2. Первое, что мы спросили, узнав о бюро «Клатт»: «Английские ведомства сообщали до 1945-го русским о „донесениях Макса“?» Ответ был: «Да, но русские не предприняли никаких мер по ликвидации утечки». В этот момент вымышленные агенты, которых Ира заслал в Россию через Подкарпатье, утратили для нас интерес. Стало ясно, что перед нами прикорм. Ира, доставлявший этот прикорм абверу, автоматически подтвердил свой статус наёмника НКВД. Весь наш опыт указывает на то, что в таких случаях иных объяснений быть не может.

3. Наблюдения за Туркулом также укрепили нас в мысли, что он не завербован советскими. Если Ира обладает умом логика и гибкостью юриста, то Туркул – смекалкой крестьянина. Туркул не прикрепил свой герб ни к чьему флагу. Он приколотил его к забору, за которым прятался всю войну. Кто бы ни победил, Туркул предъявил бы алиби: мол, я ни с теми, ни с другими.

4. Это убеждение дополняют обстоятельства встречи Туркула с Ирой. Отправка одного полностью легендированного агента на рандеву с другим полностью легендированным агентом категорически не вяжется с этикетом и обычаями советских спецслужб. Поскольку инициатором рандеву был Ира, представляется, что именно он работает на НКВД и его целью было внедрение в Союз.

5. Колоссальные усилия НКВД по внедрению троянского коня имели смысл в одном случае: когда взамен русские получали данные такой же или большей ценности.

Следователи сходятся в разгадке «донесений Макса». Советское учреждение, скорее всего НКВД, давало Ире данные, которые были достаточно достоверны, чтобы продавать их абверу. Взамен Ира получал деньги, иммунитет от слежки и средства связи, которые были необходимы, чтобы:

…следить за антикоммунистическими организациями в Европе;

…ослаблять или подрывать эту деятельность;

…держать советских в курсе настроений широкого круга политических сил Европы.

Операция с «донесениями Макса» была гигантской двойной игрой советской разведки, которая жертвовала солдатами Красной армии, предоставляя частично верную информацию о её военных планах, чтобы подчеркнуть достоверность сведений. Но для твёрдого доказательства этой версии требуются дополнительный сбор данных и применение иных техник дознания.

Да он не дурак, этот Ира, думает Александра, 27 лет, she/her. Следователи ходят вокруг да около, а поймать за руку не могут. Правда, неясно, при чём тут анархия. И какие техники они к нему применяли. Страшно представить.

Второй документ, чуть зависнув, открывается.

Беседа с Леонидом Ирой

3 ноября 1946 года, Лондон

Д.: Решили ли вы по здравому рассуждению рассказать больше о том, что мы хотим знать?

ИРА: Эти два дня я размышлял, кто всё это придумал, кто заинтересован в фабрикации истории против меня.

Д.: Не спешите. Нас не интересует, кто что рассказал. Нас интересуете только вы.

ИРА: Но я размышлял над вашими обвинениями и догадался, что за деревьями не вижу леса. Вы даёте две возможности: немецкий агент или советский. Но вы даже не подразумеваете третью возможность, хотя она описывает моё положение.

Д.: Мы хотим отталкиваться от фактов, а не возможностей. Факты же известны. Вы немецкий агент – это бессмыслица; а вот НКВД – вещь возможная. Скажем так, мы согласны с тем, что это более правдоподобно… Вы знаете, что такое СД?

ИРА: Да, политическая разведка.

Д.: Именно. Организация Туркула числилась политической и находилась в контакте с немцами, но с СД, а не абвером. Вы же установили контакт с абвером, с военными. То есть умножили не только масштаб сотрудничества, но и меру своей вины.

ИРА: Что ж, интересно.

Д.: Вы слишком умны, чтобы не понять, что ваше положение осложнено. В Нюрнберге сейчас оглашают приговоры.

ИРА: Да, да, я понимаю. Задавайте ваши вопросы.

Д.: Вы слышали, что иногда советские дипломаты, не удовлетворённые чем-то, неожиданно решали не возвращаться на родину и оставались в другой стране?

ИРА: Да.

Д.: И когда они решали остаться, они изо всех сил старались укрепить свои позиции, дабы их не отправили на родину?

ИРА: Да.

Д.: Вы утверждаете, что работали против советских. Но за границей СССР представляют только советские дипломаты. Среди этих людей в Софии был тот, кто решил не возвращаться. И этот человек обеспечивал вас материалом для немцев, не так ли?

ИРА: Нет-нет.

Д.: Я просто даю вам возможность сказать «да». Вы ведь знали людей в Софии, поддерживавших контакт с советским полпредством?

ИРА: Нет, никого. Большинство моих приятелей были из русского «Сокола».

Д.: Не заставляйте нас повторять детали. Лучше сознайтесь наконец, что «донесения Макса» поступали из источника вне вашей головы.

ИРА: Что ж, вы вправе утверждать это, если желаете.

Д.: Зачем вы настаиваете, что донесения рождались в вашей фантазии? Ведь этим вы берете на себя ответственность за работу против русских.

ИРА: С абвером.

Д.: Именно. Ни с кем иным. Абвер получал донесения, и абвер оплачивал их. И вы жили на эти деньги, и генерал Туркул. Вся организация жила за счет абвера.

ИРА: С финансовой точки зрения – да…

Д.: А с юридической вы в очень плохой позиции. «Донесения Макса» против России и союзников… Вам нечего будет сказать на суде.

ИРА: Нет. Я не несу ответственности.

Д.: Посмотрите на это вот под каким углом. Если бы вы могли сказать мне, что получали «донесения Макса» от союзников с тем, чтобы ввести немцев в заблуждение, дело выглядело бы совершенно иначе.

ИРА: Послушайте, я не был агентом абвера. Я не был английским агентом. Я не был агентом тех, кто поддерживал контакт с советскими дипломатами в Софии, как вы предположили. Я был русским патриотом. В среде эмигрантов патриоты – всегда маленькие люди. Крупные шишки перебегали – например, Скоблин. А я вспахивал свою борозду и делал, что мог, для русских людей…

Д.: Сколько раз вы уже рассказывали эту историю?

ИРА: Никогда.

Д.: Так откуда вы брали в Софии эти донесения?

ИРА: Из головы. Я докажу это.

Д.: Мы не верим вам. Многие донесения слишком правдоподобны. Нефтезавод под Майкопом был взорван советскими в начале августа 1942-го, как вы и предупреждали.

ИРА: Возможно. Это городок рядом с моим Екатеринодаром, я знал, что там важный завод, и было логичным предположить, что при отступлении его взорвут… Да, я догадывался, что были случаи, когда донесения оказывались верными. Но моё главное удовлетворение проистекает из факта, что большая часть донесений была ложной и их ложность не была установлена абвером. Это большая служба, которую я смог сослужить делу мира… Ваше же предположение алогично: зачем НКВД давать мне донесения, которые нанесут ущерб Красной армии?

Д.: Нет, мы не алогичны. НКВД посылал вам эти донесения. Мы дословно знаем каждое отдельное донесение, которое вы передали немцам. Если вы хотите нас убедить, что сводки были сфабрикованы в вашей голове, позвольте сообщить, что либо вы самый умный человек на свете, либо полный идиот, полагающий, что мы на это клюнем…

ИРА: Идиот? Это вопрос философский.

Д.: Вы не пророк и не ясновидящий. Единственное лицо, которое знает, что планируется в определённом месте, это лицо, которое там находится. И у этого лица там была своя причина посылать материал вам. Причина – что вы можете укрепить свои позиции в глазах немцев и будете на хорошем счету как агент. Мы хотим знать лишь детали: как вы получали эти донесения и передавали их немцам?

ИРА: Вы, конечно, очень мудры. Но и вы можете ошибаться. вы забыли, что перед войной я изучал русскую армию. Я воевал и видел сражения своими глазами. Если некто хочет победить врага, он должен узнать его. Я изучал советскую Россию годами!..

Д.: Американцы знают… не надо креститься! Я рассказал генералу Туркулу, что вы встаёте при упоминании великого князя, и он рассмеялся и сказал: «Ну и клоун!»

ИРА: Можете смеяться!

Д.: Если это так легко, почему же абвер, как вы, не штудировал газеты и радиосообщения и не извлекал из них всю ценную для себя информацию?

ИРА: Вы сейчас считаете меня лгуном. У гестапо тоже были сходные мысли. Меня пытались поймать на крючок…

Д.: Слезайте уже с подмостков и докладывайте как офицер!

ИРА: Я закончил. Я не агент НКВД и работал именно так, как сказал. Однажды наступит момент, когда правда выйдет наружу.

Д.: Эта реплика очень кстати. Сейчас нам ясно, что ничего нового вы не рассказываете, и мы хотим предложить сделку. В СССР вас в любом случае не отправят. Так что можете не надеяться, не бояться – как угодно. Но на кону ваша будущая жизнь в Европе…

ИРА: Что вы имеете в виду?

Д.: Американцам вы не нужны, они не будут вступаться за агента абвера, которого британская корона, возможно, захочет судить. Иными словами, вы можете надолго лишиться свободы – а можете, наоборот, обеспечить своё будущее. Причём во втором случае вам не надо ничего выдумывать. Надо рассказать всё с самого начала. Будто мы перечёркиваем всё услышанное и вспоминаем заново.

ИРА: Иными словами, последний шанс?

Д.: Можно выразиться и так.

ИРА: А что, если я скажу, что всё делал, во-первых, ради игры, связанной с нашим общим будущим, – причём более крупной игры, чем драка издыхающих империй, – а во-вторых, для одного человека?

Д.: Этот человек – Иисус Христос? Спасибо, мы уже уверились в вашей религиозности.

ИРА: Религиозность – блеф. Я не религиозен.

Д.: Вы заговорили по-другому, но я думаю, что это лишь новый виток лжи. Или доктор Ланг готов признаться, что он коммунист?

ИРА: Нет. Нет.

Д.: Тогда давайте остановимся. Мы знаем, что вы заставляли верить себе даже самых скользких мерзавцев, – поэтому ваши показания будут фиксировать и переводить разные переводчики. Эти люди не будут задавать вопросов. Просто запись… Так или иначе, у вас есть шанс, а дальше – либо заключение, либо свобода.

ИРА: (приподнимает левое плечо).