И много таких моментов, когда теория из учебника не сходится с практикой. Например, упоминается много различных видов репортажей, что запутывает студентов. Они говорят мне: «Существуют репортажи информационные». То есть оказывается, что у нас есть не информационные репортажи. Это же вообще стилистическая чушь. Ведь любой репортаж в принципе содержит в себе информацию. Или: «Репортаж рассказывает об актуальных событиях». А разве репортаж может рассказывать не об актуальных событиях? Здесь всё очень странно, и они заучивают по сути пустые фразы, которые не несут никакой полезной информации. А надо, чтобы они запомнили, что существует тематический и событийный репортаж – больше ничего не надо.

– Теории много, что такое репортаж. Но нам не рассказывают, как же сделать хороший репортаж. В чем секрет?

Когда я поступила на журфак, прекрасный преподаватель Скворцов сказал: «Вы сюда пришли и думаете, что вас научат писать? Забудьте. Здесь вас никто не научит писать». Это правда. И снимать никто не научит. Пока ты сам не будешь делать, ты ничему не научишься. Конечно же, нужно очень много смотреть. На своих занятиях я даю минимум теории, только основу, и мы очень много смотрим. Всем же кажется, что они сейчас придут и изобретут велосипед, а велосипед уже давно изобрели. Нужно просто придумать новые гаджеты для этого велосипеда. Но пока ты не поймешь, как работает велосипед, ты не сможешь придумать гаджеты.

Надо научиться отличать хорошее от плохого, понять, что не нужно «перебиваться»⁹ погонами, бейджами и даже руками. Если только эти руки не настолько говорящие и не показывают чего-то такого. Если в глазах не стоят слезы, то не надо глазами «перебиваться». Это всё вылезает, когда приходят студенты на практику и очень «опытные» видеоинженеры монтажа ставят вот такие перебивки. Не знаю почему, может, им так легче или потому что оператор больше ничего не снял. Я говорю: «Ну, укрупнитесь» – «Полезет сразу «зерно». Так пускай лучше «зерно» полезет. Борюсь с перебивками в виде микрофона, это просто ужасно. А иногда еще перебивка в виде микрофона не своего канала – это совсем «прелесть».

И плюс будущие журналисты должны понимать, благодаря чему этот репортаж интересен, а этот неинтересен. То есть что сделало его таким смотрибельным. Для этого нужно репортаж разбирать «по косточкам», а не смотреть его, как рядовой зритель – по принципу «здесь интересно, а здесь нет».

– Когда смотришь чей-то репортаж, как понять – хороший он или плохой?

В любом случае, должно быть интересно. Телевидение должно развлекать, даже если оно рассказывает о крови, страдании и смерти. Это всё равно развлечение. В журналистике всегда работает правило семи «С»: смех, слезы, смерть, секс, скандал, сенсация, спорт.

– Что вы делаете, когда муза не приходит, а текст написать надо?

Смотрю другие программы для того, чтобы немножечко войти в ритм и вдохновится. Не подтырить что-то, а именно словить волну. Если пишу о звездах, то смотрю, например, НТВ «Ты не поверишь» или «Русские сенсации».

– Есть какие-то приемы письма, которые отличаются от печатных текстов?

Более разговорный язык. Когда я пришла на телевидение еще до «Белорусского времечка», меня прикрепили к журналисту. Он потом ушел с телевидения, пробовал работать в газете. И говорил, что ничего не получается, потому что пишет очень короткими предложениями и это не нравится редактору. Надо написать целую статью в несколько тысяч знаков, а он уже всё сказал. Краткость и разговорность иногда мешают телевизионщикам перейти в печатные СМИ. Хотя мне кажется, что всё это очень индивидуально. Я отрабатывала распределение в газете 2,5 года и потом очень долго, уже работая на радио, подрабатывала в глянце, и это приносило достаточно неплохие деньги. Это хороший хлеб, печатники себя всегда прокормят.

О РАБОТЕ ТЕЛЕВЕДУЩЕЙ И ЗВЕЗДНОСТИ

– С тех пор как вы стали ведущей программы «Репортер «Белорусского времечка», жизнь как-то изменилась?

Нет. Вообще никак. Только таксисты узнают. Я как-то не болею славой. Не было у меня такого, что я этого очень хотела, ходила на кастинги, просилась. Наверное, когда ты чего-то очень хочешь, оно не дается. У меня всё получилось случайно. Сначала я писала тексты для Олега Титкова, потом у него появилось еще несколько программ, и стали искать нового ведущего. Искали парня на кастинге, все по очереди пробовались. А так как я писала тексты для ведущего, Ольга Шлягер сказала: «Давай, ты тоже почитаешь перед камерой». Я просто почитала свой же текст. Директор телеканала Сергей Кухто отсмотрел кастинг и сказал, что меня можно попробовать. Но я воспринимаю себя больше журналистом, чем отгламуренной ведущей. Я очень люблю съемки, когда журналист — «в поле». Если бы я сама не писала, не снимала, я бы тогда не понимала ценности этой профессии и вообще этого кайфа. Ты пришел и прочитал чужой текст – и это всё твое телевидение, вот этот час, который ты там записал. Я включена в процесс полностью, потому что я еще и шеф-редактор программы. Когда ты вовлечен в процесс, ты не чувствуешь себя звездой.

– А вообще звездность и журналистика – это совместимые понятия?

Журналист должен быть честолюбивым и где-то в душе хотеть, конечно, стать генералом. Такие конкурирующие моменты очень подстегивают. Он должен смотреть, что делают другие, не завидовать, а подмечать: «О, классно, хорошо написал. Интересно, а я так смогу?» Такие моменты по-доброму подбадривают, позволяют идти вперед, не расслабляться. Потому что когда ты успокаиваешься, тут же тебе что-то прилетает. Звездность в хорошем смысле слова – это желание сделать лучше, усовершенствовать и не заплыть профессиональным жирком.

– Вы – один из немногих журналистов, кто журналист по образованию, сам пишет текст и ведет программу. Так легче работать?

На самом деле, так легче. Потому что когда ты пишешь для кого-то, все эти инверсии, они не всем понятны, как вообще их читать. У меня мой текст весь в правках, потому что я распечатываю его и потом еще ручкой исправляю. Вообще отвыкла писать для кого-то. Потому что когда пишешь для кого-то надо и ошибочки все исправить, несогласования, которые написала, потому что муза пришла, и ты быстренько всё это записала.

О КРИТИКАХ, ТАЛАНТЕ И КУМИРАХ

– Часто критикуют вашу работу?

На радио критиковали постоянно, потому что я была совсем молодой, на каком-то этапе мне даже казалось, что у меня вообще ничего не получится. А когда я пришла на телевидение, мой сюжет сразу попал в первый эфир «Времечка», это было очень почетно. Я понимала, что мне нравится то, что я делаю, и это нравится людям. Это большой плюс. Потому что когда нет ситуации успеха, мне кажется, ты дальше ничего не сможешь сделать. Ты же не можешь посмотреть в глаза всем своим зрителям и понять хорошо ты сделал или плохо. И когда ты понимаешь, что ты поменял чью-то жизнь, формируешь какое-то новое пространство своим произведением, ты от этого получаешь удовольствие. Если этой отдачи нет, по разным причинам, то очень грустно, значит, ты вещаешь «в космос». Сейчас можно посмотреть количество просмотров твоей программы в интернете, рейтинги есть. Это, безусловно, важно.

– А комментарии зрители пишут?

Если и пишут, то не журналисту, как хорошо сделан сюжет, а по поводу происходящего. Мы еще некоторые вещи провоцируем сами. Недавно попросили музыкального редактора с радиостанции проверить все песни конкурсантов отбора на «Евровидение» на плагиат. Там нашел, сям нашел. Конкурсанты всё отсматривают и пишут: «А, мы бы тоже хотели поучаствовать». Потом приходят на радиостанцию на интервью: «Саша, почему ты в моей песне ничего не нашел? Какой бы был информационный повод». Или наоборот: «Нет, там не те ноты, нет никакого плагиата». Получается, что ты уже какую-то реальность сформировал и этим немножко людей взбудоражил. Тогда ты понимаешь, что то, что ты делаешь, вызывает какой-то отклик. И тогда пишут в комментариях: «Вот у этого плагиат, всё понятно». Раз привлекает внимание, значит, мы движемся в правильном направлении.

– Вы бы сказали, что ваш творческий путь был гладким?

Я вообще из тех, кто должен очень много трудиться, только тогда что-то будет. Есть какие-то моменты, что, да, повезло. Но на самом деле мне с трудом даются профессиональные победы. Нет такого, что села, написала за час и пошла вся такая умная и красивая в эфир. Сейчас мы два месяца работали над отбором на «Евровидение». Это ежедневные съемки, еженедельный отсмотр видео длиною в 7 часов. Ты должен его отсмотреть, выписать каждый лайф¹⁰. И потом ты еще пишешь всю ночь. Нет, я не золотой ребенок радио, как меня когда-то называл один из начальников: «Золотой ребенок радио – вся такая талантливая пришла, и всё сразу получается». Чтобы взбить молочко, надо лапками поработать.

– Талант играет в журналистике какую-то роль?

Я считаю, что способности играют роль и трудолюбие. Талант можно пропить, закопать, можно лениться и при этом быть талантливым. Журналистика – это ремесло, а не искусство. Этому можно научиться. Понятно, что у кого-то, что он такой талантливый, раз-раз и всё красиво вырисовалось и написалось. А кому-то придется посмотреть, как это работает. Так что если есть острое чутье реальности, когда ты можешь подметить какую-то интересную деталь, то журналистике можно научиться. Должно быть сильное любопытство к жизни. Люди должны интересовать. Хотя журналисты приходят к тому, что начинают относиться к своим героям как к материалу. Вот сейчас мы вас попользовали, всё расспросили, довели до слез, ага, спасибо, до свидания.

– Были моменты, когда вообще хотелось уйти из профессии?

Было на радио. Когда ты каждый час читаешь новости, творчества мало и кажется: ради этого ты учился на журфаке? Для того чтобы редактировать и читать новости, необязательно было столько всего знать. Вот тогда было такое состояние. Мне не хватало самореализации и хотелось большего драйва.

– Детские мечты о журналистике подтвердились?

Наоборот. Мне хотелось в «горячие точки» и этого мне не хватает до сих пор. Я ожидала большего романтизма от профессии. 90-е – там за всё убивали, все шли в журналистику, потому что боготворили Влада Листьева и Леонида Парфенова. Тогда, в принципе, телевидение было модным. Сейчас его никто не смотрит. Сейчас блогерство и гонзо-журналистика¹¹ в моде.

– Через вас проходит много студентов и практикантов. По вашим наблюдениям, что с ними не так?

Всё с ними так, просто они немножечко другие. Они хотят всего и сразу. Хотят сразу зарабатывать, и если не получается, они быстренько меняют свою сферу деятельности. Я пытаюсь понять, что они смотрят и понимаю, что они вообще ничего не смотрят. Мне очень нравился раньше телеканал «НТВ». Возможно, сейчас это не лучший пример журналистики, но тогда это было очень живо и модно. Всё, что сейчас есть на других каналах, как ни странно, было придумано там. Потому что «НТВ» полностью позаимствовало западную модель журналистики. Это было круто и смело. До этого был «Взгляд», который шел бесконечное время. Тогда это было мегакруто, и журналисты были такими важными людьми, они реально меняли всё. Наверное, ощущение того, что ты делаешь что-то важное и нужное, это и есть самый главный журналистский кайф. Сегодня ты покажешь эфир, а завтра хоп – и человеку дом построили на пепелище.

– Что посоветуете начинающим журналистам и тем, кто давно в профессии?

Нужно смотреть. И мотивация должна быть другой. Не то, что «хоп» и – сиюминутная слава: в кадре тебя показали, и на тебя подписалось 100 тысяч человек. Если ты хочешь сделать что-то интересное, то должен рассказать людям то, что они до этого не знали, раскопать что-то невероятное. Сейчас много документальных фильмов, снятых красиво, но вроде тема есть, а ремы¹² нет. Ничего человек не исследовал, ничего авторского нет. И это грустно. Понятно, что время такое: 15-секундный ролик, короткий текст, никто вчитываться не будет, всё должно быть быстро. Тут же сняли и тут же показали. «LifeNews» придумали целые программы для мобильных корреспондентов. И вот у них уже в эфире видео, на котором Кэти Топурия изменяет мужу. Это все снимается обычным человеком, который в тот момент находится рядом. Всё меняется и отношение к профессии тоже. Но всё-таки первоначально целью прихода в журналистику должна быть не легкая слава, а желание сделать что-то новое, тогда это будет иметь какую-то пользу и успех. Успех не как пустая слава, а как любовь и признание.

Март 2017 г.