– Ну, давай попробуем! – согласился Сафронов и, достав документ, протянул его Полякову.

Но взял его один из молодых мужчин, после чего он и его спутник стали его вместе читать, а потом шепотом на ухо пересказали его содержание своему командиру – ну, правильно, видел-то Поляков плохо. Тот выслушал, покивал головой, заключение тут же вернули Сафронову и собрались, было, уйти, но Гуров, да и все остальные, тут же поняли, что Поляков и его подчиненные о чем-то догадались, поэтому Сафронов жестким голосом остановил их:

– Алексей! Так дела не делаются!

– Да, товарищ генерал-лейтенант! Так дело не пойдет! – решительно заявил и Лев. – Вы явно что-то поняли, так поделитесь информацией!

– А ты кто таков? – удивленно спросил Поляков, потому что и сам Гуров, и его голос были ему незнакомы.

– Это к нам на помощь прибыл из московского главка полковник Гуров Лев Иванович, – объяснил Сафронов.

– Генерал-полковник Гуров Иван Иванович тебе кто? – даже не поздоровавшись, спросил Поляков.

– Отец! Только меня генеральским сынком даже в детстве никто не считал, – довольно резко ответил Лев.

– Вижу, с характером, значит, в отца пошел, – хмыкнул Алексей Ильич. – Ну, и как он сейчас?

– Годы пытаются взять свое, а он не дает.

– Будешь с ним говорить, передай ему привет от старшего лейтенанта Полякова, может, вспомнит, – сказал Алексей Ильич.

– Забудешь вас, как же, если вы штабные учения в присутствие командующего округом чуть не сорвали, – буркнул Гуров.

– Приятно сознавать, что останешься жить в сказаниях и легендах, – хмыкнул Поляков и уже серьезно добавил: – Ладно! Хотели мы его сами найти, но исключительно ради твоего отца, что тогда меня отстоял… Олег! Объявляй в розыск Зайцева Анатолия Борисовича!

Сафронов быстро нашел в своей папке какой-то документ и воскликнул:

– Есть такой! Так он около трех месяцев куда-то исчез. А это точно он?

– Я с ним вместе в Чечне служил и его почерк ни с каким другим не спутаю. Это его работа! – уверенно проговорил один из спутников Полякова.

– Он у меня в гвардии был, только я его выгнал, – подхватил Алексей Ильич.

– За что? – тут же поинтересовался Гуров.

– За то, что проститутками пользовался бесплатно, – объяснил Поляков.

– Значит, проститутки у вас все-таки есть, – повернулся к Сафронову Лев Иванович.

– А вы что хотели, если это древнейшая на земле профессия? – развел тот руками. – Только они у нас все на учете стоят и каждую неделю в вендиспансере анализы сдают. Не знаю, что уж они там в Москве себе думают, а я считаю, что пусть лучше мужик или студент какой-нибудь, у которого в штанах засвербело, проститутку «снимет» и пойдет дальше по своим делам, чем будет по кустам таиться и припозднившихся женщин поджидать. Потому-то у нас за последние годы ни одного случая изнасилования и не было.

– Мы его тоже поищем, – пообещал Шика.

– Шика! – резко остановил его Гуров, но тот, так же резко, перебил его:

– Для вас, господин полковник, я Шикунов!

– Хорошо, господин Шикунов! – вынужден был согласиться никак не ожидавший такого отпора Лев. – Тогда запомните, что Зайцев нужен здесь и живым, чтобы мог назвать имя заказчика!

– Не делайте из нас чудовищ, – небрежно бросил Шика.

«Братки» ушли, а Гуров обратился к Полякову:

– Алексей Ильич! Мне бы поговорить с вами – вдруг у вас по поводу всего случившегося какие-то свои соображения есть?

– Заходи в любое время, – ответил тот, протягивая ему визитку. – А где мы находимся, тебе всякий покажет, – и тоже ушел со своими подчиненными.

– Ну, и мы тогда не будем вам мешать, – робко проговорил Порошин. – Да и в больницу к жене мне надо.

В результате в зале остались только Гуров, Сафронов и Никитин, и Лев, уже начиная злиться, потому что есть хотелось страшно, спросил:

– Так обед будет или нет?

– Да будет, конечно! – успокоил его генерал. – Сейчас распоряжусь! Вы тут кушайте, а мне к себе в управление надо, чтобы Зайцева в розыск объявить. А как поедите, вас мой водитель в управление отвезет или, если хотите, проводит – тут действительно недалеко.

Он быстро ушел, и почти тут же появился официант с подносом. Разносолов не было, но вся еда оказалась очень вкусной, а порции большими, так что наелись оба «от пуза».

– Рассчитайте нас, – попросил Лев официанта, когда они покончили с обедом.

– За все уже заплачено, – предупредительно ответил тот.

– Одалживаться не привык, так что принесите счет, – недовольно бросил Гуров.

Официанту ничего не оставалось, как подчиниться, и, расплатившись каждый за свое, они вышли в коридор, где их уже ждал водитель Сафронова.

– Господин полковник, майор Панкратов прибыл в ваше распоряжение, – представился он. – Докладываю: номер в этой гостинице вам уже приготовлен, и сумки туда отнесли. Номер хороший, с видом на реку, будете довольны! Кабинет вам тоже подготовлен, уголовные дела и материалы доследственных проверок, которые Королев в свое время вел, находятся там, и записи с телевидения привезены. Какие еще будут указания?

– А имя у вас есть? – поинтересовался Гуров.

– Так точно, Константин.

– Да не тянитесь вы передо мной! Не на параде! Скажите лучше, вы местный? Город хорошо знаете?

– Местный, да мне и по должности положено его хорошо знать, – ответил майор.

– Что же вас родной дядя в шоферах держит?

– Да это я только сегодня у него водителем поработал – мало ли, о чем в машине разговор пойдет, а так я – начальник угро, – объяснил Константин.

– Ну, ведите нас, Костя! А то засиделись мы что-то, прогуляться хочется, – улыбнулся в ответ Лев.

Они вышли из ресторана и, пройдя буквально пятьдесят метров и завернув на угол, оказались на Речной улице, как здесь называлась набережная Чернавки, на которой и располагалось областное управление. Это было большое и добротное здание еще дореволюционной постройки и впечатление производило очень внушительное.

– Это еще что за памятник архитектуры? – хмыкнул Гуров.

– В старопрежние времена, когда еще никаких ГЭС не придумали, Чернавка была рекой судоходной, и в этом здании располагалось хозяйство купца первой гильдии Сарафанова. После революции здесь чекисты располагались, а потом им новое здание построили, а это нам отдали.

– Значит, теперь будем вместе работать. Достаньте нам карты города и области, – велел Гуров.

– Уже приготовлены!

– Оперативно! – одобрительно хмыкнул Лев.

Кивнув откозырявшему им дежурному, они вошли внутрь. Приготовленный для них на первом этаже кабинет, потолок которого терялся где-то далеко наверху, был светлым, чистым, просторным, и в нем имелось все необходимое, начиная с компьютера и заканчивая чайником, посудой, чаем, кофе и сахаром, в холодильнике стояли бутылки воды, лежали колбаса, сыр, разнообразные консервы и почему-то хлеб, а также печенье и пряники.

– Кого же из-за нас отсюда выселили? – поинтересовался Гуров.

– Следаки сидели, – пояснил Костя.

– Что же они свое добро-то не забрали? – кивнул Лев на холодильник.

– Да нет, это все для вас приготовлено – вдруг перекусить захочется?

– Это лишнее. До которого часа столовая работает?

– Господин полковник! Разрешите неофициально? – вместе ответа проговорил, вздохнув, Константин.

– Слушаю вас. А раз уж неофициально, то можете обращаться по имени-отчеству.

– Лев Иванович! Вы уж извините меня, только вы, видимо, не до конца поняли, что в городе и области творится. Нас всех не то что знобит или лихорадит, нас всех в жесточайшем Паркинсоне трясет! Вся надежда только на вас! И если вам потребуется, чтобы столовая работала круглосуточно, то так оно будет! Вы ведь историю моего дяди знаете? Ему до пенсии два месяца, и если разразится скандал, он не в отставку выйдет, а с работы вылетит! «Доброжелатели» у него имеются! Поэтому и он, и все остальные сделают все, что угодно, чтобы этого гада найти. А что касается этого, – подбородком показал он на холодильник, – то цены в наших магазинах вы видели, поэтому продукты взяткой считаться никак не могут – по сумме не проходят.

– Тогда ладно! Ну, что? Начнем, пожалуй! Костя, раз уж вас нам придали, то организуйте нам просмотр всего, что местные наснимали, но учтите, что нас интересуют только съемки стройки, ничего больше!

– Лев Иванович, а у меня уже все готово – я же ваш разговор в машине слышал, так что тут только стройка за последние четыре месяца, куда Королев каждую субботу ездил, – ответил Костя.

– Молодец, на лету схватываете! – одобрил его Гуров. – Ну, поехали!

Они втроем, не отрываясь, просмотрели все записи, но Никитин не нашел в них ничего примечательного, да и Гуров их никак не комментировал, а когда они закончились, спросил у Константина:

– Вы уголовные дела смотрели?

– Нет – я же не знал, что вас может заинтересовать, – ответил тот.

– Ну, тогда вы свободны, а дела мы уже сами посмотрим. Скажите, когда у вас светает?

– Да в шесть уже светло как днем.

– Ну, значит, завтра в шесть утра возле гостиницы с машиной, и карты взять не забудьте, – приказал Гуров.

– Есть! – четко ответил Костя.

– Лев Иванович! Я пойду покурю! – просительно произнес Никитин.

– Бросать тебе надо, Володя! – недовольным голосом ответил Гуров.

– Так ведь с того момента, что мы сюда прилетели, это первая, – оправдывался Володя.

– Ладно! Иди! – буркнул Лев, пододвигая к себе первую папку.

– Пошли, покажу, где тут у нас курят, – сказал Константин, когда они с Володей вышли из кабинета.

Курилкой оказалась лестничная площадка с ящиком песка, из которого торчали окурки. Усевшись на подоконник, оба закурили, и Костя спросил:

– Слушай, он всегда такой неласковый?

– Неласковый?! – удивился Никитин. – Он сейчас обычный, а вот неласковым я никому не пожелаю его увидеть – размажет так, что и следа не останется!

– Что, и начальство послать может? – недоверчиво спросил Константин.

– Еще как! – усмехнулся Володя.

– Вот поэтому он до сих пор и не генерал, хотя мы в институте некоторые его дела на занятиях разбирали, он, можно сказать, в учебники вошел.

– Да давно он мог бы быть генералом, только ему это не надо. Подумай сам, ну, зачем ему за чьи-то грехи и ошибки отвечать? Он сейчас сам по себе, и выше его – только звезды! Их со Станиславом Васильевичем в главке называют «лучшие из лучших»! Случись чего, к ним на поклон идут.

– Ну, и порядки у вас там в Москве! – покрутил головой Костя. – Да если бы у нас тут кто-нибудь только попробовал…

– Слушай! Если тебе серьезную операцию надо делать, от которой твоя жизнь зависит, ты к какому хирургу пойдешь? К тому, который тебе ласково улыбается, но при этом ни черта не знает, или к тому, кто тебя с ног до головы обматерит, но от смерти спасет? – спросил Никитин.

– Понял, не дурак, – кивнул Константин.

– Вот на них никто и не пытается давить или приказывать! Потому что каждый из них в любой момент может плюнуть, уйти, и без работы они не останутся! Вот начальство и терпит их закидоны!

– Значит, начальник у них – ангел во плоти! – усмехнулся Костя.

– Только упаси тебя бог с этим ангелом встретиться, когда тот не в духе! Не хуже Гурова размажет! – рассмеялся Володя.

– А Станислав Васильевич?

– Это полковник Крячко. Только он заболел, вот Лев Иванович меня с собой и взял – надо же кому-то черновую работу выполнять.

– А как ты вообще в главк попал? – с интересом спросил Костя.

– Не поверишь! Чистой воды везение: просто оказался в нужный момент в нужном месте. Но если на чем-нибудь сорвусь, то вылечу обратно в район, а мне этого очень сильно не хочется!

– Еще бы! – понимающе заметил Константин и, увидев, как Володя тушит окурок в небольшой карманной пепельнице – между прочим, подарок Гурова, удивленно вытаращился на него: – Ты чего это?

– Еще с района привычка – нельзя оперу на месте происшествия свои следы оставлять. А то у нас был один, так тот умудрился не только закурить в квартире, откуда только что после гулянки «терпилу» с тяжкими телесными вынесли, так еще и в пепельнице, что на столе с окурками стояла, свой потушить. Вот наши эксперты потом и бились с ним, потому что совершенно непонятно было, откуда вдруг он один такой взялся. А поскольку все гости старика пошли в глухой отказ, решили, что этот окурок оставил преступник. Хорошо, что потом кто-то вспомнил, как этот болван там курил. Представляешь, какую серенаду ему тогда наш начальник спел?

– Представляю! – рассмеялся Константин. – Но здесь-то не место происшествия.

– Костя! Привычка или есть, или нет! Ладно! Все! Побегу я, а то шеф, наверное, уже и так злится. До завтра!

– До завтра! А что делать-то будем?

– А я знаю? – удивленно вытаращился на него Никитин. – Что шеф скажет, то и будем!

На самом деле никакого такого случая с окурком в природе не было, просто выросший без отца Володя – мать замуж больше не вышла – кто же ее с тремя детьми возьмет? – всю жизнь искал тот идеал мужчины, которому хотел подражать, как сын обычно подражает отцу. И нашел его в Гурове, умном, проницательном, мужественном, сильном, немногословном, сдержанном в чувствах и жестком, когда этого требует дело. Гуров был для Никитина примером во всем. Володя не стал слепо копировать его, но перенимал многое, с поправкой на возраст и новые времена: манеру одеваться, вести себя, разговаривать, хотя в присутствии Гурова он больше молчал, наблюдая и учась работать, анализировать, жить и чувствовать, как он. Никитин видел, что Лев Иванович всегда старается не оставлять после себя никаких следов, и как-то раз обронил, что, мол, ненароком брошенный тобой окурок может однажды оказаться рядом с каким-нибудь трупом и этим сломать тебе жизнь. Этого было достаточно, чтобы Володя отчистил баночку от затвердевшего обувного крема и стал носить ее в кармане. Когда Гуров увидел, как Володя прячет туда свой окурок, он сразу все понял и на следующий день подарил ему нормальную и по-мужски элегантную карманную пепельницу, с которой Никитин теперь не расставался. По-житейски мудрый и хитрый, но постоянно игравший в простачка Стас Крячко давно уже понял, что Володя относится к Гурову не столько как к наставнику и учителю, сколько как к отцу, но молчал – черт его знает, как Лев к этому отнесется?

– Освежитель воздуха, что ли, купить? – встретил Володю недовольным бурчанием Гуров. – А то от тебя табачищем разит, как от старой пепельницы! – На что Никитин благоразумно промолчал. – Вон там, – кивнул на небольшую стопку Лев, – те дела, которые я уже просмотрел, теперь твоя очередь.

И Володя принялся за работу, читая дела, которые ему после просмотра передавал Гуров. Время шло, кипа непросмотренных таяла, а куча уже прочитанных росла. Никитин несколько раз вставал, чтобы сделать себе кофе, а Гурову чай, подкрепились они и бутербродами, а когда наконец закончили, было два часа ночи.

– Все-таки хорошо, что они нам продукты в холодильнике оставили, иначе мы столько не высидели бы, – заметил Володя. – Нужно будет несколько пакетиков чая с собой взять и консервы, а еще я сейчас бутербродов наделаю, чтобы нам утром позавтракать – кипяток-то у дежурной есть.

– Возись, если хочешь, но я думаю, что холодильник в нашем номере от пустоты не звенит, – потягиваясь, ответил Гуров.

– И все-таки лучше не рисковать, – настаивал Никитин.

Он распихал пакетики с чаем и бутерброды по карманам, взял две банки тушенки, и они пошли в гостиницу. Увидев их, дежурный вскочил с места и, откозыряв, доложил:

– Здравия желаю, господин полковник! Дежурная машина вас ждет!

– Это чтобы до гостиницы доехать? – хмыкнул Гуров. – Отставить! Мы прогуляемся.

– Есть отставить! – снова откозырял дежурный.

Выйдя на улицу и вдохнув чистый, прохладный ночной воздух, Никитин не выдержал и произнес:

– Рекой пахнет! Эх, сейчас бы на рыбалку!

– Не трави душу, – буркнул Гуров. – Накрылась наша со Стасом рыбалка!

– Ничего! Лето еще не кончилось, еще посидите с удочкой! – попытался утешить его Володя.

Несмотря на позднее время, дверь гостиницы была открыта, и охранник предупредительно распахнул ее перед ними. Подойдя к стойке регистрации, они увидели радушно улыбающуюся пожилую женщину, которая приветливо сказала:

– Добрый вечер! Вот ваши ключи! Ваш номер 324-й, это на третьем этаже. А ужин будет через пять минут – нам только разогреть!

– Володя! Ужинать будешь? – спросил Гуров.

– Нет, мне бы сейчас только на постель упасть, – пробормотал тот.

– Ужин отменяется, – развел руками Лев Иванович. – А вот разбудить нас в половине шестого вы сможете?

– Конечно! – с готовностью заверила его женщина. – А завтрак во сколько подавать?

– Без десяти шесть, только скажите, где у вас буфет находится.

– Вам никуда ходить не надо, все принесут в номер. Спокойной вам ночи! – пожелала дежурная.

Номер оказался стандартным, но вылизанным до такой чистоты, что просто сверкал.

– Чур, я у окна спать буду! – с ходу застолбил себе место Гуров.

– Да пожалуйста! Только вы уж укройтесь потеплее, чтобы вас, как Станислава Васильевича, не просквозило, – сказал Володя, направляясь к холодильнику, чтобы положить туда бутерброды.

– Не записывай меня в старики! – сварливо буркнул Гуров, ставя секретный телефон на подзарядку.

– Лев Иванович! А ведь вы правы оказались! У нас и тут холодильник забит! – воскликнул Никитин, открыв дверцу.

– А я всегда прав!

Говоря это, Гуров вдруг быстро и неслышно подошел к двери номера и, прислонившись к стене так, чтобы оказаться прикрытым открывшейся дверью, застыл с пистолетом в руке. Никитин же, увидев, как бесшумно поворачивается оставленный им в замочной скважине ключ, тоже достал пистолет и, скользнув в ванную, прикрыл дверь, оставив небольшую щелку, через которую мог тут же увидеть того, кто войдет. Незваным гостем оказалась молодая женщина в костюме горничной. Она сделала шаг вперед, держа перед собой руки ладонями вверх, показывая тем самым, что у нее ничего нет. Гуров тут же спрятал пистолет, знаками показал Володе, что пойдет с этой женщиной, и вышел. Она пошла по коридору, Гуров последовал за ней, тихонько заметив:

– А ты, Наташа, выросла! Похорошела! – На что женщина, повернувшись к нему, только зло оскалилась.

Они подошли к какому-то номеру и вошли внутрь, там в кресле их поджидал невысокий высохший старик со впалыми щеками и нездоровым румянцем – это был «смотрящий» по Чернореченску вор в законе Тарас Семенович Остапчук.