Это не Маша.
И не Клим.
– Привет, Оливка! – весело скандирует Дима и, не обращая внимания на наши не очень радостные лица, проходит в квартиру. Не разуваясь, подходит к моей дочери, присаживается на корточки и протягивает пакет из известного детского магазина.
Дочь смотрит сурово, насупившись. Складывает ручки на груди и дует губы.
– Я хотела Машу! Уходи! – от обиды и разочарования даже притоптывает ножкой. Разворачивается и шлепает босыми ножками в гостиную, даже не заглянув в пакет. Через несколько секунд оттуда доносится песенка из известного мультика.
И Дима – единственный, с кем она так паршиво себя ведет. Потому что моя дочь обожает подарочки, гостинцы, да и в принципе любых гостей, которые могут с ней поиграть.
Но Дима – исключение. А причина банальна – Оливка жутко ревнует меня к нему. Потому что этот мужчина, игнорируя мои просьбы, постоянно показывает, что имеет на меня виды – касается, обнимает, целует. Пару раз даже шлепнул по попе.
Разумеется, Оливка, которая так привязанная к маме, боится, что дядя Дима отберет ее у нее. Отсюда и такое непринятие и даже злость на мужчину.
Я много раз говорила Диме, терпеливо, как ребенку, объясняла, но все бесполезно. Он как будто нарочно меня не слышит. Соревнуется с маленьким ребенком за внимание. Абсурд!
Поэтому мужчина вот уже девять месяцев не может найти подход к моей Оливке. Честно говоря, именно это и останавливает меня от дальнейшего сближения, хоть мы с Димой уже и встречаемся девять месяцев. Он давно предложил переехать к нему и не раз, но я отказалась, сославшись на то, что это будет большая травма для Оливки, да и мне на работу отсюда ближе. Дима обиделся и неделю не писал и не звонил.
А вот самого Диму в настоящий момент, похоже, мало что смущает. Он как танк прет напролом.
– Извини, я очень хотел тебя увидеть, – мужчина прижимает меня к стенке и покрывает лицо нежными поцелуями. – Не удержался. Заразы не боюсь, если что. Я очень соскучился, – понизив голос, шепчет и блуждает по телу ладонями, то сжимая, то касаясь чувствительных местечек.
– Дим…Пожалуйста…Не сейчас…Не надо…
Но зайти далеко не получается, потому что одна маленькая сопливая и кашляющая амазонка, как обезумевшая, выскакивает из гостиной и со всего размаху бьет кулачком Диму по ноге. Еще и пинает со всей дури по голени.
– Ай! Ччччерт!
– Моя мама! Уйди!
Дима отскакивает, потирая травмированную конечность, и недовольно глядит на Оливку, которая тянет ко мне ручки. Поднимаю дочь и прижимаю к себе, автоматически проверяя на наличие хрипов.
– Извини, – чмокаю Диму в щеку, мысленно восхищаясь моей маленькой защитницей. – Оливка все же разболелась, поэтому не в духе.
– Ничего страшного, – вздыхает, но во взгляде явственно читается недовольство. – Держи пакет с игрушкой. Возьмешь, когда будешь в настроении, хорошо? – подмигивает Оливке. – А это тебе. Тут фрукты, твоя любимая панна-кота с манго и свежие клубника с малиной.
– Ох, ты нас балуешь…
– Мне приятно баловать моих девочек.
Эта фраза режет меня. Мы не его, – проносится в голове. Есть мы с Оливкой, и есть он. Каждый сам по себе. Мы вместе, потому что…
А почему, кстати?..
Но я стараюсь отмахнуться от всех этих мыслей. Тем более, у Оливки урчит в животе.
– Мы приготовили пасту с красной рыбой, поужинаешь с нами? – все же спрашиваю, не обращая внимания на недовольное сопение дочери.
– С удовольствием, – не успеваю отклониться, и Дима чмокает меня в щеку. Разувается и, что-то напевая себе под нос, проходит в ванную мыть руки.
Ужин проходит более-менее. Мы непринужденно болтаем с Димой обо всем подряд. Вот только Оливка ковыряется вилкой в еде, а потом и вовсе просится спать, повышая градус моей тревоги.
Я чищу зубы дочке, с диким скандалом промываю нос и обнимаю, укладывая малышку спать. Обычно я лишь целую ее перед сном, и дочь засыпает самостоятельно, но, когда она болеет, мне очень хочется быть рядом, дать ей максимально любви и тепла.
Глажу дочь по кудряшкам. Она такая милая, такая сладкая, ну, как можно ее обижать? Как можно соревноваться за ее внимание и не пытаться понять, что она переживает, что у нее отнимут то единственное и дорогое, что есть – маму?!
Как у любой матери, когда обижают ее ребенка, во мне мгновенно поднимается десятиметровая волна злости.
Я почему-то отчаянно хочу, чтобы Диме надоело ждать, и когда я выйду, его уже не будет на нашей кухне.
Но все же обнаруживаю его стоящим у окна в гостиной в расслабленной позе, с расстегнутой рубашкой. Кажется, мужчина вообще никуда не собирается.
С горящим взглядом в два шага Дима оказывается рядом. Молча, не замечая моего недовольного лица, он наклоняется и жарко целует. Сжимает мою грудь, ягодицы, второй рукой избавляя от одежды.
Раньше я заводилась с ним в пол-оборота, но сегодня…я сухая.
Стою столбом. Руки опускаются вдоль туловища.
Перед глазами насмешливый взгляд Клима с кривоватой ухмылкой. Разочарование в его глазах. Как будто…я изменяю ему. Он медленно качает головой из стороны в сторону, как будто предостерегает от глупостей.
– Что сегодня с тобой? – хрипит Дима. – Детка, я же не железный… Нет, я конечно, могу постараться, но…
– Все в порядке, – перебиваю, суматошно поправляя одежду. – Извини, я не могу. Не сегодня. Просто за Оливку переживаю очень.
Дима раздраженно закатывает глаза, с психом поправляя брюки и застегивая рубашку.
– Ты очень утрируешь. Все дети болеют.
– Оливка – не все! – рявкаю, отходя к окну и становясь спиной к Диме. Складываю руки на груди. Закрываюсь от мужчины. Перехожу на жесткий тон. – Ты же знаешь, что у нас особый случай. И, если честно, меня в последнюю очередь волнуют все остальные дети. Я переживаю за жизнь и здоровье своего ребенка.
Позади гробовая тишина. Я кожей чувствую его недовольство.
– Что сегодня с тобой? ПМС, что ли?!
Нет, просто прошлое постучалось в дверь…
И что-то мне подсказывает, что мы встретимся еще. И очень скоро.
– Ты какая- то пришибленная сегодня, – многозначительно заявляет Даша. Облизывает ложку с шоколадным кремом от торта так, что, как минимум, трое мужчин, что давно глазеют на подругу, пожирая глазами, роняют челюсти на стол.
Даша – моя самая близкая подруга и по совместительству крестная моей Оливки. Мы с ней ходили в одну группу садика, подрались в первый же день из-за куклы, а потом стали не разлей вода и дружим вот уже…в общем, очень много и долго дружим.
Даша, она очень эффектная. Светлые, длинные волосы, пухлые от природы губы, «татарские» скулы и пронзительный голубой, как чистое небо, взгляд. Все это дополняется высокой фигурой, упругой соблазнительной грудью и округлыми бедрами. Сколько себя помню, парни и мужчины за ней оборачиваются толпами.
Вот только Даша их не замечает совершенно. Ее сердце вот уже десять лет занято мужем. Они поженились, будучи студентами и успели многого достичь вместе. Я горжусь и восхищаюсь их семьей. Они для меня эталон, флагман, на который я всегда ориентируюсь.
– Я вчера встретилась с отцом Оливки.
Даша замирает. От удивления перестает даже жевать свой торт. С трудом сглатывает и скашивает взгляд на Оливку, которая с особым удовольствием уплетает свои любимые макароны. Заметив на себе заинтересованный взгляд обожаемой крестной, дочь широко улыбается и протягивает ложку, чтобы поделиться любимым блюдом.
– Спасибо большое, солнышко, – голос подруги растерянный и сиплый. Как будто она резко подхватила простуду. – А ты уверена, что это был он? Столько лет прошло…
– Я видела Клима как тебя сейчас.
Даша давится кофе. Наша заботливая девочка тянется, чтобы похлопать ее по спине, как обычно делаю я, если у Оливки застревает что-то в горле.
– Где?!
– Он на днях приходил ко мне на прием. С женой. Они ждут ребенка, – как гвозди в собственный гроб вколачиваю слова.
– Оливушка, закрой уши, детка. Тетя Даша сейчас будет ругаться, – бормочет подруга. Под веселое хихиканье дочери накрывает ладонями ее уши и смачно матерится.
Выпустив пар, она громко выдыхает. Прикрывает на миг глаза и через несколько секунд возвращает ко мне острый, как бритва, и решительный взгляд.
– Ты собираешься ему рассказать об Оливке?
– Нет, – веду плечом и, закусив губу, отворачиваюсь к окну. Даша очень проницательна и знает меня тысячу лет, она сразу все прочтет по глазам.
И в миллионный раз я в этом убеждаюсь.
Крестная моей дочери барабанит пальцами по столу и выпаливает:
– Погоди-ка…А он вообще узнал тебя? Вспомнил?
– Не думаю. Он разглядывал меня, конечно… Но не думаю, что вспомнил, где и когда мы встречались. У кобелей так бывает, знаешь ли, – поджимаю губы, чтобы ругательства похлеще не сорвались с языка.
Перед глазами снова всплывают грязные кадры из прошлого, и я морщусь, как будто меня стошнит прямо на стол. Именно поэтому я и не сказала бы ему о дочери, даже если бы этот чудак на букву «М» меня вспомнил.
Лицо Даши чернеет буквально за считанные секунды. Глаза мечут молнии, а пухлые губки бантиком сжимаются в жесткую линию.
– Оливка, душа моя, – обманчиво ласково тянет крестная. – Тетя Даша сейчас опять прикроет тебе ушки. Потому что не может сдержаться.
Подруга смачно матерится, некоторые слова я слышу впервые и даже беру на заметку. Оливка ничего не понимает, хихикает и вертит головой, глядя то на меня, то на Дашу. Она думает, что это игра и тянется ручками к крестной, чтобы и той закрыть уши.
– Я ничего не слышу, – весело бубнит Оливка, корча рожи нам с Дашей. Подруга показывает ей язык, заставляя хохотать на все кафе.
– Да даже если бы и узнал, дырка ему от бублика, а не дочь! – с жаром выпаливаю, не сумев сдержать эмоций. – Зачем я Климу? У него вон жена беременная. Да и за три с лишним года он даже банально не соизволил позвонить мне! А я не меняла номера…
– Мамоська, а кто такой Клим? – нахмурив бровки, со всей серьезностью выдает Оливка. Я бы сказала, она даже выглядит суровой. Готовой покарать его сиюминутно. – И почему ты ему не нужна?
Мы переглядываемся с Дашей. Синхронно закусываем губы, чтобы не расхохотаться и выиграть время для подборки правильного ответа.
– Дядя Клим, солнышко, это…
– …это дядя – дурачок, – весело заканчивает мою мысль Даша. Я, конечно, хотела не так выразиться, помягче, не приучать ребенка к ругательным словам, пусть и таким безобидным. Но в целом Даша довольно четко выразила мою мысль.
Дочь фырчит и смешно закатывает глаза так, что ее кудряшки – спиральки забавно подрагивают. И где только она такому научилась?!
– Конечно, дурачок, потому что он мою мамоську не любит. Надо ему по жопке дать!
Последнюю фразу Оливка припечатывает так громко, что посетители кафе оборачиваются и, заметив «милого» ангелочка, начинают откровенно улыбаться и смеяться.
– Оливия!
– Ну, мамоська! Ну, правда же, дурачок! – мило сложив ладошки и хлопая глазками, выдает дочь.
Мы с Дашей не выдерживаем и все же взрываемся хохотом.
Дочери очень скоро надоедает ковыряться в макаронах, и она отходит в игровой уголок порисовать.
– У меня для тебя плохие новости, Дин, – трагическим голосом сообщает Даша. – Тебе все еще не все равно на Клима. Иначе бы ты так не реагировала.
Взрываюсь, как ящик с петардами. Волна возмущения топит так, что лицо и шея покрываются красными пятнами.
– Глупости не говори! Мне больно за дочь, а на Клима плевать! Он несвободен, Даш, и ты прекрасно знаешь, что для меня это табу. Мы с Оливкой прекрасно живем и без него! Пошел он к черту!
В груди припекает, злость рвется наружу. Меня трясет от обуревающих эмоций, и я обнимаю себя за плечи, чтобы держать в руках. В буквальном смысле. Потому что при одном упоминании имени Клима мне хочется разрушать, крушить, ломать, до самого основания.
Ловлю сощуренный и хитрый взгляд подруги. Она зеркалит мою позу и, стряхивая с плеча невидимые пылинки, лениво произносит:
– Вот если бы тебе действительно было все равно, ты бы не завелась с пол-оборота. Так что…Я права, подруга.
– Я чувствую к нему злость и брезгливость! И только! Ничего романтичного. У меня вообще в сердце выжженное поле после мужа и Клима. Ничего не осталось. Никаких чувств, никакой веры мужчинам. Уж лучше одной. Мне кажется, поэтому у меня с Димой не отношения, а непонятно что.
– Ой, этот Дима, – цокает и закатывает глаза. Понятия не имею, почему эти двое так невзлюбили друг друга с самого начала. – У тебя с ним ничего не выходит, потому что он-размазня. А еще использует тебя. Разве любящий мужик позволил бы тебе столько упахиваться? Разрываться и уставать? Любят, Дина, это когда берегут и заботятся. Когда ощущаешь себя важной.
– Наверно, – мрачно усмехаюсь, опуская голову. В носу свербит, как будто я резко заболела. – Я не знаю, как должно быть, меня никогда не любили…
– Вот! Вот видишь! Ты и сама понимаешь, что твой Дима не любит тебя. Он вообще, как сказал, Олег – банкир в известном видео: ни-х…
– Шшшш! Даша, здесь дети!
– Ой, все! Смотри, до чего эта тряпка меня довел! Ууууу, как он меня бесит!
Отворачиваюсь в сторону, чтоб Даша не увидела мелькнувших в глазах слез. И горечи.
Потому что, мне кажется, подруга права…
Нет, Дима старается, вроде и заботится, но…
А ведь я просто хочу, чтобы мы с Оливкой были счастливы. Спокойны. Окутаны заботой и защитой…
Неожиданно замечаю за окном на улице папу с дочкой. Губы сами собой плывут в улыбке.
Маленькая девочка вся такая важная идет под зонтом с цветочками. Шлепает розовыми сапожками по лужам. Ее детская ладошка утопает в крупной ладони отца.
Внезапно девчушка спотыкается и летит вперед прямо в грязную лужу. Я даже вскрикиваю и прикрываю рот ладонью.
О проекте
О подписке