6

Долгая минута осознания практически безысходного положения оказалась единственным промежутком для хоть чего-то, напоминающего передышку. Банкер заговор тоном неоспоримого условия выживания:

– Если расчеты верны, через девятнадцать минут и тридцать две секунды случится новое проникновение бледного. Каждый раз рассечение все больше, у меня получилось зафиксировать и измерить время. Есть лишь один шанс отправить Зеркального по тому же квантовому тоннелю, чтобы, наконец, узнать, откуда они приходят и зачем. Мы установили на него все возможные датчики, камеры и маркеры, по которым сможем выяснить то окружение, куда он попадет перед тем, как вернуться. У нас есть лишь секунда, я настроил компьютер, как только случится прибытие бледного, мой аппарат отправит по тому же пути эту махину. Нужны дополнительные руки, чтобы его доделать ко времени.

– Почему такая спешка? – спросил Алви сразу же.

– Он у нас один. Эту квантовую нору надо устранить, иначе ее расширение и учащение появления может привести к непоправимым изменениям материи.

– Мы либо устраняем причину, – подводил печальный итог Ковак, – либо сваливаем отсюда. В любом случае лишь квантовый тоннель – наше спасение. Так что помогайте, иначе всем конец.

– Но если проходящий через это рассечение становится… таким, – спросил Алви, – то как…

– Этот металл должен спасти от клеточных изменений, – ответил сразу же Ковак.

– Если с ним что-то случится, достать еще сможем?

– Будем решать проблемы по мере поступления. Не изучим обратную сторону, значит, и остальное уже не поможет. Так что давай, помогай.

После этого Ковак и Алви взялись за перенос робота в центр установки, что само по себе было делом непростым не только из-за веса и габаритов, но и множества установленных систем, которые надо было еще доводить до ума. В это время Банкер корпел над программным обеспечением Рассекателя, вводя какие-то неизвестные Изабелле строчки кода, держа в голове сразу же два монитора формул и прочего. Сама она мало чем могла помочь, лишь стояла рядом, поглядывая на запертых дезориентированных монстров с другой стороны от Банкера.

– Эти… существа, они уже не станут людьми?

– Не знаю. Ковак специалист по генетике и всему такому. Физически, думаю, вполне могут, но вот что касается ума, характера и остального… не уверен. Извини, думаю ты не такое ожидала услышать.

– Как их звали? – Вопрос был серьезным, Банкер безошибочно определил его причину, пусть Изабелла и пыталась скрыть это на своем лице.

– Скажи, как зовут того, кого ты ищешь, и я отвечу, да или нет.

Изабелла не хотела произносить имя, боялась очевидного. Украдкой глянув на закончивших работу по закреплению Зеркального робота Ковака и Алви, произнесла:

– Его зовут Адама.

Лицо Банкера сразу же нахмурилось, разные мысли проявились слишком очевидно, чтобы не сделать вывод об отрицательном ответе на ее вопрос. Банкер смотрел на нее так, как если бы обнаружил ее причастность к их почти безвыходному положению, но при этом не понимал ни ее мотивов, ни целей.

– Кто построил этого Зеркального робота? – Вопрос Алви разразился громом, хотя сам он не ожидал такого эффекта.

– Ты правда думаешь, – Ковак не боялся отстаивать границы, – тебе скажут?

Изабелла ожидала от Банкера того самого взгляда, подтверждающего ее теорию о том, что такое мог соорудить только Адама, человек, ради которого она здесь. Но Банкер специально не смотрел на нее, прячась в работе с вычислениями перед компьютером, что само по себе стало ей подтверждением. А потом она вспомнила, что Адама не только специалист по созданию синтетиков: он также изучал слияние ее с органикой для усиления человеческого сознания. Она пристально смотрела на этого Зеркального синтетика с одной лишь целью – побороть очевидный страх перед самым простым ответом на заданный ранее Банкеру вопрос. Ее начал покрывать озноб, время будто бы замедлилось, подталкивая ее то ли для прощания, то ли ради издевательства, но все внимание крал цельный шлем, откуда на нее смотрят глаза… или нет? Будто бы вирус, идея того, что любимый мужчина там, завладела ею без сопротивления, как если бы она сама отдалась этому безумию, которое слишком хорошо вписывается в норму Буревестника. Адама был добрым и заботливым, легко мог отдать себя в жертву ради других. И вот чем больше она поддавалась этому возможному сценарию, тем меньше видела доказательств против его исполнения.

Совершенно внезапно свет и вся энергия выключились на пару секунд, абсолютно беззвучно, словно сама физика отключилась, познакомив ее с абсолютной бездонной пустотой. Когда же свет включился и компьютеры заверещали, никто не успел и слова сказать, ибо началось непредвиденное – Зеркальный напал на Алви, схватив того за горло обеими руками. Ковак накинулся тому на спину, пытаясь добраться до чипа толстой отверткой. Банкер стучал по клавишам, а Изабелла стала первой, кто заметил открывшиеся створки камер содержания изуродованных коллег. Лишь это спасло Банкера от смерти. Она успела достать пистолет и сделать точный выстрел в голову первому вырвавшемуся из плена, а следом и второму, закончив их мучения прямо у ног Банкера. Но это оказалась лишь часть проблемы с последствиями перемещений органики. Камера с бледными также оказалась открыта. Все десять активно стали подниматься, опираясь друг на друга, вспоминая простую моторику с завидной скоростью, знаменуя готовность жить ужасным, отвратительным царапанием голосовыми связками саму мысль каждого, кто их слышит.

Первым делом она хотела спасти Алви, приняв решение помочь в борьбе с Зеркальным роботом. Но Банкер успел лишь крикнуть: «Стой!» – и это замедлило ее на те пять секунд, которые она уже вряд ли забудет. Бледные, вывалившись неуклюже наружу, первым дело обратили внимание на борьбу органиков и синтетика. Зеркальный был непреклонен, нависал над жертвой и двумя руками исполнял смертный приговор неизвестного судьи, пока Ковак, крича что-то Банкеру, добирался до чипа, чтобы напрямую отключить созданный для их спасения механизм. Пять секунд, чтобы Изабелла увидела все это в деталях, осмыслить которые она если и сможет, то точно не сейчас, потому что на шестую секунду все исчезло.

Не было ни вспышки, ни взрыва, лишь легкое смещение воздуха, заметить которое она вроде бы и не должна была, но, думается ей, и не воздух это был. Вот они сражались, бледные уже начинали нападать на Ковака, Зеркального и даже Алви, как… будто бы случился скачок на… пару минут вперед или… Изабелла не понимала. Зеркальный лежит на полу, ни Ковака, ни Алви. Еще парочка бледных, которые были мертвы из-за отсутствия половины тела. Изабелла была уверена, удивить ее уже нечем. Но стоило прибыть на Буревестник, как от удивлений уже начинает уставать. Она медленно развернулась к Банкеру, чье лицо безошибочно отражало внутреннюю болезненную скорбь.

– Приступить к Рассечению… – Он прошептал это для себя, запоздало озвучивая обязательное фиксирование вслух запуска Рассекателя.

– Я жду! – Изабелла процедила сквозь зубы, прожигая его яростными глазами.

– Это был единственный способ. – Банкер думал, глаза его были пугающе пусты. – Если повезло, значит, возможно, случилось первое безопасное перемещение органики.

– Перемещение куда?!

– Хороший вопрос.

7

Лишь беглого осмотра Зеркального хватило, чтобы отсечь и малую вероятность спрятанного там Адамы. Аккуратные швы корпуса разошлись, оголив каркас и содержимое синтетического механизма, сооруженного не только для хранения органических испытательных образцов, но и строгой аналоговой системы адаптации под аварийную ситуацию.

– Хорошо, что он остался здесь. – Банкер говорил с осторожным подбором слов. – Сможем изучить влияние квантовой запутанности. Он цел, значит, Зеркальный металл выдерживает…

– Заткнись! – Изабелла подошли к нему, непреклонная, волевая. – Если это не Адама, то где он тогда? Говори прямо, как есть!

– А как же твой друг?

– Ты можешь его вернуть? – Банкер молчал. – Может быть, знаешь, где он? А он жив вообще?! Молчишь. Так, значит, ты знаешь не сильно больше моего. Но в отличие от тебя Адаме я верю, а раз синтетика сделал он, то, хочется мне верить, он поможет обойти эту вашу систему защиты. На моей памяти хакером он был добротным, сам написал добрую половину этих долбаных систем.

– Ну и чего ты молчишь?! – Неизвестный голос разразился громом по всему помещению, источником его были динамики в потолке. Банкер взбудоражился, но лицо его выражало не радость, а раздражение и даже слабый страх. Это был голос мужчины средних лет, дерзкий, сильный, смелый достаточно, чтобы быть бесстрашным, но и без откровенной злобы, просто умеющий красиво переходить из крайности в крайность, как в театре, где искусство важнее смысла. – Она правильно спрашивает, потому что если у тебя нет ответа на то, что по ту сторону, откуда эти уроды возвращаются, то ты своим отчаянным экспериментом по устранению этих самых уродов откатил нас на два шага назад, потому что – что? Правильно, теперь нам надо чинить эту груду железа, которая в единственном количестве, дак еще и ее архитектор, если ты забыл, малька нам недоступен! Вот и давай вам свободу, как что, сразу на край лезете.

– Ты кто такой? – Изабелла теряла терпение, видя во всем этом абсолютный, раздражающий непрофессионализм.

– А, он даже не представил? Круто! Какой Банкер молодец. Хотя свою социальную низость с лихвой компенсирует работоспособностью. – Изабелла видела на лице Банкера нежеланное смирение от откровенно доминирующего голоса. – Меня, красотка, зовут Олдуай.

– Мне это ни о чем не говорит. Так что спрошу снова: кто ты такой?

– Тот, без кого тут бы все развалилось! Над ними, как показала практика, нужен контроль. Не забывай, Банкер, кому ты обязан своей жизнью. – Несколько секунд тишины отдавали чувством вины, испускаемой Банкером без слов, одним лишь видом. – Прошу прощения, миледи, но вы оказались на Буревестнике в самый подходящий момент. И нет, это не сарказм. Хотя сарказм тут напрашивается. Но я буду краток, а то времени у нас и так мало, а благодаря рукожопу Банкеру теперь его еще меньше.

– Вообще-то он спас меня и…

– Ты его защищаешь? Вау. Интересно. А ничего, что твой друг теперь тупо мертв, как и Ковак, что, в свою очередь, если ты не поняла еще нашу жопу, столь же критично, сколь и отсутствие теперь этих сволочей, которые стали нам примером того, ну, кем станем мы, если облажаемся. Как теперь, скажи-ка мне, самая тут умная, подготовить нас к перемещению, если больше не на ком делать тесты? Хотя молчи, все равно ничего не знаешь. Так, давайте-ка успокоимся, да, все вместе, после чего я скажу, что именно ты… эээммм…

– Изабелла.

– Да, Изабелла! Красивое имя, кстати, как и ты сама, Адаме повезло. Но! Нам тоже повезло, потому что этот твой гений отчасти виноват в… ну, во всем этом говне. Не знаю, что там тебе Банкер рассказал, но суть такова, что тот доигрался до того, что, видимо, сошел с ума, потому что адекватный человек не станет запираться в своей лаборатории, окружать себя роботами, которые убивают любого, кого видят, и при этом, так, между делом, уничтожит всех Зеркальных железяк. Да, тот, кто здесь – последний и единственный. А, теперь еще и поломанный. Спасибо идиоту Банкеру! Как же так можно было… А, ладно, че уж. Так вот, к сути. Я бы мог часами тут предысторию рассказывать, но у нас очень мало времени. Раз уж ты заявляешь, что знаешь его и еще и любишь, а он еще и любит тебя, – вау, круто, то послужи общему благу, топай вниз, попробуй до него доболтаться, может, он еще сохранил крупицы рассудка, и, не поверишь, но тогда у нас будет шанс не просто на нового Зеркального, но и возможность обойти сраную защиту Буревестника, к которой он, тварь такая, приложил свою тупую руку! Фух, могу быть горяч, признаю, уж есть косяк, но и как бы положение наше разрешает быть грубее обычного. Я как бы жить хочу, а этот человек… ну, не очень хочет, чтобы я жил. Ну и чтобы вы жили, разумеется.

Изабелла молчала под давлением набросанной информации. Что-то внутри нее так и кричит сопротивляться навязываемым обстоятельствам… но кое-что не позволяет упустить и малый шанс встретить Адаму.

– Если… – Изабелла хотела хоть чуть-чуть нащупать эту конструкцию, в которой она увязла в одиночестве, – …если Адама причастен к карантину, то, может, в этом есть смысл?

– Не, ну ты послушай ее – «смысл». Ну сиди тогда на жопке, скоро помрем тут все, а тебе будет о чем погрустить перед кончиной. Я с вас, люди, не перестаю удивляться, вот честно, ладно эти тут… но ты же новенькая, уж…

– Хватит, все, заткнись, надоел. Хочешь, чтобы я тебе слепо на слово верила?

– Если не веришь, – Олдуай заговорил значительно серьезней, – тогда иди вниз к своему Адаме. Ты либо болтай и ной о том, что нет доверия, либо иди уже к своему мужику.

– Откуда мне знать, что…

– Да сколько можно! Банкер, дай ей подзатыльник, а то она не понимает, что времени мало! Ты здесь ради него, ну так иди к нему, попробуй хотя бы помочь, ну не подохнуть, так, между делом. Ты же его любишь – проверь свою любовь.

– Нам все равно, – Банкер заговорил аккуратно, – даже если он сам тебя и позвал сюда. Мы в отчаянии. Вариантов почти нет. Не запустим установку, не проверим безопасность маршрута, считай, уже мертвы.

– Здоровяк прав. Давай, тащи свои пышные булки в лифт, я дам команду, и он опустится этажом ниже, туда, где твой мужик…

– Подожди. – Банкер что-то придумал, мысли его отставали от эмоций. – Это неправильно, я понимаю, заранее прошу прощения, Изабелла, но… давай не будем рисковать ей, а заставим его подняться сюда.

– Решили меня в заложники взять?!

– Нет-нет-нет. Постой, послушайте, прошу. Ты здесь из-за него, верно? Он пригласил тебя… или нет?

– Я получила от него сообщение. Просто просил прилететь.

Изабелла специально давала лишь часть правды, дабы быть максимально приближенной к искренности, прекрасно видя, на какой грани тут все находится.

– Олдуай, перекинь ему сообщение, что она здесь, и если он хочет… хочет, чтобы она осталась жива, то пусть….