ГЛАВА 12

Вечером того дня я сидела в открытой лоджии своей комнаты на втором этаже дома бабушки и деда. Окна выходили на запад, и потому небо, над головой бывшее уже совсем темным, на горизонте было все еще голубым, будто можно было сделать всего несколько шагов, чтобы перегнать наступающую ночь и вновь окунуться в прожитый день.

Я с ногами забралась в кресло-качалку, закуталась в теплый плед и смотрела, как у самого горизонта тонет в набегающих волнах ночи алый закат.

Внезапно в комнате на туалетном столике завибрировал телефон. Я откинулась на спинку кресла-качалки, и оно мгновенно пришло в движение, как и бледнеющий горизонт, маятником закружившийся на чьем-то рассвете. Телефон продолжал вибрировать, испуская жалобные глухие звуки. Я поднялась с кресла и прошла к столику.

На телефоне светился незнакомый номер. Мне даже невольно подумалось, что это какой-нибудь работодатель спустя два месяца вдруг вспомнил обо мне. Устало потянув за зеленое кольцо на экране мобильного, я поднесла телефон к уху.

– Здравствуй, Вера, – услышала я тихое приветствие.

– Кто это? – озадаченно спросила я.

– Это Глеб.

Я невольно испустила короткий вздох.

– Как ты узнал мой номер?

– Не бойся, никто из твоих подруг не давал мне твой номер без твоего разрешения.

– Понятно, – коротко ответила я.

– У тебя как завтра день? Напряженный?

Глеб говорил бойко и уверенно, будто, прежде чем позвонить, он сто раз отрепетировал разговор перед зеркалом.

– Завтра меня не будет в Москве, – сказала я. – А что ты хотел?

– Я подумал, что можно было бы куда-нибудь сходить.

Я вскинула брови.

– С тобой? – вырвалось у меня.

– Почему бы нет?

Несколько мгновений я молчала.

– Завтра я занята, – коротко сказала я, не найдя более подходящего ответа.

– Хорошо, тогда в другой раз.

– До свидания, Глеб, – произнесла я, решив побыстрей закончить не имеющий продолжения разговор.

– Всего доброго, Вера, – услышала я, прежде чем отключить вызов.

Вернув мобильный телефон на прежнее место, я как будто мгновенно забыла о звонке. Мысли сразу же перенеслись туда, где был в эту минуту он. Бледнеющий горизонт и мечта, все больше поглощающая меня…

Альбина выглядела на редкость счастливой. Накрутив на вилку спагетти, она изящно отправила их в маленький ротик.

– Верочка, скажи мне, какие у тебя планы на выходные? – спросила она меня, накручивая на вилку следующую партию.

Я оторвала взгляд от салата с рукколой и посмотрела на подругу.

– В субботу приезжает Павла, – отозвалась я, возвращаясь к салату. – А воскресенье пока свободно.

– У меня есть к тебе предложение, – сказала Альбина, отодвигая от себя пустую тарелку. – У Егора намечается небольшая командировка, так что я приглашаю тебя к себе.

Я подняла глаза на Альбину, которая, держа на весу чашечку с кофе, выжидающе смотрела на меня.

– А… Егор не будет против? – помедлив, спросила я.

– Да нет же, что за глупости! – отмахнулась Альбина. – Он у меня замечательный! К тому же, если сказать честно, это была его идея.

– Тогда я только за, – улыбнулась я.

Симпатичное личико Альбины ответно озарила счастливая улыбка.

– Откроем с тобой бутылочку вина, – Альбина лукаво посмотрела на меня, – закажем обалденно вкусную пиццу и хорошенько отдохнем после шестидневной рабочей недели… – Поймав мой насмешливый взгляд, Альбина быстро добавила: – Это я сейчас про себя.

На эти ее слова я тихонько засмеялась.

Когда мы вернулись с обеда и зашли в отдел, я уже по привычке обвела взглядом помещение, ища глазами незнакомца. Вот он, стоит у своего стола и перебирает какие-то папки. Вот он поднимает голову, и его взгляд падает на нас. Мне кажется, или я вижу на его лице улыбку? Я сразу же почувствовала, как мои губы сами собой растягиваются в немом ответе, как глаза жадно впитывают это его короткое, но такое ценное внимание. Я вижу его взгляд, обращенный… уже не ко мне. Обернувшись к Альбине, я обнаружила на ее губах след улыбки, а в глазах – некую тень. Я почувствовала, как холодок пробежал по моей спине.

– Вы знакомы? – вырвалось у меня прежде, чем я успела придать голосу тон безразличия, а мыслям – относительную ясность.

Альбина в первое мгновение не посмотрела на меня, а только улыбнулась и пожала плечами, после чего наклонилась ко мне и как будто по секрету тихо заговорила:

– Мы познакомились с ним в субботу. Его зовут Федор, он тоже новенький – пришел недели на две позже тебя. Очень хороший парень! Образованный, основательный. Я советую тебе к нему приглядеться…

Эти слова Альбины заставили меня глубоко и судорожно вздохнуть от горячей волны удовольствия. Вот оно, обещание счастья, которое совсем скоро будет безоговорочно принадлежать только мне!

Я не сразу заметила Глеба. Мы с Альбиной вышли из стеклянных дверей офиса и направились в сторону троллейбусной остановки, когда боковым зрением я заметила пеструю точку на фоне объятого осенним сумраком пространства, и через несколько секунд передо мной вырос Глеб в не по сезону светлом пальто.

– Привет, – улыбаясь, сказал он.

Альбина остановилась следом за мной и заинтересованно обвела Глеба оценивающим взглядом.

– Ты следишь за мной? – без интонации в голосе спросила я.

Альбина, коснувшись моей руки, деликатно отошла в сторону, оставив нас наедине.

– Так невозможно, – сказал Глеб. – На выходных мне не удалось тебя поймать, и я решил сделать это в будни. Я предлагаю немного пройтись, чтобы больше узнать друг друга…

– Я не могу сейчас.

– А завтра?

– И завтра не могу.

– Что-то слишком занятая ты…

– Вот так.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Сотрудники офиса постепенно выходили из здания – многие сидели со мной в одном отделе и теперь с интересом поглядывали в нашу сторону.

– Извини, меня ждут, – бесстрастно сказала я и, не дожидаясь продолжения этой утомительной для меня беседы, развернулась на каблуках и направилась к Альбине.

– Кто это был? – спросила она, искоса глядя на меня.

– Какой-то сумасшедший друг Павлы, который вот уже две недели преследует меня.

– А он не так уж плох, – подтолкнула меня в плечо Альбина.

– Может быть, – неопределенно произнесла я. – Только он не тот, кто мне нужен.

– Знаешь, – сказала Альбина, – когда я встретила Егора, то тоже подумала, что он не тот, кто мне нужен.

Троллейбус медленно ехал по Садовому кольцу, которое красными, как у чудовища, глазами смотрело в черное московское небо. Я сидела у окна и в отражении пыльного стекла видела свое лицо и светлые волосы Альбины, которая что-то говорила мне. Стекло запотевало от моего дыхания – значит, на улице холодало.

Густой пар вырывался из приоткрытых губ, растворяясь среди миллиардов частиц атмосферы узких московских улочек. Перед моими глазами уже три дня стояла его улыбка, обращенная не ко мне, его взгляд, скользнувший по мне и Альбине и не задержавшийся ни на одной из нас. Нужно набраться смелости и заговорить с ним. Нужно набраться смелости…

ГЛАВА 13

Квартира, которую снимали Альбина и Егор, находилась в новом высотном доме и была довольно просторной и светлой. Комната и кухня были совмещены и разделялись только столешницей. В комнате стоял мягкий светлый диван и стеклянный столик, а в углу, у широкого окна, на светлой керамике пола зеленела драцена.

Альбина, в домашнем костюме и плюшевых тапочках, прижимая к груди мобильный телефон, провела меня в комнату и усадила на диван.

– Располагайся пока, – шепнула она мне. – Мне позвонил Егор. Сейчас попрощаюсь с ним и вернусь. Будь как дома, – бросила она и ускакала на кухню, едва слышно разговаривая по телефону и время от времени весело хихикая.

Было только четыре часа дня, а на улице уже смеркалось. За светлыми занавесками виднелся бледный свет загорающихся окон соседнего дома. Плотных штор в квартире не было, и оттого казалось, что квартира была полна света и воздуха.

– Знаешь, что у меня есть? – вдоволь нахихикавшись по телефону, прощебетала Альбина, обращаясь ко мне, и открыла дверцу серебристого холодильника. Она извлекла из холодильника бутылку белого вина и, захлопнув дверцу, продемонстрировала мне ее, после чего вышла из-за столешницы и прошла к столику у дивана. – Настоящий рислинг!

Рислинг действительно был настоящим – густой букет из яблока, груши и меда. Чувственный и изящный, он опьянил нас быстрее, чем мы успели открыть остывающую пиццу с морепродуктами.

– Мы с Егором вместе учились, – почти шепотом произнесла Альбина в такт шелесту дождя, который внезапно накрыл город своим серым пледом. – До него у меня уже был один… молодой человек, с которым я встречалась довольно долго. Тогда я думала, что это любовь. Знаешь, настоящая любовь, без лжи и обмана, полная самоотдачи и страсти. Но оказалось, что я ошиблась. Была только страсть, неживая и бессмысленная. Он изменил мне, а я не простила. Я никогда не подбираю объедки… – Альбина на несколько мгновений замолчала, обратив взор туда, где в отражении темных проемов окон сидели мы, а по нашим теням стекали холодные потоки. – Мне впервые в жизни было так больно. Сначала я долго горевала, а потом решила, что все это к лучшему. Ведь все всегда происходит к лучшему – такая мысль очень облегчает жизнь. Он вернулся, просил прощения. Я даже сначала поддалась. А потом поняла, что я так не могу. Я больше не верила, потому и не могла. А потом появился Егор. Он появился как-то сразу, и я подумала: а почему бы и нет? Вот так все и началось – как будто несерьезно. А теперь у меня нет человека более родного, чем он. Не считая родителей, разумеется, – улыбнулась Альбина. – Знаешь, все в жизни устроено как-то по-особенному мудро. Закономерно. Правильно. Только вот как в себе найти эту мудрость… не знаю.

– Я где-то читала, что мудрости свойственна юность, а отнюдь не старость, – сказала я. – Наверное, просто всему свое время.

Альбина ответила не сразу. Она сидела на диване, подогнув под себя ноги, и крутила на безымянном пальце правой руки маленькое колечко с небольшим камушком.

– Время, – наконец просмаковала она слово, – самая неразумная вещь на свете. Иногда кажется, что жизнь человека… его век разделен на эпохи. В каждой есть свое начало и непременно свой конец. Есть свое счастье и своя печаль. Но для каждой эпохи они разные. И когда заканчивается одна, то кажется, будто то, что было всего несколько дней назад, осталось далеко-далеко позади, будто было это и вовсе не на прошлой неделе, а когда-то очень давно и совсем не с тобой.

Дождь становился сильнее, поднялся ветер. Во всей квартире горел один только ночник рядом с диваном. Было тепло, занавески были отдернуты, и в черном квадрате окна, стекая по стеклу, мерцали маленькие точки освещенных окон соседних домов.

В тот вечер Альбина показалась мне другой, что-то изменилось в ней, какая-то тень легла на ее лицо, а глаза обволокла непостижимая пучина. Альбина была все так же улыбчива и благодушна, но речь ее была особенно тиха и многолика, будто вовсе не она говорила все, а кто-то в ней произносил помимо ее воли фразы. Или, напротив, она озвучивала то, что не хотела говорить, но и не сказать того было для нее недопустимо. В тот вечер я как будто заново узнала ее, и все в ней показалось мне новым. Но я не говорила ей об этой замеченной мною перемене – мы много говорили о своей прежней жизни, как говорят люди, которые строят между собой крепкое основание для будущего.

Альбина не была проста и прямодушна. Была в ней некая скрытая от глаз глубина, которая завораживала меня и заставляла с трепетом относиться к своей подруге. Трепет этот нельзя было назвать благоговением – напротив, это был своеобразный страх перед неизведанным и невидимым. Казалось, она хранит какой-то секрет, опасный, быть может, даже для нее самой, но еще более опасный для окружающих. Она говорила о многих вещах, каких не расскажешь простой приятельнице, но все же в глубине ее глаз я видела тень этого секрета, который оставлял в моей душе след недосказанности.

Все дни и разговоры, проведенные с Альбиной, всецело и прочно расположили меня к ней. Я безоговорочно верила Альбине, ее трезвому суждению и бесстрастному расчету, который так рано зародился в ней. У нее был твердый характер и ласковый взгляд – сочетание хищника, опасного, но в то же время самого преданного, потому как такие характеры не знают предательства и не терпят лжи. Они прямолинейны и хитры и в то же время необыкновенно самоотверженны – качество, которое покрывает все остальные.

Мы много говорили, будто заново проживая навсегда ушедшие дни. В тот вечер я ни о ком не думала и никуда не стремилась. Я была в своем времени и на своем месте, что так необыкновенно редко для юного ищущего ума.

Моя решимость заговорить с Федором достигла предела, когда я увидела, как Альбина, несколько минут назад вышедшая из отдела с какими-то папками, вернулась в сопровождении улыбающегося Федора. Она перекинулась с ним несколькими фразами, после чего направилась к своему рабочему месту. Федор, улыбка на лице которого постепенно гасла, оставляя за собой тень благодушного расположения духа, прошел к своему месту и, опустившись в кресло, со вздохом откинулся на спинку – так обычно делают люди, когда что-то их особенно веселит.

Накануне вечером, когда я вернулась от Альбины, мне снова звонил Глеб. Сначала я не хотела отвечать на звонок, но когда он позвонил в третий раз, то не ответить мне не позволила моя нервная система.

– Назревает одно мероприятие на следующих выходных, – сказал он после короткого приветствия. – Надеюсь, на них у тебя запланировано меньше дел?

– Ну, планы есть, да, – ответила я. – А что ты хотел?

– Ну хоть денек свободный? – едва ли не плаксиво протянул Глеб. – Планы-то у всех есть…

– Я пока не знаю, – сказала я, все же оставляя за собой право выбора. – Скорее всего, я буду занята. А что за мероприятие?

– По случаю премьерного показа нового фильма. У меня есть несколько пригласительных. Павла наверняка тоже пойдет. Я очень надеюсь, что эти твои планы все-таки изменятся. Кстати, – добавил Глеб, – я даже когда не сказал, а ты уже – не получится.

Я прикусила губу, не найдясь с ответом.

– А ты, случаем, не спортсменка? – помедлив, спросил Глеб.

– В каком смысле?

– Просто обычно субботы тренировками забивают.

– Нет, я не спортсменка.

– Ладно, – вздохнул Глеб. – В общем, подумай. До выходных есть время.

Теперь, когда будни вновь захлестнули меня, я и вовсе забыла об этом разговоре и рассуждала только о том, какой предлог для знакомства с Федором можно было придумать.

Предлог этот возник в тот же день, вечером. Рабочий день подходил к концу: выключались компьютеры, гасли мониторы, а сотрудники один за другим покидали свои рабочие места. Стрелка на настенных часах медленно ползла к семи, а рука Федора в белоснежной рубашке продолжала покоиться на черном подлокотнике офисного кресла.

Когда стрелка на часах перевалила за шесть и все стали постепенно собираться домой, а Федор даже не подавал намека на окончание рабочего дня, я решила подождать немного, чтобы уйти с работы вместе с ним. Ко мне подошла Альбина, предварительно улыбнувшись на прощание Федору, и спросила, не собираюсь ли я домой. Я ответила ей, что мне нужно подготовить к следующему дню кое-какие документы, – голос мой прозвучал устало, глаза были полны убедительной печали. Альбина, предложив подождать меня и получив решительный отказ, уехала, предоставив мне возможность без ее бдительного внимания познакомиться с Федором.

И вот было уже семь часов вечера, а Федор, казалось, даже не собирался уходить домой. В здании постепенно тушили свет, и только настольные лампы горели яркими белесыми пятнами. Тогда я в задумчивости уставилась на монитор своего компьютера, обдумывая новый план действий, – сидеть до полуночи в офисе мне не хотелось, пусть даже ради возможности познакомиться с симпатичным парнем.

Нужно обратиться к нему за помощью – банальный способ. Но чем он может мне помочь? Со своей работой я успешно справлялась сама, и моя начальница уже не раз хвалила меня за раньше установленного срока выполненную работу. Бутылки воды с тугой крышкой у меня тоже не было. И компьютер у меня никогда не зависал. Был, правда, один случай, еще в самом начале, когда даже пришлось вызывать программиста – тогда я нажала… А что, если?..

С гулко бьющимся сердцем и мраморными ладонями, предварительно припудрив покрасневшее лицо, я поднялась со своего кресла и направилась к столу Федора. Казалось, он не видел ничего вокруг, кроме прямоугольника монитора и листов с цифрами и печатями.

– Извини… – набрав в рот побольше воздуха, выдохнула я. – Ты не поможешь мне?..

Несмотря на то, что я чувствовала себя абсолютно уверенно в глазах молодых людей и никогда не испытывала в их обществе стеснения, в ту минуту, когда Федор обратил ко мне свое лицо, а глаза его встретились с моими, у меня задрожали коленки и я готова была упасть навзничь. Глаза у него были темные, как гречишный мед, взгляд – умиротворенным и уверенным.

– Да, конечно, – сказал он самым родным на свете голосом.

Он прошел следом за мной к моему принудительно прекратившему свою работу компьютеру и опустился в предложенное ему кресло. Я подкатила к столу пустое кресло своего соседа и села рядом с Федором.

Это были едва ли не самые счастливые минуты моей жизни – начало, сладостное и обещающее, кажущееся бесконечным и погружающее в призрачный сон. Самое большое ликование в жизни случается тогда, когда ты рядом с человеком и точно знаешь, что человек этот должен принадлежать тебе, чувствуешь, что все в нем привлекает тебя и дополняет, что голос его – самый сладостный звук на свете, а взгляд вобрал в себя всю полноту мира. Да, именно точно знаешь, и тогда мне казалось, что я знаю. Какое-то десятое чувство подсказывало мне, что это он, что я ждала его и что мой самый первый сон был посвящен ему. Совсем не всякий понравившийся нам человек пробуждает в нас подобные чувства. Я была уверена, и уверенность эта заполняла всю меня, рождая в душе восторг.