в обеденный перерыв, а вернуться на четверть часа позже положенного времени. Могла и вечером пораньше уйти. Но чаще, наоборот, задерживалась. Такое поведение для Светланы было нетипичным. Другая часть знакомых настаивала, что Светлана вела себя как обычно. Ничего, что бросалось бы в глаза, с ней не происходило.

В полиции провели все предусмотренные в таких случаях мероприятия: проверили сводки происшествий, морги и больницы, разослали ориентировку по области. Мобильный телефон Светланы исчез из поля зрения специальных отслеживающих программ сотового оператора, и обнаружить его местонахождение не удалось даже оперативным сотрудникам. Спустя месяц у родителей Светланы все еще не было никаких известий о местонахождении дочери, и тогда они мысленно начали готовить себя к худшему. Сейчас же, по прошествии трех месяцев, надежда на возвращение дочери исчезла окончательно.

Больше зацепок у Суровцева не осталось. Контейнер с мертвым телом никого во Владивостоке не интересовал, и понять, почему тело неизвестной девушки было отправлено именно Светлане, оказалось делом неблагодарным. Чтобы не шокировать свидетелей реальными фотоснимками с места происшествия, Суровцев привлек к работе штатного художника, и тот за два часа сварганил ему вполне приличное фото жертвы. На нем она выглядела так, как должна была выглядеть до смерти. Фото это Суровцев предъявил всем знакомым и родственникам Светланы, но в ее окружении девушку не знали. Теперь следователь ждал фоторобот мужчины, который организовал смертельный круиз погибшей. Его он тоже собирался предъявить знакомым Светланы. По мнению Гурова, это было разумно, вот почему он спешил закончить с Тамарой и, несмотря на ее усталость, откладывать процедуру составления портрета холеного мужчины не стал.

А Тамара и не возражала. Ей самой хотелось покончить с неприятными обязанностями как можно быстрее. Она уже знала, что заставило полковников обратить внимание на ее спасителя. Думать о том, что человек, который спас ей жизнь, вовсе не такой благородный и положительный, было неприятно, но выходило именно так. Ночью, пока шла ее смена, Тамара, размышляя, вспомнила все подробности ночного нападения и последующего спасения, каждый визит незнакомца, и в ее душе поселилось стойкое ощущение, что полковники правы, нападение вполне могло оказаться заранее спланированным действием, а последующие визиты служили лишь одной цели. Мужчина собирался использовать Тамару, чтобы избежать тщательного досмотра контейнера.