Воскресенье

Из-за преждевременного возвращения в Москву ночная рыбалка превратилась в вечернюю, и, вернувшись с нее, обе пары разъехались по домам. Жена Крячко обычно все лето жила на даче, но мужа нужно было собрать в командировку, так что она поехала с ним. Но, как оказалось утром, и того немногого времени, проведенного у реки, Стасу хватило, чтобы поясницу прихватило так, что он не мог разогнуться. Поэтому на работе он появился натертый какой-то жутко вонючей мазью и обмотанный шерстяным платком, из-за чего ему пришлось надеть старые брюки – другие на нем не застегнулись бы. Но даже в таком состоянии Крячко нес себя, как хрустальную вазу, и при каждом неудачном движении ойкал и страдальчески морщился. Осторожно сев в кабинете за свой стол, он стал ждать остальных.

Вскоре появился капитан Владимир Владимирович Никитин, ставший немногим более года назад членом их команды. Предчувствуя, что, если его дернули по тревоге, да еще с вещами, значит, предстоит какое-то необыкновенно важное дело, он был полон трудового энтузиазма, а уж глаза горели, словно два прожектора. «Ну, просто ребенок! – подумал при виде него Стас. – А вот нас с Левой эти авралы давно уже не воодушевляют и к трудовым подвигам не зовут! Да и какие трудовые подвиги могут быть у ассенизаторов? Ничего! Жизнь тебя, друг Володенька, пообломает! И глазки погаснут, и энтузиазма поубавится! И поймешь ты, что это просто работа, грязная, трудная, порой кровавая, но ее кто-то должен уметь делать, причем профессионально!»

Последним появился Гуров, который, хоть и просидел большую часть ночи за компьютером, чтобы посмотреть и попытаться понять, куда они едут и чего от этой поездки ждать, и приводил себя в порядок наспех, выглядел тем не менее так, словно собирался выйти с Марией в свет. Впрочем, так он выглядел всегда. А вот настроение у него было самым отвратительным. Внимательнейшим образом изучив очень подробный и профессионально сделанный сайт Чернореченской области, он почувствовал даже некоторую растерянность – жизнь в ней никак не вписывалась в обычную российскую действительность.

Начать с того, что в области существовала параллельная, если так можно выразиться, полиция. Это был не ЧОП, а муниципальное объединение «Наш город», возникшее на основе Союза воинов-интернационалистов, и входили в него люди, прошедшие Афган, Чечню и прочие горячие точки, а также бывшие спецназовцы и десантники. Возглавлял это объединение генерал-лейтенант в отставке Алексей Ильич Поляков. Гуров слышал о нем еще в детстве от отца, под началом которого тот некоторое время служил. Отец говорил, что с таким характером Алексей станет либо Героем СССР, либо лихим бандитом с большой дороги. Поляков стал Героем России, потому что ни одна горячая точка его не миновала, а закончил свою службу в Чечне, где его машина подорвалась на фугасе, и он лишился левой руки и одного глаза, да и второй видел плохо. А теперь вот оказалось, что осел Поляков в Чернореченске. Все работники объединения регулярно проходили диспансеризацию, получали необходимое лечение, а инвалиды обеспечивались всем необходимым для нормальной жизни. Вот и получалось, что это была не только реальная, но и очень серьезная сила, с которой нельзя не считаться, но вот только кому она служила?

В сфере финансов все было просто, как дважды два, то есть имелись всего два банка – Сбербанк и «Черноречье», присутствия крупных московских банков даже близко не наблюдалось.

В этой обделенной нефтью и газом области вовсю процветало сельское хозяйство, представленное во всем его многообразии, так что все перерабатывающие предприятия работали на полную мощность. Кроме обычной для средней полосы живности и птицы, разводили еще овец и кроликов, шкуры которых шли на переработку, а потом – на швейную фабрику. А та, работая в две смены, шила из них всякую верхнюю одежду: шубы и шубки всех размеров, душегрейки и тулупы. Вскоре после освоения кожзаводом новых видов переработки сырья, фабрика обещала начать выпуск изделий уже из лайки и цигейки. Имелся также ликеро-водочный завод, выпускавший водку «Черноречье» и разливавший привозимые из Краснодарского края вина и коньяки. Мебельная фабрика производила всю необходимую для жизни области мебель, а реанимированный стекольный завод, некогда славившийся своим хрусталем, делал нехитрую посуду, но в основном витринное стекло, которое расходилось по соседним областям «на ура».

Коммунальное хозяйство, которое по всей стране находилось на уровне значительно ниже уровня канализации, в этой, отдельно взятой области, работало как часы. В городе имелось множество многоуровневых бесплатных автостоянок, а при них, уже платные, СТО и автомойки, так что проблема забитых машинами улиц и дворов была решена кардинально, и любой оставленный в неположенном месте автомобиль тут же увозил на штрафстоянку эвакуатор. Во дворах были оборудованы веселенькие детские площадки и высажены клумбы, а чистенькие баки для мусора имели на боку надписи: «Для стекла», «Для пластика», и все в этом духе.

В Чернореченске не было даже бомжей, которых отловили и рассортировали: тех, за кем водились грешки, – в узилище, больных отправили на лечение, а вот всех остальных – на свалку, то есть приставили ее разбирать, причем официально, с заключением трудовых договоров и сдельной оплатой, которая, за вычетом расходов на проживание, питание и лечение, шла им на книжку. Судя по многочисленным фотографиям, жилось бомжам в старых, то есть отапливаемых еще углем, железнодорожных вагонах неплохо – ведь на свалке чего только нет, да и физиономии у них были сытые и всем довольные. Там за это время уже и семьи создались, и дети родились, которых отправляли в ясли-сад на пятидневку, а в строящихся домах им обещали дать квартиры, кстати, некоторые уже и получили.

Одним словом, в области творилось что-то непонятное, и это не могло не настораживать. Не то чтобы Гуров был отпетым циником, но весь его жизненный и служебный опыт говорил, что так просто не бывает. Ну, не верил Лев Иванович в радетелей за благо человечества! Нет на земле святых, и не будет! Не водятся они тут!

Провожая его утром, Мария, тихонько просидевшая рядом с ним перед компьютером, прижалась к нему и тихо сказала:

– Лева, ты едешь в Зазеркалье, пожалуйста, будь осторожен.

– Маша, не накручивай себя, – поморщился он. – Командировка, как командировка.

– Тогда пообещай мне одну вещь, – попросила она.

– Остаться живым? – усмехнулся Гуров. – Обязательно! – Это было одно из его любимых выражений.

Как ни странно, но короткий разговор с женой оставил в душе очень неприятный осадок – Мария далеко не Кассандра, но зато женщина, а у них – врожденное чувство опасности. Сколько ни гнал от себя Гуров нехорошие предчувствия, избавиться до конца от них так и не смог. Кто-то назвал бы это интуицией, кто-то – верхним чутьем, как у собаки, кто-то – экстрасенсорными способностями, а вот у Гурова название этому было свое – поротая задница! В переносном смысле, конечно! И он прекрасно понимал, что лезут они в такое дерьмо, что как бы в нем не захлебнуться!

Войдя в кабинет, Лев принюхался и с большим подозрением уставился на Крячко:

– Это ты благоухаешь?

– Поясницу прихватило, вот и намазала меня жена какой-то гадостью, говорит, должно помочь, – извиняющимся тоном объяснил тот.

– Не вовремя тебя скрутило, – покачал головой Гуров.

– Да ладно тебе! Все сейчас пройдет! – отмахнулся Стас.

Лев с большим сомнением покачал головой и спросил у Никитина:

– Ты в курсе случившегося?

– Да, – кивнул Володя. – Я в Интернете все посмотрел.

– Мне эта история категорически не нравится! – решительно заявил Стас. – Я с компьютером на «вы», но тут и ежику понятно, что при таком раскладе нам, чтобы супостата, если он, конечно, есть, вычислить, нужно на всю оставшуюся жизнь в городке поселиться! Если за мэра весь простой народ горой встал, значит, во врагах у него – власти предержащие, а это и деньги, и связи. В Москве, Питере и так далее все давным-давно поделено, и бизнес рванул в глубинку. А Королев кому-то из пришлых что-то не продал, не отдал, в чем-то не уступил, вот его и решили убрать! – Крячко был потрясающим опером, а вот аналитиком – не очень, так что его выводы в расчет принимать не стоило.

– Вот сейчас и узнаем, что в области творится. Пошли к начальству! – предложил Гуров.

Никитин подскочил резво, как мячик, и Крячко попытался, было, последовать его примеру, чтобы продемонстрировать, что у него все в порядке, но тут же взвыл, на что Лев только вздохнул. Коридоры главка пустыми не бывают никогда, даже утром в воскресенье, так что появление троицы, направлявшейся в кабинет Орлова, не прошло незамеченным, и их провожали кто сочувственными, кто злорадными взглядами – о случае в Чернореченске знали, естественно, все, и понимали, кого теперь туда направят. Когда они вошли в кабинет Петра Николаевича, то сразу поняли, что он сам там и ночевал.

– Кто что хочет, пусть сам себе и готовит, – буркнул генерал.

– Мы все из дома, так что начинай нас озадачивать, – предложил Стас.

Они сели к столу для заседаний, причем Крячко с величайшей осторожностью, и Орлов начал:

– Итак. Смотрящим в Чернореченске – Остапчук Тарас Семенович.

– Ба! Знакомые все лица! – усмехнулся Гуров. – Я же его еще десять лет назад брал.

– Только он три года назад откинулся, и дали ему Чернореченск на кормление.

– За его художества только семь лет? – возмутился Крячко.

– Туберкулез, последняя стадия, жить ему осталось несколько месяцев, – объяснил Орлов.

– Черт с ним! – отмахнулся Гуров. – Только, если потребуется, он и со смертного одра встанет, чтобы мне помочь, – есть у меня на него управа. А генерал тамошний что собой представляет?

– Генерал-майор Сафронов Олег Александрович. Мужик умный, профессионал, все своими ножками снизу доверху протопал. На мой взгляд – порядочный, а уж каким он вам покажется, не знаю. И не стать бы ему ни генералом, ни начальником, если бы не случилась одна некрасивая история. Давайте, я вам все расскажу, а там уж вы сами решайте, кем его считать.

Оказалось, что Сафронов родился в Чернореченске и, закончив после армии местную школу милиции, пошел в органы, а потом уже и заочный юридический институт окончил. Так что работал он в милиции, что называется, при всех царях, и все перипетии жизни в родном городе знал не понаслышке. Когда началось лихое время, в городе было не протолкнуться от всяких банд и бандочек, но были и две ОПГ, которые все никак город поделить не могли. Временами они мирились, а потом, чуть что не так, опять хватались за стволы. Так что кровь в Чернореченске лилась рекой, а уж беспредел творился ничуть не меньше, чем в криминальной столице тогдашней России – славном городе Санкт-Петербурге, хотя немного пожиже, потому что размах не тот. А начальником управления внутренних дел был человек, которого чуть ли не в глаза называли «шкурой продажной», но он знал, с кем и чем делиться, вот его сверху и не трогали. Неизвестно, сколько бы он еще проработал, но посетил его нежданный визитер по имени «инсульт», на том его карьера и кончилась. На его место прислали из Москвы молодого и ретивого.

– Родственничка? – хмыкнул Лев.

– Кого же еще! – криво усмехнулся Орлов. – И объявил этот сосунок на совещании войну криминалу не на жизнь, а на смерть!

– Только вот забыл уточнить, на чью именно смерть, – заметил Стас. – Я, кажется, начинаю что-то вспоминать.

– Я тоже, – поддержал его Гуров.

– Ну, тогда я Володьке расскажу – ему же с вами ехать. Короче, не успел этот родственничек воцариться, как получили они агентурную информацию, что эти две ОПГ забили стрелку в районе центрального рынка. И решил этот самонадеянный недоумок их там взять. Сафронов, он тогда был полковником и его замом, горло себе сорвал, объясняя этому молокососу, что нельзя там операцию проводить, что гражданские лица пострадать могут, а этот идиот уперся, и все! Славы ему, кретину, захотелось! Разработал он единолично план операции, а служивые хоть и понимали, что дурь это несусветная, а куда деваться? Приказ есть приказ!

– А откуда этот родственничек взялся? Он, вообще, оперативную работу хотя бы нюхал? – поинтересовался Крячко.

– Из академии, – ответил Орлов.

– Ну, тогда он, конечно, спец! – воскликнул Стас и, неудачно откинувшись на спинку стула, замер, и только скрипнул зубами под сочувственными взглядами коллег.

– Сафронов понимал, чья голова в случае неудачи полетит – родственничка-то из-под удара выведут, и все шишки достанутся ему! А поскольку спасение утопающих – дело рук самих утопающих, он решил подстраховаться и положил на стол этому молокососу очень обстоятельную служебную записку, в которой подробно объяснил, почему эту операцию нельзя проводить ни в коем случае. Тот ее прочитал и заржал! А Сафронов ему на это совершенно серьезно сказал, что, мол, я вам, товарищ генерал, официальную бумагу на стол положил, вот и прошу такую же официальную визу на нее наложить. Этот сопляк действительно наложил визу: «Дурак и перестраховщик!», а потом расписался и число поставил! И еще добавил при этом: «Никогда тебе, полковник, генералом не быть! Уж слишком ты труслив!»

– Ошибся сопляк, – заметил Гуров.

– Да, но какой ценой Сафронову его генеральские погоны достались, – покачал головой Орлов и стал рассказывать дальше: – В общем, получилось все так, как он и предполагал. Бандюки сторожей выставили, и когда те автобусы с ОМОНом увидели, тут же сигнал тревоги подали. Вот бандиты и рванули в толпу, а день выходной был, народу на рынке полно. Наши за ними, а толку? Они же стрелять права не имеют, потому что в гражданских могут попасть, а вот бандюкам отстреливаться никто не запрещал. Только ОМОН-то в экипировке, а вот остальные? Одиннадцать человек тогда город похоронил, это не считая раненых. Приехала комиссия, в составе которой был и я. Крайним, естественно, сделали Сафронова. Вы меня знаете и не удивитесь, что тогда я единственный был против такого расклада, понимая, что не мог опытный мент так лопухнуться! Остальные тоже понимали, только помалкивали. Главой нашей комиссии был… Хотя, какая теперь разница, кто это был! Он уже умер, а о покойниках либо хорошо, либо никак! В общем, вызвал он Сафронова и начал его прилюдно мордовать! Чего он ему только не говорил, а тот стоит с каменным лицом и даже глазом не моргнет. А на вопрос: «Что вы можете сказать в свое оправдание?» – положил на стол свою служебную записку с визой этого щенка!

– Думаю, что ксерокопию, – предположил Гуров.

– Естественно! Не дурак же он! Только копия была нотариально заверена! – заметил Орлов.

– То есть нотариус все прочитал, а от него о содержании документа уже весь город знал и понимал, кто всю эту кашу заварил, – понял Стас.

– Вот именно! – подтвердил генерал. – Тут-то все они и пригорюнились! И куда только матерные выражения с оскорблениями делись, которыми Сафронова с ног до головы обвешали, как новогоднюю елку шарами! А он совершенно спокойно добавил: «А еще господин начальник Чернореченского управления внутренних дел сказал, что не быть мне никогда генералом, потому что я очень труслив». То есть сразу обозначил, чего он хочет, и вежливо поинтересовался, может ли он быть свободным. Дело тогда хоть и с трудом, но замяли, а Сафронов стал начальником управления и генерал-майором, которым до сей поры и является. А что о нем думать, решайте сами.

– Оригинал-то он вернул? – спросил Стас.

– Нет, так у себя и держит, хотя толку ему от него сейчас уже, считай, никакого – ему же через два месяца шестьдесят стукнет, а там – вперед, и на пенсию.

– А этот сопляк куда делся? – поинтересовался Гуров.

– Вернулся в академию и преподает, хотя лично я представления не имею, чему он людей научить может, – ответил Орлов.

– И одиннадцать трупов сошло ему с рук! – гневно воскликнул Стас.

– А ОПГ куда делись? – продолжал свои расспросы Лев.

– Ну, с ними уже сам Сафронов по-умному разобрался.

– А как там сейчас криминогенная обстановка?

– Смотри, – протянул Гурову папку генерал. – Сафронов по всем показателям первый в России.

Лев и подскочивший к нему Никитин посмотрели бумаги, Крячко подняться со стула не решился.

– У него что, волшебная палочка есть? – недоуменно спросил Гуров.

– Вот на месте и разберешься, что у него есть, а чего у него нет, – устало ответил Орлов.

В этот момент зазвонил внутренний телефон, и генералу доложили, что к нему прибыл губернатор Чернореченской области Николай Андреевич Порошин.

– Проводите его ко мне, – распорядился Орлов и, посмотрев на часы, удивленно протянул: – Что-то он с опережением графика прибыл.

– Значит, земля под ногами горит, – заметил Крячко.

Пока Порошин поднимался, Гуров с Никитиным просмотрели документы, и Лев, протянув один из листков Крячко, ткнул пальцем в заинтересовавший его абзац:

– Вот это мне категорически не нравится!

– И мне тоже! – хмуро кивнул Крячко.

Они успели просмотреть все бумаги, когда раздался стук в дверь и в кабинет вошел мужчина лет шестидесяти, который изо всех сил старался выглядеть значительным. Увидев его, Гуров со Стасом недоуменно переглянулись – этот человек, с вялым, безвольным подбородком, невыразительными глазами и суетливыми руками, был явно не боец и никак не тянул на звание лучшего губернатора страны, хотя его область по всем показателям считалась одной из первых в России.

– Присаживайтесь, Николай Андреевич! – пригласил Порошина Орлов. – И хочу вам сразу представить полковников Льва Ивановича Гурова и Станислава Васильевича Крячко, а также капитана Владимира Владимировича Никитина. Пожалуйста, введите их в курс дела.

Все трое уставились на Порошина, демонстрируя готовность слушать, и тот приступил к рассказу, причем говорил как привыкший к выступлениям человек – хорошо поставленным голосом, округлыми, законченными фразами.