В своих кринжово-крупных мышцах. Будто небрежными слоями приклеенных, впопыхах пристроенных, жестоко всаженных в обожжённо-смуглое тело автоматическим метателем шматков мышечной массы.

Я начинаю осознавать.

Что это всё по-настоящему. И на ринге сейчас дерутся. Какое-то чудовище. И мой полуголый Дём.

Сглатываю.

Я так охренела, когда он вышел на ринг.

Что толком не успела его рассмотреть.

А он там в одних шортах и перчатках!

Шок от того, что он будет сейчас драться, замылил мои глаза.

И импульс, рождённый от вида такого гармоничного в своей силе тела, не отработал. Сныкался где-то внутри моего сознания. Ядовитой змеёй в лабиринте огромного особняка.

И если ты не отыщешь – неизвестно, где и когда состоится нападение.

Девушка и мужчина, которые справа от меня, болеют за соперника Дёма и скандируют:

– Кинг-Конг!

А он и вправду похож на самую большую обезьяну не только громадным телом, но и повышенной волосатостью.

Дём делает два шага. Быстрых.

Взметнулся.

По воздуху как по ступеням. Раз. Получает в колено с ноги. Всё равно прёт. Два. По второму колену кулаком. Прёт. Бьёт ступнёй в грудак.

Оба кружат.

Кинг-Конг проводит большим пальцем по воздуху у шеи, как перерезает. Куражится. Задирает ногу, демонстрируя идеальную растяжку и жёлтую намозоленную пятку.

Дём наступает. Загоняет в угол.

Кинг-Конг ступнёй от угла отталкивается. Разворот. Прыжок. И локтем сверху в затылок.

Дём падает.

Волосатый мудила сверху напрыгнул. И руками так замахал. Как тысячу насекомых затоптать кулаками хочет.

Дём ступнёй в бок. Подкинул. Сбросил.

Кулак – лицо. Нога – грудак. Локоть – живот. Ступня – бедро.

Чередой. Выстрелами до пустой обоймы.

А потом я не поняла, как это произошло.

Но вот Дём уже на спине. А Кинг-Конг его за руку держит.

Сука!

Проворачивает сустав. Он трещит несмазанным механизмом.

Подсечка. Дём спиннером по рингу. Пол-оборота.

И снова на ногах. Оба.

Слышу, как скрипят перчатки Дёма. Насупился как зверь. Морщины разрезают лоб. Размноженными наконечниками копий, остриями в переносицу. Пот как кровь течёт.

Ноздри раздувает широко, втягивает запах крови. Глотает вместе с воздухом ярость соперника. Напитывается и звереет.

Удар.

В цель!

Удар.

В цель!

У меня всё внутри заликовало.

Он победит. Победит!

Кинг-Конг увернулся.

Обманывает Дёма. Юркает за спину.

Дём локтем назад через плечо ему в голову. А в ответ в спину получает.

Промедлил.

Волосатый запрыгивает сзади.

И душит.

Лицо Дёма багровеет. Вены на висках выдавливает.

Моё горло затягивает плёнкой.

Я хрипло ахаю.

И мы впервые за бой встречаемся с Дёмом взглядами.

Меня травит моя беспомощность. Серной кислотой разъедает. На части разваливает.

Я уже вскочила с места. И ноги сами группируются, чтобы на решётку броситься.

Ничего не сделать. Но я ближе, хочу быть ближе. Хотя бы ближе. Чем ближе, тем лучше.

Мне только дайте до его соперника дотянуться.

Я зубами. С него кожу. По лоскуткам. Распущу.

И я уже вцепилась в решётку. Вскарабкалась как по лестнице. И на высоте своего роста:

– Давай, Дём! Сбрось его! Сбрось и бей!

Он смотрит. Его губы разжимаются в улыбке. Он мою ядовитую тревогу и безотчётную, самоубийственную ярость, бьющую через край, зачерпывает, и себе как лекарство забирает.

Меняет положение в пространстве. Оседает. И снова вверху. И они назад падают.

Соперник сдавленно охнул. Будто лопнул и начал сдуваться.

И Дём его двумя стопами под рёбра.

Того начинает разворачивать вправо. Но ещё один удар, предплечьем в скулу, задаёт противоположное направление. И его перекручивает как разноцветную спиральную зефирку. Он таким и падает на ринг. Красно-белым. Вывороченным от боли.

Зрители орут как на матче. Реакцией на забитый гол.

Живучий Кинг-Конг вскакивает.

Но я вижу разницу.

Я с чёрным липким удовольствием сцеживаю взглядом с его уродливого тела эту слабость, которая начинает губить последние шансы на победу.

Дём бьёт. Много раз.

Зал затих, упиваясь картечью ударов. Даже моё сердце забилось в такт наступающему Дёму.

Ещё два, и он ударил Кинга-Конга голенью в живот, а хрустнуло так, будто переломало кости.

Но Дём твёрдо стоит на обеих ногах, а соперник согнулся и пятится.

Вихрем на него. Шагнул по грудной клетке. Просвистел воздух.

Трещит толстой скорлупой удар.

Кинг-Конг захрипел. Разинул рот. Как сердце выблевал.

Капа куском окровавленного льда вылетает и катится по рингу. Брызгается алым.

Но Кинг-Конг мотает головой. Стучит кулаками друг об друга. Он рвётся. Шагает вперёд. А глаза как у косого. И рот уже приоткрыт не от чужеродных конструкций на зубах.

Врос в ринг. А сознания уже нет. Раз удар. В щёку. Два ниже. В грудак. Три в живот. Рухнул.

Рука тряпичная. Локтем вверх, под прямым углом. Ногтями в ринг как в песок. И безжизненно падает плашмя на красно-белое. Даже не отлетает.

Я сползаю с решётки.

Дём стоит ко мне вполоборота.

Господи, какой же он красивый.

И как его много.

И как много разного в нём.

Даже оттенки пота разные. И структура тоже. Серебристый. Капельками на лопатках. Мутный. Густой жижей в складках лба. Бликующий. Подсолнечным маслом на животе. Сверкающий. Чистой водой на бицепсах.

Раздаётся звон гонга. Зал орёт.

Дём подходит ко мне. Снимает перчатки.

Снова между нами металлическая решётка. Есть в этом что-то символичное.

Он кладёт руку рядом с моей. И его мизинец, мокрый и горячий, поддевает мой.

И мы с облегчением улыбаемся друг другу.

– А если бы ты проиграл, кто бы отвёз меня домой?

– Я больше не проигрываю. Забыла? А зачем ты полезла на решётку? Если бы упала?

– Забыл? Я больше не падаю.

Глава 17

– Он когда работает вообще? Написывает тебе каждую минуту, – Полина недовольно уминает за правую щёку филе утки с острой сальсой из манго. – Всё, вы через десять часов встретитесь уже. Отдохните друг от друга.

– Нет, вот же извращенцы! Надо такое придумать, – смеюсь над видосиком под названием «Общий портрет коллег после сегодняшней смены», который прислал Дём. – Смотри.

Мастер по аэрографии из Дёминого автосервиса рисует тонкой кистью на пыльной Волге ГАЗ 21 силуэты мужчин, которые удручённо опустив плечи, гуськом тянут за верёвку корабль.

– И чё? – Полина поднимает на меня непонимающий взгляд.

– Бурлаки на Волге. Ахах! Не могу. А ещё этот их мастер – перфекционист до мозга костей. Однажды рисовал девушку с развевающимися на ветру волосами. Так он прядь разноцветную две недели перерисовывал. До нервного тика. Стирал и заново. Всё равно недоволен остался. Даже денег меньше взял с клиента. Представляю, как он стрессует. Пыль-то обратно не приклеишь.

– Мда.

– Сейчас, подожди минутку, пожалуйста, – прикладываю палец к губам.

Я снимаю видео, как пытаюсь в чашке кофе нарисовать из пенки примитивный смайлик, и отправляю свою неудавшуюся попытку Дёму. Со словами: «Портрет меня после твоего видосика. Кстати, даже рука не дрогнула. А сколько у него седых волос из-за вашей затеи?»

Дём:

«Полбашки. Ему есть, чему у тебя поучится. Ты эскиз закончила свой?»

«Да».

«Скинь фотку».

«Разве это интересно?»

«Да. Мне интересно, как работает твоя фантазия».

– Ли-ля! Это неприлично. Не уделять мне внимания, – Полина тянет за запястье.

– Извини. Сейчас.

«Позже скину».

«Скидывай медленно».

И подмигивающий смайлик.

Я хмыкаю.

– С ним так легко, – кладу телефон на стол и подаюсь вперёд. – Ты не представляешь, сколько у него историй. И на меня это так влияет. Хочется и самой в чём-то участвовать. Чтобы тоже было, чем поделиться. Про что рассказать, понимаешь? Я за эту неделю успела столько, сколько за пол-лета не сделала. Ходила в кинотеатр. В музей. Я читала, Полин, книгу 1962 года… – подруга пучит глаза. – «Пролетая над гнездом кукушки» называется. У Дёма просто на ринге кличка в честь одного из персонажей оттуда. Индеец там такой был, Бромден. Вождь. А Дём – он тоже здоровенный, волосы тёмные, кожа загорелая. Но суть в том, что персонаж всё время молчит. И Дём на ринге такой же – как бы больно не было, что бы не происходило – ни звука, понимаешь? Вообще имбовая книга. А ещё я даже нарисовала эскиз кулона в осеннюю коллекцию. Полностью сама придумала. Три часа рисовала. Охренеть я усидчивая могу быть. Сейчас покажу…

– Подожди, давай потом. Ты мне лучше скажи – он знает?

– Что знает?

– Ну… знает, кто ты?

– Конечно. Садимся мы такие на мотоцикл, а я ему: «Кстати, мой папа миллиардер?» Ты так себе это представляешь?

– Нет, лапуль. Ну вот хотя бы тот вечер, когда вы ездили на бой. Он же тебя до дома довёз? А там – квартира в Сити.

– Я попросила его довезти меня до кафешки. Сказала, что встречаюсь там с подругой.

– В два часа ночи? И он тебе поверил?

– Я сказала, что она там работает в ночную смену, – подмигиваю Полине и в очередной раз своей находчивостью горжусь.

Подруга сузила глаза:

– Почему?

– Что – почему?

– Почему ты его обманываешь?

– Я не обманываю. Просто… – встаю, забираю телефон. – Просто так получилось. Слушай, поеду, дорога не близкая. А мне бы выспаться ещё.

– Ну он же наверняка догадывается! Айфон твой последней модели, м?

– Мне кажется, он даже не разбирается, как выглядит последняя модель айфона.

– Да быть такого не может! Он же не с другой планеты.

Я усмехнулась и послала подруге воздушный поцелуй.

Спиной чувствую, каким тяжёлым взглядом она меня провожает.

Это странно, сегодня больше говорила я.

Взахлёб рассказывала, как мы с Дёмом переписывались эти пять дней. Сколько энергии мне это даёт. И как я заинтригована завтрашней встречей.

Но Полина как будто… осуждает меня.

Хотя мы ничего такого не делаем с Дёмом. Просто общаемся. Просто нам есть о чём поговорить.

Я не изменяю Никите.

А то, что Дём не знает, кто я, как выразилась Полина – просто не дошло пока у нас до этого разговора.

Моя малышка везёт меня с музыкой.

И чем ближе я к тому месту, где живёт Дём, тем легче мне становится. Как будто это место силы какое-то.

С ума сойти. Он ведь всё время был рядом…

– Цапелька, – отец встречает меня на пороге. – А где Терентьев?

– Он будет завтра к обеду, – выдыхаю, оказавшись в папиных объятиях.

Сколько мы не виделись?

С январских праздников, охренеть.

– Ты же не сказала ему, что я буду тут? Зассыт.

– Папа! – отстраняюсь. – Он не спрашивал, я и не сказала.

– Отлично. Завтра к нам приедет Щебетов. Хочу, чтобы они с Никитой переговорили.

– Что?!

– Нужно, чтобы твой жених убедил своего отца сотрудничать с Щебетовым.

– Серьёзно?! – ушам своим не верю. – Так ты здесь ради этого?

– Не только ради этого. И тебя хотел увидеть. И дело сделать заодно.

– Я не приманка!

– Лиля, не кипятись. Тебе ведь ничего не придётся делать.

– Не придётся?! Пффффф, – отхожу в сторону, прислоняюсь к колонне, складываю руки на груди. – Ты же знаешь, какой Никита нервный.

– Вот ты и побудешь его успокоительным.

– Почему у меня такое ощущение, что все меня используют?

– Прекрати, – у отца всегда быстро заканчивается терпение, и он больше не намерен сюсюкаться. – Я всё для тебя делаю. Поддерживаю любые твои хотелки. Живёшь где хочешь. Ездишь на чём хочешь и куда хочешь. Путешествия, – загибает пальцы. – Иностранные курсы. Свой бренд спортивной одежды. Свой бренд украшений. А теперь прошу тебя о небольшой услуге, которая ничего не будет стоить. Если мне нужно, чтобы отец Никиты работал с Щебетовым – он будет это делать. Я добьюсь любыми способами, ты же меня знаешь. Между прочим, речь идёт и о твоём будущем.

...

6 7 8

Премиум

(1 оценка)