Что Игорька, без сомнения, в ней и привлекло.

Когда молодой муж начал мямлить, что им с Ирой “не обязательно” расставаться насовсем, что они могут встречаться (“Встречаться, ха!” – мысленно хмыкнула Ира) время от времени, что “любовь не ржавеет”, она, ненадолго отступив от имиджа “хорошей девочки”, закатила ему звонкую оплеуху и выставила несостоявшегося “казанову” за дверь уже бесповоротно.

…После развода женихи, увы, косяками к симпатичной криминалистке не повалили, зато повалили сомнительные личности – как правило, женатые и с детьми, а те, что были холосты, обычно представляли собой столь жалкое зрелище, что… уж лучше женатые.

Подруга Иры – Лариска, сама дважды “разведенка”, – советовала “не вешать нос и продолжать поиски”. Ира в ответ на эти увещевания только кисло улыбалась – где искать? В Интернете, кишащем извращенцами, мошенниками и просто – фейковыми личностями?

Среди сослуживцев, большая половина которых была безнадежно и прочно жената, а вторая (меньшая) половина предпочитала проводить досуг в обнимку с бутылкой, “снимая напряжение”?

Тем не менее, Ларке удалось затащить Ирочку в дорогой салон, где она, наконец, решилась превратиться в полноценную блондинку.

– Тебе чрезвычайно идет, – заверила Иру подруга.

Та в очередной раз окинула взглядом себя с непривычно светлыми, с золотистым отливом волосами и подумала, что Лариса, пожалуй, на сей раз права.

– Лишь бы не мозги блондинки, – пошутила Ирочка, надеясь, что психологи, утверждая, что человек должен нравиться прежде всего самому себе, тогда и другим станет нравиться, правы.

…Радость была чуть подпорчена невовремя явившейся в салон длинноногой девицей с настолько безупречной и яркой внешностью (огромные синие глазищи на нежном личике, роскошные темно-каштановые волосы длиной до середины спины, песцовый полушубок и чрезвычайно изящные сапожки (итальянские или австрийские)), что Ира опять ощутила болезненный щипок со стороны своего комплекса неполноценности.

– Такой мне все равно не стать, – пробормотала Ирина.

Подруга поймала ее взгляд, устремленный на красотку (от силы, лет двадцати) и презрительно фыркнула:

– Содержанка.

– Ты-то откуда знаешь? – досадливо отозвалась Ира (слишком уж слова подруги походили на неприкрытую зависть).

– А… как-то мельком услышала от девчонок в салоне. Папик у нее то ли крутой коммерс, то ли банкир…

– Папик?

Подруга посмотрела на Иру с насмешливым удивлением.

– Не знаешь, что ли? Ну, спонсор. Любовник, по возрасту годящийся в отцы. Иными словами, папик.

Ира кивнула. Словцо звучало откровенно погано. как-то липко и пошло.

– А мы с тобой сильные и независимые, – закончила подруга свою неоригинальную мысль.

На что Ира лишь кисло улыбнулась.

*      *       *

По закону подлости (хотя впоследствии она могла бы сказать, что судьба на сей раз проявила не подлость, а благосклонность) Ирине выпало суточное дежурство через неделю, и именно в день ее дежурства произошло очередное ЧП (взрыв (или, выражаясь “толерантно”, хлопок) в здании, где располагался головной офис довольно крупной торговой фирмы). Когда следственная бригада прибыла на место происшествия (место преступления), там уже находились несколько человек.

Ире бросился в глаза высокий и довольно молодой (не старше тридцати пяти) мужчина в дубленке, но без головного убора и с такой соблазнительной, затянутой в американские джинсы, филейной частью, что ей кровь бросилась в лицо.

“Идиотка”, – мысленно обругала себя Ира. Вот что значит одинокая баба – пускает слюнки при виде любого мало-мальски породистого самца…

“Самец” поймал взгляд Иры, который она не успела вовремя отвести, и ей показалось, что в его светлых глазах мелькнули насмешливые искорки.

Впрочем, скорее всего действительно показалось. Лицо его (с правильными и немного резкими чертами) было абсолютно серьезным, даже мрачным.

– Босс? – поинтересовалась Ирочка у своего сослуживца, Горовца.

Тот хмыкнул.

– Смотря как посмотреть. Это Волконский, босс того охранного агентства, с которым у фирмы был заключен договор. Никому не пожелаю такой “головной боли”… впрочем, этот вывернется.

Ира более заинтересованно (хоть, разумеется, исподтишка) окинула взглядом спортивную фигуру руководителя охранного агентства. Странно, но он нисколько не походил на солдафона (каковыми Ира обычно представляла работников подобных структур).

– Не похож на бывшего военного, – вскользь заметила Ирочка.

Горовец фыркнул.

– А он и не военный. Он бывший то ли “фейс”, то ли “грушник”… точно не знаю. Что, приглянулся? Он, кстати, не женат…

– Иди к черту, – огрызнулась Ира, доставая все необходимые инструменты для работы на месте преступления. И больше не отвлекаясь на “интересных незнакомцев” в полушубках и узких джинсах. С насмешливыми светлыми глазами.

…Человек с княжеской фамилией сам подошел к ней, когда Ирочка, практически закончив работу, отошла в сторонку перекурить.

Не успела сунуть в рот сигарету, как ухоженная (что наблюдательный криминалист не могла не отметить) мужская рука поднесла к ее “Винстону” зажигалку.

– Устали? – голос звучал мягко, но отнюдь не слащаво. Не так, как обычно звучат голоса прожженных бабников отечественной кондовой закваски.

Ира неопределенно пожала плечами.

Он смотрел на нее без усмешки, но во взгляде серо-зеленых глаз определенно было что-то ироничное.

“Только не говори, что это не женская работа”, – подумала Ира.

– Я, кстати, Сергей, – сказал мужчина, – Волконский. Агентство “Феникс”.

– А… – Ира кивнула, – Очень приятно, – и после секундной заминки тоже представилась, – Ирина Смородина, криминалист.

Подала руку. Волконский осторожно пожал ее пальцы.

– Не хотите после работы посидеть в кофейне? Тут, за углом, есть приличное заведение, – и, сверкнув короткой белозубой улыбкой, добавил, – Обещаю не охальничать.

Ире так понравилось архаичное словцо, что она, в свою очередь, не сдержала смешка.

А в мозгу очень кстати зазвучал сексуальный баритон молодого Максима Леонидова: “Если он уйдет – это навсегда, так что просто не дай ему уйти…”

*      *      *

Ника (можно просто Вероника)

Что тут скажешь? Нужно быть полной дурой, чтобы влюбиться в парня подруги (бывшей подруги, так и что?), и вдвойне дурой, чтобы на что-то здесь рассчитывать, поскольку…

– Подожди, Ник.

Ника остановилась. Большинство студентов уже разошлись по аудиториям. Они с Настей остались наедине, с глазу на глаз.

– Ну что? – не хотела даже глаз поднимать на эту лицемерную стерву. Кем она прикидывается? После того, как Любаша (староста их курса) раззвонила “по секрету всему свету,” с кем Стаська в действительности время поводит, кому “скрашивает досуг” и обеспечивает сопровождение (иными словами, эскорт), Вероника изменила мнение о подруге на диаметрально противоположное.

Ладно, каждая девушка устраивается по своим способностям и возможностям, Вероника, в конце концов, не ханжа и, будь у нее такие же внешние данные, возможно, подходила к парням с совершенно другими мерками…

Но Дэн, Денис с его светлой улыбкой, его лучистыми серыми глазами, с его добротой, и вообще практически идеальный Дэн, разве он заслуживает такого отношения?

– Я знаю, как ты относишься к Денису, – сказала (эта лицемерная стерва) Настасья, и в ее взгляде Нике даже померещилось что-то, похожее на сочувствие (отчего она еле удержалась, чтобы не вцепиться в рекламно уложенные патлы и как следует повозить бывшую подругу лицом по паркету).

– И что? – буркнула Вероника.

Настенька чуть прикусила нижнюю губку. У любого другого эта привычка выглядела бы дурной, только не у Воронцовой. У нее эта привычка выглядела сексуально.

– Я думаю, это все же не повод нам с тобой враждовать.

Ника промолчала. Что можно ответить на очевидную глупость? Она действительно так думает, или только прикидывается дурочкой?

– И кстати, – голос Настеньки похолодел. Ясно, только прикидывалась. – Мы собираемся оформить отношения официально.

– Что? – Ника задохнулась, будто получила удар под дых. Удар действительно получился. Ментальный удар.

Удар по ней, Веронике. По ее дурацкой мечте, что когда-нибудь Дэн ее все-таки заметит, когда-нибудь оценит…

Слепец.

– Мы собираемся пожениться, – спокойно сказала Настя, – Нравится тебе это или нет.

И повернулась, уже не глядя на бывшую подругу, стала подниматься по лестнице, ведущей к аудитории, где у них должна была состояться лекция, а препод по обыкновению задерживался.

…Кое-как Нике удалось высидеть две пары (не сорваться на истерику), потом она не выдержала и позвонила Денису.

– Мы можем встретиться?

– По поводу? – спросил Дэн скучным голосом.

Собственно, разговор можно было не продолжать.

Однако, Вероника сделала еще попытку.

– Ну… по поводу нас…

– Ник, извини, я сейчас должен бежать на тренировку, – сказал Денис с плохо скрытой досадой, – Давай в другой раз, хорошо?

Другого раза не будет, поняла Вероника.

Вообще не будет никакого раза. Он по-прежнему слепо привязан к своей вероломной стерве, слушает только ее и верит только ей, и не подействуют на него никакие слова, никакие увещевания…

Ника знала. Это ведь была далеко не первая ее попытка что-то ему втолковать, как-то вразумить…

Нет. И слушать не станет.

Слепец.

*       *       *

Денис

…Я и так отлично знал, что Вероника может мне рассказать, о чем поведать.

Это, собственно, все знали.

Включая моего лучшего друга Саньку, которому я не собирался рассказывать о своих подозрениях в отношении Насти от слова “вообще”, если б не его простодушная (до идиотизма) Света, девушка-художница (творческая натура, ага) как-то не ляпнула в компании, что у моей девушки, надо полагать, “крутой папочка”.

Папочка, так и сказала.

Мне, конечно, кровь бросилась в лицо.

Просипел: “С чего ты решила?”

И тогда она (простая как три копейки) рассказала, из какой “тачки” выходила Настя и с кем под руку (блин, под руку!) направлялась на выставку французских импрессионистов, куда сама Светка попасть не могла, разве только по особому приглашению.

Что я мог на это ответить? Делая вид, что не замечаю многозначительного Санькиного взгляда, промямлил, что та, видимо, “просто обозналась”.

А Светка фыркнула – дескать, ей ли, профессиональной художнице (без пяти минут), спутать мою Настасью с другой такой же красоткой…

После чего Санька врезал ей ногой по голени и вытащил из комнаты, не иначе, с целью “сделать внушение” (на тему разговоров в доме повешенного о качестве веревок).

Ну а я, само собой, остался сидеть как оплеванный.

Ибо прекрасно знал, кого могли принять за ее отца (тогда как реально ее отец к тому времени уже год как скончался в возрасте шестидесяти трех лет).

…И вот, таким образом, окольными путями, я регулярно узнавал, с кем моя девушка помимо меня…

Конечно, неспроста. Конечно, не задаром.

Еще был. Не-отец ее официально оформил своим переводчиком-референтом. С положенным окладом.

…Почему я терпел? Почему ее не бросил? Почему хотя бы не разобрался с ней “по-мужски”?

А смысл?

Я просто не хотел ее потерять.

Вот такой элементарный ответ на вопрос “Почему?”

*      *       *

Поездка на турбазу (с хождением на лыжах и проживанием в отдельном уютном “бунгало”) была испорчена сразу же, в первый день, с первого похода по лыжне (точнее, первым же спуском с довольно крутого склона).

Я только успел крикнуть Насте “Осторожно!”, как она грохнулась. Классически упала. На бок. И потянула лодыжку. Так сильно растянула, что на обратной дороге я вынужден был тащить на себе и наши с ней лыжи, и ее, повисшую на моем плече.

Когда мы, наконец, доковыляли до своего бунгало, Настя немедленно растянулась на кровати, не раздеваясь. Шипя и шепотом ругаясь (исключительно цензурно, нецензурных слов я от Настеньки не слышал никогда), стала растирать распухающую лодыжку.

Я нашел в сумке спортивную мазь (захватил с собой, как знал – что-то случится) и эластичный бинт.

Занялся ее ногой.

Ощутил ее пальцы на своем затылке. Ее ласкающие прикосновения. Поднял голову. Она смотрела с улыбкой. Своей особенной улыбкой, которую использовала в особые моменты.

Разведение огня в камине и глинтвейн отложили на “потом”. “На потом”, а после уж “на фиг”.

И все было бы хорошо, все было бы просто замечательно…

…пока в какой-то момент мне не пришло в голову, что ведь ее ухоженные, идеально гладкие ножки, и педикюр, и все прочее, чего затрагивали процедуры в салоне, где она регулярно проводила куда больше времени, чем, мне казалось, ей было необходимо, всё это, по большому счету, делалось не для меня.

Всё это делалось для знатока французских импрессионистов. Кого несведущие дурочки вроде Светки принимали за ее отца (ввиду его “почтенного” – “за сорок” – возраста).

…Настя всегда очень тонко чувствовала мой настрой.

И тут что-то почувствовала. Немного от меня отодвинулась. Уже не улыбаясь.

– Что опять не так, Денис?

Голос у нее похолодел. Да и Денисом она меня называла далеко не всегда. Обычно я был для нее Дэном, Дэнни, а интимные моменты – “тигренком”.

– Все нормально, – буркнул я.

– Знаешь, все еще можно и переиграть, – сказала она спокойно, – Ты можешь забрать из загса наше заявление и заново подать… к примеру, с Вероникой.

– При чем здесь она? – я ощутил досаду. Похоже, Настя попросту “переводила стрелки”.

– Ну, она-то тебе вряд ли когда-нибудь даст повод для ревности, – Настя слегка усмехнулась. Как-то зло усмехнулась. И холодно.

– Не говори ерунды.

– Если ты продолжаешь меня в чем-то подозревать, то лучше не продолжать.

– Ты действительно… его бросила? – знала бы она, каких усилий мне стоило это озвучить…

– Иди ты… – она резко встала, но тут же охнула и схватилась рукой за угол столика, – Черт! Нашел время выяснять отношения, когда я охромела! – в ее глазах было нечто среднее между злостью и смехом, и я оттаял. Я ощутил как никогда остро, как сильно ее люблю… и…

В общем, конфликт был снова спущен на тормозах. Как обычно.

*     *      *

Ира

“Так что просто не дай ему уйти…”

“А ты думаешь, в сказку попала?” – вспомнила Ирочка популярный в соцсетях слоган.

Да. Именно так она и думала.

С самой первой встречи. Точнее, с того “свидания” в кофейне, где Ира заказала себе только чашечку латте, а пирожное перед ней поставил он.

Причем, одно из самых ее любимых. Со свежими ягодами и взбитыми сливками.

– Очень надеюсь, что вы не на диете.

Ира ощутила, что готова покраснеть как школьница. Скрыла смущение за усмешкой.

– Только что собиралась начать.

В его зеленоватых глазах тоже мелькнули смешливые искорки.

– Сделайте одолжение, начните свою диету не сегодня.

Ира “сделала одолжение”.

– Значит, вы – шеф охранного агентства?

Он чуть сощурился.

– Кто вам сказал? Вероятно, шепнул ваш коллега?

Ира кивнула.

– Охранно-сыскного, – уточнил он, – Или просто охранного… с некоторыми дополнительными функциями.

Протянул ей свою визитку. Ира взяла.

– Надеюсь, свой телефон вы мне тоже дадите?

– Какой? Рабочий или…

– Или, – он улыбнулся, – Ваша работа, конечно, в высшей степени почетна… но мне она мало интересна.

– Криминалистика вам не интересна? – Ира ощутила себя слегка задетой.

– Я ее изучал. Не так досконально, конечно, как вы, но… скажем, прошел ознакомительный курс.

– Только не говорите, что тоже заканчивали юрфак.

– Заканчивал, – спокойно подтвердил он, – Заочно. Экстерном. В нашем стране, видите ли, нельзя становиться во главе охранно-сыскного агентства без соответствующего образования.

Ира ощутила неловкость. Да врет, скорее всего…

А если не врет?

Глупых и хвастливых мужчин она теперь не могла.

Но он не производил впечатления ни глупца, ни хвастуна.

Этот спокойный, уверенный взгляд… он ее буквально завораживал.

Как, наверное, матерый кот способен заворожить глупую неосторожную мышку.

– А до этого… до того, как встать во главе охранного агентства, кем вы были?

– Сотрудником структуры с трехбуквенной аббревиатурой, – сказал Волконский небрежно, даже как-то скучающе, делая аккуратный глоток своего “американо”, – Да вам уж наверняка коллеги намекнули.

Ира опять ощутила замешательство и, чтобы его скрыть, переключилась на пирожное (оказавшееся даже вкуснее, чем ожидалось).

– Мне следует вас опасаться?

Он вскинул брови, а после негромко рассмеялся.