– Ах, это… – Уил прикрыл лоб ладонью. Дар почему-то знал, что он именно так и поступит. – С рождения. Кто что говорит, бабка твердила, что прятать нужно. Просто… – Прищурился, огляделся беспомощно и закончил, не глядя на внезапного свидетеля его чертовой метки, которая и решила судьбу младенца в момент, как только ее увидели: – Выведу вас на путь и пойду своей дорогой. Я не глазливый, господин.

Дар совершенно забыл о ловушках и о том, что стоит с шипом в пятке. Придирчиво разглядывал парня, будто впервые его увидел, и очень поражался. Себе, в первую очередь, ведь слепота ему не была присуща. Раньше, по крайней мере.

– Кто твои родители? – И сколько времени вообще прошло с того момента, как они втроем открыли свои рты в той выжженной битвой рощице, на поле смерти, Дар не представлял. Годы, столетия? – Который год сейчас?

Уил так изумился, что забыл прятать свою метку. Приоткрыл рот, заглядывая в лицо человеку. Много выше и сильнее него, но, кажется, и много глупее, раз спрашивает о таких простых вещах.

– Так третье столетие пошло, – сказал и развел руками, показывая это третье столетие.

Дар потрясенно откинул назад голову, воззрившись на такого же потрясенного Уила. Минуту подумал, но ничего не придумал, пришлось спрашивать:

– Это что за система исчисления такая? Откуда оно идет, третье столетие?

– С нового отчета, – с готовностью пояснил Уил. – До этого были вроде тридцать или больше тысяч лет, я не помню. – А вот это Дару уже было знакомо. Облегченно выдохнул, поняв, что память еще при нем. – Господин, а вы точно с города?

В городе помимо обители духа была также обитель терпения, где в одном месте собрали всех терявших и потерявших разум, вроде того несчастного, за которого преорх духов просил, и братья смиренно терпели их, чтобы дурные выходки не терпел город и поселения близлежащие. Закралось подозрение, что господин имеет к тому месту какое-то отношение. Еще раз осмотрел его одежду, приметил что-то знакомое в прорехе на коленке, куда точно светил луч солнца, пробившись через листву.

– Это же… мои? – воскликнул и ткнул пальцем в дыру.

– Быть не может! – искренне возмутился Дар, отодвигая ногу. – Они тебе не по размеру.

– Конечно, мои! – уже уверенней возразил Уил. Получил их в качестве уплаты за лечение, ошибиться не мог. Великоваты, да, но веревка на поясе решала проблему спадания. – Вон, и карман дырявый, ножом прорезал. Прачке отнес вчера. Господин…

Господин мысленно расставался со штанами, ругая себя за выбор именно их из всего разнообразия. Так вышло, с краю оказались. Наверное, будет странно выглядеть в одних исподниках, но ругаться из-за вещей не хотел.

– Отдать тебе штаны? Прямо сейчас? – рука потянулась к поясу.

– Не надо! – торопливо выкрикнул Уил, и внимания не обратив на признание факта воровства. Поверил, что незнакомец сию минуту сдернет штаны и останется один срам. Оставить человека без портков в лесу – да бабка с того света придет к нему высказаться непременно о воспитании. – Оставьте, вам они больше к лицу.

Господин быстро повеселел.

– Не отвлекайся. В родичах у тебя шаманов случайно не водилось? Тан Асадо?

Уил нахмурился.

– Это кто, господин?

– Дед, прадед… – охотник задумался над сроком в триста лет: это поколений десять, а то и больше. Маловероятно, что даже пра- пра- кто-то там помнил бы того, что проживал в прежнем летоисчислении. – Что за новый отчет был? Что считаете?

– Что за шаман? – в ответ хмуро поинтересовался Уил и согнулся, чтобы метку в форме раскрытой ладони, лежащей на лбу, скрыли волосы, потому как взгляд странных глаз городского то и дело возвращался к ней. – Второй человек за сегодня спрашивает меня о нем.

– Кто второй? – резко спросил Дар.

– Человек из обители духов, – нехотя сообщил Уил, начиная поглядывать вокруг себя с опаской, надеяться на появление сельчан и жалеть, что вообще предложил помощь. – Преорх Лафат просил за него, но я всего лишь вожусь с травами, а у него проблемы в голове. Ромашкой это не поправить.

– Как его имя? – вся нетерпеливость вместилась в несколько слов, не обратил внимания на упоминание о голове с проблемами.

– Зовут Аскетом, – Уил начал отступать под напором городского, который забыл и о капканах, и о заноженой пятке, – но, мне кажется, это больше из-за его образа жизни. Он буйный вроде по ночам, его связывают. Думаю, скоро переведут к терпимым.

– Как он выглядит?

– Большой, – покорно стал описывать человека знахарь, как помнил. – Он лежал, и прям гора. Лицо в шрамах. Длинная коса, черная.

– Он сейчас там?

– Там, – устало подтвердил парень.

Дар задержал дыхание и остановил их движение. Они почти вышли из зарослей: Уил – пятясь, тот, кого требовалось вывести в обход ловушек – преследуя вопросами и боясь, что знахарь с меткой Богов скроется с глаз и убежит куда-то далеко, где его никто не отыщет. Как получилось, что рука одного вцепилась в ворот рубахи второго, и ткань трещала на последнем издыхании, никто из них не понял. Но, заметив, что делает, Дар быстро разжал кулак, разгладил одежду Уила. Парень трусился ощутимо.

– Погорячился, – оправдался Дар, думая о Кае. В шрамах и с косой, тот человек не мог быть никем иным.

– Господин, может, все же выйдем на тропинку? – попытался вывести ненормального господина ближе к деревне Уил. Больше свидетелей, больше шансов остаться целым. – По вам клещ ползет. У меня суп сварен. А вы, наверное, голодны.

– Что такого случилось в нулевой год, чтобы взять его за основу? – спросил Дар.

– Откуда мне знать? – Уил посмотрел на босые ноги чужака и попытался угадать, побежит ли тот за ним по камням. – Я родился уже три столетия спустя.

– Записи? Хроники?

– Так они все у преорхов, – честно сообщил Уил всем известное положение фолиантов. И нашел еще одно доказательство, что господин либо врет о проживании в городе, либо сбежал из обители безумцев. – Кто ж даст их мне?

О девочке не узнал ровно ничего, зато выяснил совершенно неожиданные вещи. Лес все же преподносит иногда сюрпризы.

– Суп, говоришь? – покосился на абсолютно зеленого Уила. Хотя, может, яркие кроны деревьев, пропустив через себя утренние лучи, придали лицу такой оттенок. Это не отменяло бурчащего желудка, да и вопросы еще остались. – Не против.

И пошел. Потом спохватился, остановился. Ведь он не должен знать дороги. Поэтому пропустил вперед съежившегося знахаря, а сам зашагал позади, следя за дерганой походкой.

Ходили они так не раз, только в обществе зверя паренек был более разговорчивым. Беда в том, олень спросить ничего не мог. А человек с ходу расположил Уила против себя. И теперь, двигаясь к дому, подозревал, что так просто положенное зверю человек не получит.

Сильно захотел, чтобы им на пути попалась еще раз та девочка, тогда мог бы между прочим ею поинтересоваться. Но по дороге попадались только змеи и их Уил осторожно отодвигал в траву длинной палкой.

Дар сорвал лопух отгонять мух, от нечего делать думал о нулевом годе и то время становилось туманнее с каждой придуманной историей.

– Тот человек, Аскет, – нарушил щебетание птиц. – Раз он в обители, то имеет доступ к истории, верно? – Дождался кивка Уила. – Он мог прочитать ее, верно?

– Маловероятно, что его интересуют рукописи в его состоянии, – пробурчал Уил. – Преорх сказал, его кошмары сжирают, и он воет по ночам что стая волков.

– Но в теории-то он мог?

– Мог, – Уилу пришлось согласиться с теорией.

– Поедим твой суп и наведаемся в город, – решил Дар. Знахарь остановился.

– Господин. – Вздохнул, оглядел чистое небо. Ничто не предвещало ураган, так откуда он прицепился к нему? – Вы сами из города, все там знаете. В обитель пускают помощников, попасть во двор труда вам не составит, скажете, что грядки полоть. Там и встретитесь с тем человеком, он днем смирнее зайца. Дорогу в Сангрен укажу. А у меня дел полно…

– Вот и договорились, – удовлетворенно Дар хлопнул Уила по плечу и зашагал вперед, к виднеющемуся просвету между деревьями, оставив юношу таращиться ему в спину.

– Господин!

– Обители – это привилегия исключительно для мужчин?

– Вы не из города, – прошептал Уил.

Дар оглянулся.

– Что сказал?

– Как можно не знать таких простых вещей? – уже громче воскликнул парень. И тут же прихлопнул себе рот, устрашившись ответной реакции. То, что они подходили к жилью, не означало наличия людей; Уил обосновался на расстоянии от шумных мест и неспокойных улиц с их кипящей энергией.

К его удивлению, господин не насупился, не сделался хитро-настороженным. Он постоял, постоял, да и рассмеялся. Приятно так, весело.

– Ты раскусил меня, – сказал. – Признаю, города я не знаю, поэтому ты меня проведешь. А в награду покажу тебе кое-что. После, как вернемся.

– Вернемся? – опешил Уил, вовсе приходя в отчаяние. – Что означает сие «вернемся»?

Не заметил, что уже стоят у самого домишки. Господин прошелся по двору как по собственному, прежде чем толкнуть дверь и пройти в дом. Ноги вытер о доски крыльца, напомнила о себе заноза. Тогда сказал принести воды и тряпок, сел на табуретку и принялся выковыривать остаток колючки из кожи. Уил от предложения помощи воздержался, уже наученный отсутствием какой-либо благодарности. К тому же всерьез побоялся, что чужак еще и ночевать останется, поэтому постарался всем своим видом показать, как недоволен.

Дар на это внимания не обратил.

– Ты не ответил про обители.

Уил крепко сжал губы, исподлобья глядя на гостя, который так и не назвался, кто такой, из какого глухого места взялся и что за интересы имеет к местам, ограниченным в мирских заботах. Еще это сходство в манере разговора с тем диким отшельником, будто и один, и другой просить не были приучены. Слова одинаковые говорят, о шаманах выведывают, о которых народ и не помнил практически. Выглядят оба… иначе, как поставить рядом ажурный подсвечник и оплывший воск; именно так ощущал себя Уил, корявым огарком, кое-как слепленным в жестянке, лишь бы вощил фитилек.

Еще одно беспокоило Уила сильно: глазами странными обладал господин. Не мог отделаться от ощущения, что видел схожее прежде. Яркая зелень, у человека ни разу не встречал такого оттенка. Лишь у животного, благородного оленя, с которым порядком сдружился.

Однако, при всей своей отличности, этот господин украл его штаны и, если подумать немного, то и рубаха ему совсем не шла. Ноги босые, что немыслимо для городского. Предположить, что обокрали – так не заикнулся даже, да и держится так, будто в шелка обряжен.

– Кто вы? – вырвалось. – Откуда пришли, что ничего не знаете?

– Обитель, – напомнил Дар. Колючку достал, ногу опустил в принесенный таз с водой. Руки сложил на коленях, прикрыв дыру, выдавшую его с головой. – После – город. Потом уже твой вопрос. И ты суп обещал.

Уил прикрыл глаза. И очень удивился тому, что, перестав лицезреть чужака в своем доме на своей табуретке, начал чувствовать себя лучше. Словно раздражителем являлся только видимый глазу облик, а все остальное оказалось вполне терпимо. Тогда открыл глаза обратно. Нож, припрятанный за поясом, выкладывать не стал, но ответил уже не так колюче:

– Погрею только. Суп. А для города одеться нужно иначе, а то даже к грядкам не подпустят в таком виде. Решат, что вас интересуют только овощи, что там растут.

Дар фыркнул презрительно. Украдкой оглядел себя.

– За лесом обитель смирения, – продолжил знахарь, отходя к печи. Загремел котелком, доставая его из саженных глубин с решетки. Поставил на шесток, открыл крышку, заглянул внутрь: теплый еще. – В ней живут сестры. Но там вообще все смутно, они не пускают к себе никого, и сами не выходят почти. Мрак полный, некоторые в своих убеждениях доходят до того, что языки себе отрезают. – Развел руками в ответ на недоверчивый взгляд господина. С ложки потек соус, его тут же слизала кошка. Дар прищурился на воровку, она принялась умываться. – Вот такие высокие идеалы.

Действительно, полный мрак, угрюмо подумал Дар. Даже кошка отказывается проявить уважение.

* * *

Память моя… Она и есть, и ее нет. Что-то стоит перед глазами, как туман, из которого вырывается кусочек того, частичка другого. И я знаю, что было, но в то же время не могу рассмотреть детально. Все это ставит под сомнение, в своем ли я уме иногда бываю. Может, это какая-то ловушка, которую мне нужно преодолеть самому, загадка, решив которую, я искуплю содеянное?

Меня не прекращает мучать вопрос – помнит ли кто-нибудь из нас то место? Хотя… Нет, не так. Сможет ли кто его отыскать? Потому что я так и не смог.