Перед очередным залом его встретила еще одна группа стражников и завела внутрь. Крупный камин, образовывающий большой бутон из огромных ладоней, как бы обнимающих пламя, был наверняка единственной каменной постройкой во дворце. И явно главной композицией зала, возле которой молодой граф принял позу поэффектнее. Эфил кинул взгляд через окно, на улицы, где остался разгуливать Рантар, и тяжело вздохнул.

Стражник положил его кнут на стол и встал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Хоть кто-то еще делал свою работу.

– Эфил Охотник, – сказал граф Энвид, но поворачиваться не торопился.

– Так меня называют, – «тюльпан» взялся за кружевную салфетку на столе и вытер грязные руки.

Фигура в черно-белом камзоле картинно рассматривала пламя. На руках у графа лежал кролик, которого тот поглаживал крепкими пальцами. Эфил постучал ногой в нетерпении, ему все равно придется пройти через все необходимые ритуалы, просто так уже не отпустят. Но тратить времени больше, чем необходимо, он не собирался.

– Мы не знакомы, – граф повернулся, продолжая поглаживать кролика.

«Мда, с таким лицом его скорее за конюха примешь, чем за графа».

– Я знавал вашего отца, да примут боги его в свои объятия. Он был человеком дела.

– О да. Он любил повторять, что о человеке судят по поступкам. Вот взять вас, к примеру. Как давно вы в городе? День? Два? Не припомню, чтобы вы явились ко мне с визитом. А уже сегодня попытались снести мне половину города, будто орда рогатых.

«Мда, голос вкрадчивый, не в пример внешности. Таким бы младенцев убаюкивать».

И все же Эфил еще раз бросил взгляд на улицу, в груди защипало.

– Прошу меня извинить, ваше сиятельство, – Эфил отвесил небольшой поклон, сцепив зубы. – Но в городе Рантар Два топора.

– Да. До меня уже дошли слухи.

– Тогда вы понимаете.

– Я бы понял, будь это кто другой. Но вы? Мне приходилось слышать, что ваши методы несколько…тоньше.

– Зависит от обстоятельств. Могу я…

– Святые имена! Вы знаете, жизнь полна иронии. Вы известны под прозвищем Охотник только одни боги ведают сколько лет. Но у вас появились конкуренты, знаете ли. Я слышал, что Рантар со спутниками называют себя «Охотниками на героев». Забавно, да? И все вы решили выбрать полем боя мой город.

«Интересно, о чем он думает больше – о городе или своей репутации?»

– Вот почему, ваша милость, я хочу закончить все как можно скорее. Вы поможете?

Граф почесывал кролика между ушами и глядел в сторону. Эфил начал терять терпение, но он умел подстраиваться под ситуацию. Графу явно что-то нужно, придется повозиться. Эфил сел за стол, не ожидая приглашения, и повторил вопрос.

– Прежде, чем я отвечу, – продолжил граф тягучим голосом. – Хотелось бы внести ясность. Мои люди сообщили, что вы пытались убить Рантара.

– Перечить королеве – было бы верхом глупости, верно?

– Пару недель назад, в депеше, я получил волю королевы. В послании было все предельно ясно – брать живым. Фраза была подчеркнута дважды.

Эфил ощутил, как напрягся стражник рядом. Да и все остальные. Они не шелохнулись, но он был достаточно опытен, чтобы чувствовать такие вещи. Жизнь человека стоит очень мало, кому как ни ему знать об этом? Но свою он ценил весьма высоко. Эфил решил заговорить столь же вкрадчиво, выкладывая на стол королевский перстень:

– Эти приказы мне известны, но я не нарушаю королевскую волю. Я говорил с принцем Себастьяном, а королеве, как мне сказали, нездоровилось.

– Принц слушается королеву.

– Возможно, уже не так, как прежде. Все-таки он взрослый мужчина. А еще, – Эфил наклонился вперед. – Он наверняка знает цену свободы Рантара Два топора. Ваш отец, человек чести, понимал, когда нужно принять непростое решение.

– Мой отец мертв. Было бы странно делать вид, что это не так, правда?

– Разумеется.

– Если Рантар не идиот, то уже сбежал из города, пока мои люди прочесывают окрестности.

– Он приехал сюда не просто так, – покачал головой Эфил. – С ним амеван, и, похоже, они действуют заодно. Хотите дождаться пока он устроит здесь заговор?

– Выходит, я должен ожидать, что сотне-другой героев захочется испытать удачу, а заодно разворотить мой город?

Если граф и беспокоился, то виду не подавал. Такой маске на лице мог позавидовать сам Эфил.

– Этого легко избежать. Я заманю его, вы схватите. Согласны?

– И даже не попытаетесь убить?

Эфил закрутил ус и ухмыльнулся.

– Это зависит от того, что он затеял со своим рогатым дружком. Рантар не тот человек, которого легко остановить. Как знать, что он сможет наделать заодно с хвостатыми друзьями?

Белоозерье издавна подвергалось разорению амеванов. Этот козырь необходимо использовать. Пусть граф понервничает и еще раз подумает. Эфил слегка заерзал на неудобном стуле.

– Забыли добавить, тюльпан, что всё зависит от того, кого я боюсь больше: королеву или ее сына?

– Страх – плохое качество, – пожал плечами охотник за головами. – Предпочитаю здравый смысл.

– И что же он вам подсказывает? – граф больше не сводил с него глаз.

«Может, соврать? А то, чего доброго, придушит».

– Я просто делаю свою работу. Как умею.

– Мой старик говорил, что нет цветка более упертого, чем тюльпан.

– Ваш отец умел подмечать главное, хотя садовник из него неважный.

На безжизненном лице графа в первый раз появилось нечто наподобие улыбки. И кролика он гладить перестал. Энвид поцеловал кольцо с кувшинкой и сказал:

– Сделайте все побыстрее. У выхода вас будет ждать мой человек. Он как раз профессионал в таких…делах. Обсудите детали. Но, Эфил, если захотите разрушить город, сперва спросите разрешения.

– Разумеется, граф.

Эфил кивнул и потянулся к кнуту, когда дворянин окликнул его.

– Почему Себастьян выбрал вас? Если слухи не врут, вы учили Рантара. Да и других тюльпанов тоже.

Граф кивнул на кнут, где красовалось клеймо черного тюльпана. Эфил покрутил ус, но смотрел на навершие в форме ромашки. Жар в груди норовил найти выход. Можно было промолчать, просто заняться делом. Но все эти напыщенные графья должны хоть что-то знать о мире.

– Ваш кролик, – сказал Эфил, разглядывая мягкие уши. – У него есть имя?

– Йолим шестнадцатый.

– Йолим. Зовут прям как человека. Знаете, что мне никогда не нравилось, ваша милость? Когда животным дают людские имена. Будто они и есть люди. Я учил тюльпанов, это правда. И Рантара, когда его еще звали совсем иначе. И знаете, с чего я начинал обучение? Только по-настоящему мужественный человек принимает мир таким, каков он есть. Люди смотрят на нас и видят воинов. Кто-то даже головорезов. К сожалению, даже не все тюльпаны знают, кто они.

– А вы знаете?

– Да, – серьезно ответил Эфил, не отводя взгляда. – Тюльпан первый из цветков появился после войны богов. Он вырос из их крови, как символ нового порядка и закона. Люди рождаются и умирают, короли меняются, а границы королевств передвигают, но тюльпаны остаются. Мы остаемся. Не ради денег или славы. Во благо порядка.

Граф аккуратно положил кролика на стол и сказал:

– Тогда мы с вами похожи. Мой отец был… другой. Все наши истрийские традиции принесли нам куда больше проблем, чем пользы. По количеству дурачья в красных перьях на улицах вы можете догадаться – как много людей не принимают того, что очевидно. Севария победила, война давно закончилась, мы подчиняемся. Мне и без бунтовщиков хватает проблем. Идите и сделайте так, чтобы Рантар не добавлял новых.

Эфилу не нужно было повторять дважды. Он и так засиделся. Кнут оказался на поясе, внизу должны были отдать и другое оружие. Ноги уносили его прочь из дворца. Граф, наверняка, не поверил. Но это не важно – отпустил, считай, развязал руки. А подыгрывать Эфил ему больше не станет. Главное найти Рантара.

Когда все было сделано, оружие возвращено и получены необходимые договоренности, он двинулся выполнять еще одно дело. Квартал, где он учинил небольшой разгром, уже успел прийти в себя. Товары больше не валялись на земле, телега не перекрывала дорогу, пожар потушили, а раненые не стонали. И все же Эфил сжал зубы и выругался.

Мимо проходил паренек, и Эфил ухватил его за плечо.

– Тут недавно была девушка. На нее телега свалилась. Где она?

Хорошо, когда рядом находится мальчишка – они вечно суют куда-то любопытный нос. Паренек смог путанно объяснить куда надо идти, и Эфил не стал тратить время.

Покосившиеся деревянные хибары были похожи на комки грязи, разбросанные по округе. Это даже домами нельзя было назвать, так, ночь скоротать. Люди, что видели его, отшатывались прочь, а он уверенно лавировал между почерневшими от времени стенами.

«Мда, Эфил, тут главное нож между лопаток не схлопотать».

Он уточнил дорогу у бабки, которой было уже всё безразлично, и остановился у хлипкой дверцы в конце улицы. Она была заперта, но он чувствовал исходящее изнутри тепло. Эфил постучал еще раз, но когда никто не открыл, просто вышиб ногой дверь и осмотрелся. В углу сжался комок, пытаясь слиться со стеной.

– Не бойся, – примирительно поднял руки Эфил и сделал пару шагов вперед. Девушка натянула потрепанный тулуп почти до глаз. – Я пришел помочь. Ты ранена?

«Боги, да она еще ребенок».

Девушка смотрела на него, подрагивая, но ничего не говорила. Эфил сжал зубы, наблюдая за ужасом, засевших в ее глазах. Он тюльпан, должен помогать, а не калечить.

Медленно, чтобы не пугать ее еще больше, он достал из мешочка несколько серебряных монет и положил рядом. Здесь было намного больше, чем она могла потратить на врача.

– Пусть твою рану побыстрее осмотрят. А потом сразу же уматывай из города. Скоро здесь всем станет плохо. Да, и еще кое-что – никому не показывай все деньги, поняла?

Девушка не двигалась, продолжая смотреть на него во все глаза.

– Поняла? – с нажимом переспросил он.

Тут она, наконец, задергала головой, и он сразу вышел. Нужно заняться остальными. Рантар мог и подождать, все равно на время залезет в нору.

Эфил обошел всех пострадавших, всех кого удалось найти. Многие прятались, кто-то пытался бежать, пришлось попотеть. Каждый получил солидный куш. Кошель Себастьяна изрядно прохудился, но все было не важно. Люди должны понимать, что есть тот, кто следит за порядком, даже когда кажется, что всем наплевать.

Ночь пришла быстро, и Эфил лег прямо на берегу озера, среди бутонов, чтобы перевести дух – сил было мало, а тепло обволакивало со всех сторон. Покручивая ус, он наблюдал за тусклым мерцанием звезд и двумя лунами, идущими друг навстречу другу. Город сходил с ума, хотя еще не понимал этого. Как не понимал, что Эфил – один из немногих, кто остался верен клятве. Верен людям. Даже, когда они этого уже не хотели, презирая за то, что он стал помогать королеве.

Огонь внутри заставлял глубоко дышать, а Эфил следил за маленьким звездами, охлаждавшими своим безразличием, и чувствовал себя очень одиноким. Прошло слишком много лет с тех пор, как он мог разделить хоть с кем-то свои мысли и переживания. Все, что осталось от людей – лишь воспоминания.

«Ты знаешь все звезды?»

«Ну, многие»

«Папа, а ты научишь меня как они называются? Правда-правда?»

«Конечно, малышка»

На мгновение показалось, что он ощутил прикосновение. Эфил рассеяно взглянул на руку, сжимающую землю, и медленно разжал пальцы. Ком в горле ушел не сразу. Потом Эфил сел, избавляясь от наваждения, и помассировал веки. Пора прийти в себя. Вздремнуть в подходящем месте для начала. А завтра придумать план, как избавиться от Рантара.

Глава 9. Стражи леса

Амеваны возвращались в круг жизни. За последние сутки умерло еще трое. Имва обещал встретиться с Сэей после ритуала новой жизни, но ощущения были такие, будто его ждала очередная охота на оргота. Имва знал, что корни судьбы накажут его. Лес не стал говорить другим, что он убийца, не выдала и кровь, но что толку, если он все равно получил наказание? Только Сэя хоть немного верила в него, а Имва отплатил ей тем, что убил ее брата. Нет, это, конечно была случайность и произошло еще до их встречи, но какая разница? Легче ей точно не станет. Он будет пользоваться помощью, зная, что лишил ее родича жизни? Как это недостойно! Хвост дернулся, Имва не спал всю ночь.

Он не знал, как лучше поступить. Сказать сразу? Но такая как Сэя может и зарезать на месте. Или просто перестанет помогать. Сказать потом? И так отблагодарить ее за помощь?

– Почему все так сложно, Навнат?

Петух лишь покосился. Кажется, он обиделся, что его впутали в такую передрягу. Сложно было его винить. Имва сидел на ветке, продолжая удивляться, как некогда просторное поселение превратилось в нагромождение тел. С разных сторон лежало множество больных, где-то почти полностью прикрывая землю, а с других сторон между хижин на земле и ветвях крутилась масса амеванов, которые пришли за помощью к наставникам. Имва будто вскрыл муравейник и рассматривал его. Родное место стало все больше напоминать людской город.

Парень устроил себе жилище на широкой ветви, которую удалось расправить магией, достаточно близко к земле, чтобы наблюдать за остальными, и достаточно высоко, чтобы поменьше встречаться с ними. Взгляд упал на клинки с тюльпанами, лежащие рядом. Он убедил вернуть их себе как трофей. Имва не знал почему привязался к людскому оружию, которое всех раздражало – то ли потому что это был подарок Гуго, то ли потому, что это был символ его, Имвы, личной победы или просто потому, что он привык к ним. Возможно, было и еще что-то, но ему не хотелось об этом думать. Зато зуб оргота лежал отдельно, это не был его настоящий трофей, а значит, не стоило носить его с собой или вешать на кулон.

– Нам надо уйти сегодня ночью, – обратился он к петуху. – Виктория и Рантар будут нас ждать. А мне еще так много надо выяснить.

Петух привстал. Кажется, он был готов идти уже сейчас. Ему-то легко, он никого не убил. Пусть и не нарочно.

Имва заметил, как амеваны начали вдалеке собираться в круг, подхватил клинки, взял Навната подмышку, и начал спускаться. Он знал тех, кто умер, среди них было две травницы. Одна иногда угощала его сладким корнем. Имва вздохнул и пошел туда, где возвышались гладкие, алые стволы деревьев. Нужно было отдать мертвым дань уважения.

Амеваны выстраивались в круг, напевали длинную погребальную песнь, и по очереди разрезали руку, набирали кучку земли и швыряли в углубления, где на подстилке лежали тела.

– Возвращайся к корням.

– Возвращайся к корням.

Имва двигался вместе со всеми. Он смотрел на тело, но видел не травницу, а своего папу. Глупо жалеть тех, кто вернулся в круг жизни, тем более на родине. Каждый амеван не исчезал, а продолжал жить вокруг – раскидывать свои ветви, летать с дыханием леса. Смерть – это не конец, ибо она новое начало для жизни. И все-таки Имва не мог принять случившегося. Папа был здоровым, важным, лес отметил его, и он должен был стать стражем. Если бы не Имва.

Амеван, шедший впереди передал кинжал, но, увидев кто перед ним, запнулся. Имва ничего не делал, просто смотрел в широкие глаза. Амеван смутился и отдал ему ритуальный предмет.

– А ты зачем пришел? – услышал он голос и сразу догадался, к кому он обращен.

Все ближе подходил Бевал в своем дурацком, крупном шлеме.

– Разве мне нельзя попрощаться?

– Это только для амеванов.

Имва бросил взгляд на нескольких наставников, стоящих рядом, но те застыли как деревья, окружавшие их.

– Я не хуже других.

– Хуже, лучше – какая разница? Ты другой. Червяки не летают с птицами.

Ритуал прервался. Бледные фигуры разворачивались и наблюдали за их перепалкой. Они молчали, но он понимал, что многие согласны с Бевалом. Так уже бывало раньше. Имва ощутил, как кровь приливает к лицу и начинает пощипывать щеки. Он резанул себя по руке, схватил ком земли и бросил к телу травницы. А потом швырнул кинжал Бевалу и почти побежал прочь.

«Я принес им нат. Я рассказал про предателей. Я даже оргота смог одолеть. Что еще им от меня нужно?»

Имва пнул куст, в надежде, что никто не видит. С кисти капала кровь. Он сделал надрез куда сильнее, чем следовало. Руку покалывало, пришлось перемотать листья альвы с другой руки, где его недавно порезала наставница Эсо. Благо, та рана уже почти затянулась.

– Пойдем отсюда, Навнат. Надо подумать, а я не хочу их видеть.

– Все гоблины такие резкие? – Сэя прыгнула прямо перед ним, мягко приземлившись, будто была листом, упавшим с дерева. На ней по-прежнему был маленький, аккуратный шлем, только теперь она вплела в свою косу маленькие веточки с ягодами.