2. Обремененные чужой виной

О том, что она отличается от мальчишек деревни, Тай знала всегда, но только к восьми годам поняла, насколько серьезны эти отличия, и что никакими усилиями и драками их ей не преодолеть.

С самого детства видела она лишь ограничения, коротко стриженные волосы и невзрачные штаны с рубахами, вечно грязные и рваные после потасовок с соседскими ребятами, тогда как Йена заплетала в длинные косы цветы и носила яркие платья, а те же мальчишки, что лупили Тай, сестре приносили леденцы и топтались под окнами. Множество раз Тай втайне от мамы и бабушки расчесывала пряди сестры, ласкающие огрубелые пальцы легчайшей золотистой паутиной, и с досадой ерошила собственные вихры, короткие и оттого завивающиеся в кольца. Намокнув от пота после очередной драки, они делали ее похожей на барашку. А взгляды, которыми одаривали соперники после того, как их разнимали, существенно отличались от получаемых Йеной. Это выводило из себя и заставляло бить жестче.

Она была меньше, легче и гибче деревенских детей, с которыми ввязывалась в драки. Они насмехались и издевались, задирали и пакостили. Тай осваивала хитрость, поняв, что силой их не одолеть. Стиснув зубы, роняя из рук палку от усталости, раз за разом разбивала лоб и на собственных ошибках училась искать слабые места, а после еще и пользоваться ими. Мелек, ребенок старейшины Огия, сурового дяденьки с тяжелым взглядом и еще более тяжелой рукой, из всех ребят казался самым приятным и не столь злобным. Тай множество раз ловила себя на мысли, что хотела бы не валяться с ним в грязи, пытаясь оторвать его руки от своей шеи, а посидеть на берегу запруды, за полосой деревьев, и просто помолчать. Поговорить. Чтобы он приобнял за плечи так же, как делал это с Йеной. У него в глазах среди болот прятались коричневые точечки; Тай разглядела их, когда Мелек набросился и свалил их двоих на землю, а пока заглядывалась, он разбил ей нос. После извинился, смущенно как-то, и глянул на Йену, хмурящую брови. Сестра долго потом отворачивалась от Мелека, сердясь за брата, а сам Мелек пытался исправиться, в итоге их бои с Тай стали походить больше на тренировки, а не на избиения.

Однако это не изменило того факта, что Тай была для всех мальчишкой. Недоразумением, бледной тенью сестры.

Они были одинаковы. Те же глаза, прозрачные, как небо, тот же удлиненный овал лица, один цвет волос, схожая плавность движений, из-за которой Йеной восхищались, а Тай гоняли с большим усердием, полагая, что мальчику негоже расти таким тщедушным, готовым свалиться от любого тычка. И цветами восхищаться зазорно, как и млеть от пения птиц.

И Тай старалась. Веря, что должна достичь уровня Мелека, пряча желание остаться в доме с сестрой и поиграть в ее игры, она через силу плелась к ораве мальчишек, с которыми занимался кузнец, и там постигала науку бить и быть битой, получала новые синяки и старалась не реветь прилюдно. Только выше задирала нос, который все пытался разбить сын кузнеца, приговаривая, что мужик должен на себе познать, что такое перебитые кости. И что несколько шрамов только исправят излишнюю красоту, больше подходящую девице.

Бабушка строго запретила обнажаться перед кем-либо и смотреть, как делают это другие, с пеленок внушая, что она имеет изъян, который оттолкнет от нее всех. Мылась Тай отдельно, ни разу не участвовала в мальчишеских заплывах в запруде и прилюдно не раздевалась, как бы ни было жарко. Бабушка, молча наблюдая за драками и, казалось, даже одобряя их, за одеждой следила так строго, что Тай верила, будто старая Таната обращается в муху и летает за ней. К тому же и слухи ходили, что умеет она кое-что.

Тай боялась. И слушалась. Не жаловалась никому, да и жалеть ее никто бы не стал, кроме Йены. Но расстраивать сестру не хотела, к тому же знала, что участия Йены хватит в лучшем случае до вечера; память у нее была коротка. О том, чтобы искать сочувствия у матери, и не помышляла – Мела была странной. Не такой, как другие родительницы, ругающие и тут же ласкающие, одной рукой обнимающие, другой треплющие уши за провинности. Мела была… Мелой, очаровательной, беспечной и вечно где-то пропадающей. Тай даже мамой ее называла через силу, как и Йена. Воспитанием детей занималась исключительно бабушка.

Когда становилось совсем невмоготу, Тай выпрашивала у бабушки позволения собрать мяту и уходила с корзиной к ручью, питавшему запруду. Чистый и прозрачный, как слеза, он пробирался через камни, просачивался из-под земли, а берега его заросли мятой и малиной. Там, сидя на камнях, Тай смотрела на высоченные скалы, отливающие красным, и представляла, что за ними.

– О чем задумалась, кроха?

Тай подпрыгнула и резво обернулась на голос. Незнакомый, мужской. Прищурилась, стараясь разглядеть человека, появившегося за спиной. Машинально проверила, взяла ли с собой нож, а незнакомец рассмеялся при виде судорожного ощупывания пояса. Присел на корточки, не пытаясь подойти ближе.

Светлый, его волосы были абсолютно белыми, разглядела Тай. Облака слепили, лицо осталось в тени. Откуда он появился, не поняла, разве что выбрался из-под земли, потому что, могла поклясться, она точно была одна здесь, на открытом всем ветрам лугу, а редкий лес, из которого вышла, остался далеко позади. Быстро оглядела кисти, свисавшие с колен человека – не в земле ли? Но нет, ни комочка грязи под ногтями не различила.

Жутковатость встречи заставила задуматься над тем, что даже крик ей не поможет, так далеко отошла от дома. И нож не спасет, пригодный лишь пилить стебли травы. Тай медленно поднялась с камня, обошла его, разделяя себя и незнакомца, сорвавшего лист мяты и разминавшего его в пальцах. Поднес к носу, понюхал. Сунул в рот, пожевал. Проглотил, а Тай сглотнула вместе с ним, ощутила во рту лишь сухость, закашлялась.

Мужчина, как будто чувствуя разлившийся в воздухе страх, продолжал сидеть, разглядывая ее и не выказывая ни капли беспокойства при виде маленькой ладошки, обхватившей чехол ножа. Немного изменил позу, приподнял голову и свет, упавший на лицо, позволил разглядеть бледную кожу, брови цветом намного темнее волос. Выделялись глаза, странно серые, очень внимательный взгляд, не вязавшийся с рассеянной полуулыбкой. Такого человека Тай не видела, да и никого похожего на него тоже. Он не из местных, и не из соседних деревень, где жили обычные люди с нормальным цветом кожи. Мужчина казался молод на вид, однако волосы его словно покрыты снегом, седее, чем у самого древнего старейшины Хилескоры, с кровати не встававшего уже год как.

– Ты лигген? – не подумав, выпалила Тай. И тут же прикусила язык, испугавшись, что так и есть. Ногой нащупала камень позади себя. Оторопела, когда брови незнакомца изумленно взлетели вверх, собрав лоб в складки.

– Лигген? Я? – переспросил мужчина, улыбаясь шире. Показались его зубы, острые кончики клыков. Машинально Тай языком ощупала свои, совершенно обычные, ступленные частым сгрызанием ногтей и привычкой жевать кору. – Похож? Ты хоть одного видела?

Ничего подобного Тай не видела, только подслушивала россказни по вечерам, когда удавалось подобраться близко к мальчишкам. Потом Йену пугала, приплетая много чего из своих фантазий. Но все то были выдумки, а живых мертвецов не встречала. И вдруг подумала, а смогла бы отличить лиггена от живого, доведись столкнуться.

Поджала губы, скрывая досаду.

– Я парень! – сердито буркнула в сторону. И незнакомец обманулся лицом, схожим с чертами сестры. Тай в который раз пожелала стать грубее, массивнее.

К ее изумлению, незнакомец смеяться не стал. Сузил глаза, склонил голову.

– Парень? – задумчиво произнес, желая сказать еще. Осекся, подумал, вдобавок нахмурился. – Парень, значит. Парень? – пристально уставился на Тай и не отыскал ни намека на розыгрыш. Тогда шумно выдохнул, тряхнув головой. – Что ж… Я Саф. Не лигген. У меня сердце бьется. Вот, – вытянул руку, – можешь проверить.

Тай долго смотрела на предложенную руку, будто на слух могла разобрать удары, подтверждающие слова Сафа. Нагнулась, подняла острый обломок камня и сжала его. Незнакомец движения не сделал, все так же удерживал на весу руку, тогда Тай с опаской свесилась через валун, на котором сидела ранее, приложила кончик указательного пальца к запястью. Поразилась, до чего прохладная кожа у живого, но под ней отчетливо различался пульс. Он немного успокоил. Однако камень Тай оставила при себе, решив, что он полезнее тупого ножа.

– Откуда ты пришел? – спросила.

Саф в глазах ребенка прочитал иной вопрос, он показался важнее заданного вслух; на него предпочел ответить в первую очередь.

– Я иногда прогуливаюсь здесь, потому что тут тихо, потому что люди опасаются без надобности приближаться к долине, – кивок на высившиеся скалы, тонувшие в тумане. Приметил, с каким интересом дитя бросило взгляд туда же. – Не ожидал, что не один ценю здешнюю тишину. Если я мешаю, то уйду немедленно.

Тай расслабилась еще немного, поняв, что незнакомец готов просто исчезнуть. И цель его нахождения здесь подозрений не вызвала.

– Я из Торна, – быстро добавил Саф, вспомнив место, в которое немногие стремились попасть, и решив, что вряд ли чудная девочка, стоявшая перед ним и всерьез уверявшая, что она мальчик, бывала в тех краях.

Тай ожидаемо вытаращилась на него.

– Это же… – прошептала после паузы, а Саф пытался сдержать улыбку, разобрав восторг в голосе. – В Сумрачной пустыне? Та самая деревня Торн? Там же жуткие твари водятся!

– Айсерги, – подтвердил Саф. – И там солнца нет вообще, потому я такой.

Это объясняло его цвет.

Тай присела на плоскую поверхность валуна. Камень положила рядом.

– Ты их видел?

Саф вернул ладонь на колено.

– Видел.

– У них на самом деле ребра как клетка, а там сердце бьется?

– Как огонь, – добавил Саф. – И цепи есть. Выглядят как большие собаки, ободранные до костей.

– А…

Тай запнулась. Поковыряла пальцем щербинку в камне. Вздохнула, представив бабушку, узнавшую, что Тай просит неизвестно кого отвести неизвестно куда и показать айсергов.

– А я оттуда, – ткнула пальцем в сторону своей деревни. – Я Тай.

– Ты пришла из деревни?

Тай мотнула головой и дернула себя за короткие пряди.

– Знаю, что выгляжу как сестра. Меня все дразнят девчонкой. – Вскинулась. – Но я сильный! И…Колочу всех шутников!

Саф потер лоб, не соображая, в чем подвох. Угроза быть поколоченным этой девочкой в этот раз не вызвала желания усмехаться.

– Тай, – осторожно проговорил. – Сколько лет тебе?

– Восемь почти.

– Насколько мне известно, в той деревне живет довольно много людей. – Как можно прожить в толпе мужчин и женщин и не понять разницы между ними, для Сафа стало загадкой. – И сверстников твоих вроде немало.

Тай кивнула, соглашаясь.

– Вот с ними и дерусь постоянно. У меня сестра есть, Йена. Мы с ней сильно похожи, одно лицо. И… – пожала плечами. – Лучше бы она была похожа на мальчика. А так мне… Сложно, что ли.

Дико как-то, подумал Саф, разглядывая свою внезапную собеседницу. Восемь лет. Немного осталось до возраста изменений, в ходе которых до нее должно дойти, что усы у нее не вырастут никогда, сколько бы носов ни разбила парням.

– А твои родители…?

Тай насторожилась.

– Чего это спрашиваешь столько?

Саф отметил, что обломок камня опять оказался в руке девчонки. Хмыкнул и сменил тему:

– Знаешь, почему ваша деревня так называется?

– Как? Хилескора? – никогда не задумывалась. Тай качнула головой, делая вид, что ничуть не интересно. Саф понимающе улыбнулся.

– Это старое название. Обитель бессмертных. Жильцы сменились, а слово осталось.

– Откуда знаешь? – быстро спросила Тай.

Помнил еще те времена. Саф неопределенно повел глазами.

– Читал, слушал. Я частенько выбираюсь из своей… дома своего, потому что скучно сидеть на одном месте. Хожу, собираю сплетни, слухи, а потом выискиваю в них что-то схожее, одинаковое. Полагаю, что это и есть правда.

– Бессмертные… – прошептала Тай. – У нас тоже есть какие-нибудь чудовища, как в Торне?

Полно. Саф мельком глянул на скалы, сдерживающие чудовищ Сидэ, счел за лучшее отрицательно покачать головой.

– Хочешь, принесу тебе цепь айсерга? – предложил прежде, чем подумал. А, предложив, про себя простонал. Простонав, понял, что слов своих обратно взять не сможет, потому что странная Тай с надеждой сжимала руки, а на лице читалось ожидание розыгрыша.

Любопытно стало, что за сестра Йена, – такая же наивная, как и Тай? И в каком невежестве держат детей их родители. Цель, которую преследуют, обманывая всех.

Просто любопытно.

– Встретимся здесь же, – предложил. – Завтра. Сможешь? Я принесу тебе подарок.

– Завтра? – откровенно удивилась Тай, начиная гадать, на чем же новый знакомый собрался добираться до Торна и возвращаться. – Правда? Ты ветер оседлал?

– Пять недель, – поправился Саф. – Оговорился.

Он ушел сразу, оставив Тай оторопело таращиться ему вслед. Направился в сторону скал, приминая пожухлую траву, свернул, и его силуэт поглотила сизая дымка, окутавшая далекие валуны. Вновь воцарилась мертвая тишина, которую не решались нарушить ни жуки, тихонько переползавшие по былинкам, ни птицы, которых вовсе и не видно было.

Тай постучала камнем по валуну, чтобы убедиться, что не оглохла. Обошла его, присела, трогая смятую солому, где сидел Саф. Вдавила палец в землю, убедилась, что она не рыхлая, не разрытая недавно, что добавило уверенности в подлинности человека, назвавшегося Сафом и обещавшего принести хвост айсерга.

Пять недель, подумала, замирая от нетерпения. Сжала руки перед собой, только представив, как восхитятся мальчишки, когда покажет им кусочек монстра, о котором они только шептались и разрисовывали угольками дощечки, которые после бросали в костер, пряча от взрослых следы своего любопытства. Может, даже попросит Сафа изобразить настоящего айсерга, потому как подозревала, что фантазия ребят далека от реальности. Пожалела, что не спросила о крыльях, о том, умеют ли сумрачные звери летать. Пока мысленно говорила с Сафом, набрала полную корзину мяты и побежала обратно в деревню.

В жидком лесу вдохнула свободнее, хоть и там прохлады не прибавилось. Зато здесь была зелень, поднимающая настроение, и птицы. Ежи копошились в густой траве, а еще жужжали мошки и жуки, которые вовсе не были страшными. Они не напрягали своим присутствием и в то же время позволяли почувствовать себя рядом. Отсюда Тай пошла уже медленнее. Тем более Саф сказал, что нечего бояться, вблизи Хилескоры нет никого из затронутых магией вроде айсергов.