– Узнала я тебя, как же не узнать! Ты мальчишка Бика, верно? Сын красотки Виолики, говорю? – старуха тихонько засмеялась. – Ты, я вижу, хорош сейчас, золотом в лавках платишь! Вместо того, чтобы так взять, как твоя матушка и сделала бы. Что, владетельный папаша к себе взял?
– Что?! Нет… – Эдин растерялся.
Ему хотелось убежать, но ноги приросли к земле.
– Конечно, нет. Он ведь не из этих мест, верно? – продолжала старуха. – Может, тебя усыновил тот лорд, с которым ты был в Храме? Хотя не очень-то он похож на знатного!
– Что ты знаешь про моего отца, сударыня? – спросил Эдин враз севшим голосом.
Старуха улыбнулась, показав Эдину остатки зубов.
– А ты, значит, милый, ничего и не знаешь? Что же с тобой приключилось, а? – она опять тронула край его плаща. – Хорошая вещь, недешевая. Так с кем ты? И откуда денежки? Ты, что же, сделал ручкой пройдохе Бику?
– Меня наняли… тут, неподалеку, – нашелся Эдин. – Расскажи мне об отце, пожалуйста. Кто он?
– Наняли? – заинтересовалась старуха. – К приезду короля, что ли?
– При чем тут король?..
– Как это при чем король? Сюда скоро заявится толпа вельмож с их кошельками и красивыми вещичками, и ты не знаешь, при чем тут все это?
– Нет! Совсем не понимаю.
Впрочем, понимать-то её Эдин начал, но его вовсе не радовало такое понимание.
– Твоя мать была ловкой девочкой, – сказала старуха, – думаю, и ты должен быть не промах. Или не знаешь, за что она оказалась в Зиндаре? Так я и поверила, милый. Хоть Кора уже и старая, но её ум еще не высох.
Вот это да. Кто же не знает про Зиндар, самую большую в Кандрии тюрьму для воров, мошенников и прочих проходимцев?
– Мне нужно узнать про отца! – умоляюще сказал он, – прошу, расскажи, что знаешь!
– А мне нужны монеты, – отрезала старуха, – видишь, как я поизносилась. Ну? Сразу говорю, той красивой штучки, что ты купил, мне будет маловато. Хотя ее тоже давай. Известие о таком отце, как у тебя, дорогого стоит!
– У меня больше нет денег! – Эдин оглянулся, ища взглядом Якоба, но того, как назло, не было видно.
Впрочем, не слишком хотелось посвящать в такое дело даже Якоба – пока сам не понял, что к чему. Да и вряд ли у Якоба с собой много денег.
– Нет денег? Что за разговоры? Это песенки для слюнтяев, милый, а ты, вижу, уже мужчина, – старуха сверлила его буравчиками-глазками. – Нет, так добудь. Хочешь, по доброте своей прямо тут укажу тебе парочку раззяв с толстыми кошельками? Это им повезло, что кошельки еще при них, так чего теряться? Мне кошелек, тебе хорошие вести! А? Чему стоящему научил тебя твой фокусник?
Она и это про него знает!
Якоб мог бы помочь. Но намеки нищенки про мать начисто отбивали охоту привлекать посторонних. Он этим намекам не верил, потому что не мог верить и не хотел, но резон тут был, недаром кодекс цирковой гильдии грозил изгнанием за воровство. Просто циркачи – сильные и ловкие люди, много чего умели. Эдин, например, без труда мог бы стащить любой кошелек у кого угодно, и не только кошелек. Но не делал он этого никогда, и не собирался!
А вот узнать по отца он мечтал всю жизнь. Даже если этот отец и слышать о нем не захочет.
И никак невозможно было расстаться с ожерельем из голубых цветов. Оно лишь для Аллиель.
Он посмотрел в глаза старухи. Ага, вот что: надо не просить, не умолять, надо попробовать самому назначить цену.
– Кошельки я воровать не стану, сударыня. И денег у меня больше нет. Но я привезу… четыре золотых. За рассказ про моего отца.
Нищенка затрясла головой.
– Нет, милый, этого мало. Не скупись, думаешь, пройдоха Бик тебе когда-нибудь расскажет? Да никогда в жизни. А эта дура Мерисет…
– Ага, значит, они тоже знают? – Эдин улыбнулся. – Хорошо. Они точно согласятся на мою цену. А ты ищи другого дурака. И кто еще заплатит четыре золотых за известие, кто мой отец? Без которого мне нынче и так неплохо.
Все-таки недаром он ходил по рынку с Димерезиусом и скучал, слушая, как тот торгуется.
Эдин повернулся и пошел вдоль рядов, ожидая, что нищенка спохватится и догонит его, или позовет. И при этом страшно было – а не позовет, что тогда делать? Как договариваться, и что она ещё потребует?
Внезапно чьи-то сильные руки втянули его в щель между лавками. Он и подумать ни о чем не успел, тем не менее дал кому-то подножку, кого-то боднул, а рука потянула из ножен меч. Но тесно было и неудобно – не развернешься! И вдруг всё померкло…
Когда Эдин пришел в себя, он лежал на тюфяке в тесной клетушке без окон, рядом на табурете сидела молоденькая девушка в простом платье и переднике, не иначе трактирная служанка. Девушка тут же убежала, и почти сразу пришел Якоб. Эдин перевел дух – значит, всё в порядке.
– Ты как, юный раззява? – Якоб нагнулся к нему. – Лекарь не нужен?
– Зачем мне лекарь? – Эдин сел, при этом не удержался и схватился за голову. – Да нет, ничего. А что случилось?
– Хочешь медового сбитня с булочками?
– Конечно, – ни капли не усомнился он.
– Тогда, похоже, и правда ничего. Полежишь еще? Или иди за стол.
Дверь из закутка с лежанкой вела в комнату побольше, там стоял длинный стол, за которым…
Эдин взглянул и всё вспомнил, потому что за столом сидела старуха-нищенка. Неподалеку от нее возвышался огромный мужчина, весь заросший густыми волосами – только глаза и были видны на лице. Мужчина и старушка угощались ветчиной и кашей, и тут же стояла внушительная глиняная бутыль с вином и огромное блюдо с пирожками и еще всякой всячиной. Старуха скосила глаз на Эдина и дурашливо подмигнула ему – видимо, к содержимому бутылки она уже приложилась.
– Все хорошо, – Якоб улыбнулся. – Вот, бери, что тебе хочется, поешь. Не тошнит?
Эдина не тошнило, но и есть что-то расхотелось. Он сказал Якобу, скосив глаза на старуху.
– Она знает, кто мой отец. И хочет денег. Четыре золотых ей мало.
– А, вон оно что, – не удивился Якоб. – Почтеннейший Вартак… – повернулся он к Волосатому.
Старуха замахала руками и замычала что-то про то, что четырех золотых было бы даже много.
– Говори, – волосатый хлопнул ладонью по столу.
– Кольцо, – заявила старуха, протолкнув в себя очередной кусок пирога и потянулась за чаркой, которую Якоб быстро отодвинул.
– Что за кольцо?
– Кольцо бастарда, – старуха по-детски капризно сморщила губы. – Оно было у Мерисет, но все знали, что это кольцо Виолики. Хорошее кольцо, золотое, герб, а вокруг него красные камушки. Пока Виолика жива была, Мерисет кольцо не надевала, а потом решила покрасоваться.
– Почему оно было у Мерисет? – спросил Якоб.
– Так… Виолика за долг отдала Бику. И не выкупила, – старуха икнула. – Дорожила она колечком, точно знаю. Красивое, дорогое, золотое. Любовнице за бастарда и медное сошло бы, а тут – золотое, такое и леди на пальчик надеть можно.
– Леди такое не носят, – усмехнулся Якоб. – Это точно было кольцо бастарда?
– Точно! Что я, первый год на свете живу, никогда колец таких не видала? – оскорбилась старуха. – Меня когда-то тоже любил лорд, так он своим полюбовницам серебряные кольца связками заказывал! Двадцать бастардов после себя оставил, и ни одного законного наследника, вот так!
Якоб усмехнулся:
– Так что за лорд? Чье кольцо было у Виолики?
– Откуда мне имя знать! – старуха допила чарку до дна и потянулась за бутылью, но Якоб завладел посудиной раньше.
– А как же нам без имени? – он доверху наполнил кубок волосатого, так что тот благосклонно внимал беседе.
– Я же говорю – кольцо! – рассердилась нищенка, – на кольце герб! Вот и узнаешь имя! Налей еще!
Якоб плеснул чуть-чуть на донышко.
– А почему Виолика, получив такое кольцо, ушла с ребенком? Не знаешь?
– Как же не знаю! – старуха настойчиво протягивала чарку, – ушла потому, что ее леди прогнала! Лорд уехал, а леди Виолику и прогнала из замка, как раз перед родами, велела исчезнуть и не появляться! Пригрозила бедняжечке… – нищенка икнула и всхлипнула. – Сама леди только одного сына и родила лорду, не хотела, чтобы он незаконных детей к себе приближал!
Якоб вздохнул и плеснул старухе еще капельку вина.
– А что хоть было на гербе? Ты же видела кольцо, почтенная?
Та заморгала и развела руками.
– Видела, много раз видела! Не помню. Помню – камушки красные.
– Понятно, – опять вздохнул Якоб. – Мерисет умерла, но и задолго до смерти у неё уже не было этого кольца. Так что ты не сказала ничего важного, почтенная. Вот тебе на доброе здоровье, – он выудил из кармана и высыпал на стол горсть медяков, встал и сдержанно поклонился волосатому.
– И тебе доброго здоровья, почтенный Вартак.
Волосатый Вартак, к некоторому удивлению Эдина, тоже вылез из-за стола и отвесил им ответный поклон, который был куда ниже и учтивей.
– И вам здоровья, а еще мое почтение его светлости, добрые господа. Мы завсегда преданы ему душой и телом, и ежели чего – обращайтесь без промедления!
Выразив таким образом почтение его светлости, то есть, как понял Эдин – Графу, Вартак опять втиснулся за стол и невозмутимо продолжил закусывать. Старуха – та никому ничего не выражала, она сидела, закрыв лицо руками, и икала вперемешку с протяжными пьяными всхлипами.
– Пойдем отсюда, – Якоб подтолкнул Эдина к выходу.
На улице было солнечно и морозно, воздух вливался в легкие, как живительный бальзам – дышать бы и дышать.
– Эх и растяпа ты, – сказал Якоб. – Заслужил взбучку, между нами говоря. Нашел с кем уши развешивать. Ладно, надеюсь, понял. Пошли, угощу тебя булками.
В другом трактире, поменьше и поуютней, они расположились за столом у окна, Якоб велел расторопной служанке принести горячего медового сбитня и сдобы. Пока ждали, он вытащил из кармана и бросил Эдину маленький бархатный мешочек, и сразу вспомнилось, как всплыло – ожерелье из цветов виолики. Для Аллиель.
– Для кого прикупил красоту такую?
Эдин не ответил, и Якоб улыбнулся.
– Они тебя обобрали, но мне потом вернули.
– А как ты… с ними, откуда?.. – не слишком вразумительно спросил Эдин.
Якоб, конечно, понял и объяснил:
– Видел я, как ты с нищенкой объяснялся, как двое тебя схватили. Вовремя подоспел, чтобы тебя отбить, но один разбойник убежал, а ты был без памяти. Я тебя занес в трактир, а парня – за шкирку и к Вартаку. Вот и разобрались, и старуху твою как из-под земли откуда-то выдернули, она проболталась, что ты ожерелье купил. Добыли и ожерелье. Сам бы я и не подумал, что ты что-то у ювелиров покупал. А остальное знаешь.
– Погоди, а Вартак этот – он кто? И – почему?..
Якоб улыбался одними глазами.
– Вартак большой человек. Барон воров – слышал о таком титуле? Заправляет всеми нищими, воришками и прочими прохиндеями в Вердене и окрестностях. И с давних пор очень почитает нашего Графа, сам слышал – предан душой и телом. Мы с Графом его тут навещали недавно, вот я и знал, где искать.
– Наш Граф… и этот?..
– Он знается и с такими людьми, да, – пояснил Якоб, недоумение Эдина его забавляло. – Насколько это ему нужно, конечно. А вот и булки!
Булочки в этом трактире были теплыми, нежными и дивно вкусными, а в сбитень не пожалели меда. Только такой едой и можно было заесть то, что рассказал Якоб.
Все же Эдин попросил:
– Ты не говори Графу, ладно?
Пусть Граф и знается с ворами, но что он скажет, если выяснится, что у Эдина мать – воровка?
– Не могу не сказать, сам понимаешь, – пожал плечами Якоб. – Он ведь от Вартака узнает. А что тебя волнует?
– Старуха тебе сказала… что моя мать, она… в Зиндаре…
– Да сказала, сказала. Только что с того? Граф и так понимает, что она не была ученицей монастырской школы. И потом, ты ведь не знаешь, как оно все случилось? Только представь: молоденькая женщина, с младенцем, совсем без родных, поддержать некому, а обидеть, принудить – запросто. Верно?
– И все-таки, как бы узнать, кто мой отец?
Якоб нахмурился.
– Да неважно это! Забудь.
Как будто можно такое забыть!
Якоб вкратце рассказал о происшествии в Вердене за обедом, который они делили с Графом и Аллиель. И про отца Эдина упомянул, что, возможно, тот действительно знатный человек.
– Ой, как интересно! – Аллиель захлопала в ладоши. – Отец, неужели ничего нельзя сделать?
– Каким образом, радость моя? – пожал плечами Граф. – И потом, зачем? Я считаю, что при желании этот человек легко мог найти и вернуть сына. Отследить путь цирка довольно просто, особенно человеку с возможностями. Разослать гонцов, перехватить цирк! Я бы легко сделал это за неделю, кому-то понадобились бы две.
– Я понимаю, Граф, – не поднимая глаз от тарелки, Эдин кивнул. – Благодарю вас, но я вовсе не расстроен, меня не надо утешать.
– И это хорошо, – старик мягко накрыл его руку ладонью. – Я не хочу, чтобы ты огорчался из-за безделиц. Кто бы ни был твой отец, в тебе хорошая кровь, это уже теперь заметно. Это главное.
Когда ужин был окончен и Аллиель с Эдином ушли из-за стола – точнее, Аллиель утащила Эдина к себе, Граф сделал Якобу знак задержаться и велел рассказать всё подробно. На этот раз Якоб упомянул и о тюрьме Зиндар, но Граф только махнул рукой.
– Пустяки. Грустно, конечно, что он узнал, но это всегда могло случиться, потому что Виолика действительно там побывала. Жаль девочку, ее подло использовали, вот и все.
– Вы знали, милорд?..
– Конечно. В свое время я разузнал про мальчика все, что смог. Вот про это чудесное кольцо бастарда слышу впервые. Может, пьяница-нищенка просто решила разжиться у вас монетами? Ей удалось, как я понял.
Якоб покачал головой.
– Я ей верю, Граф. Потому что… О Всевышний, да я ведь сам видел, что ему поклонилась графиня Верден! Белая Госпожа то есть. Простите меня, милорд, но… я боюсь так думать… но не может же Эдин быть бастардом самого короля Герейна? Или … короля Юджина, ведь и тот умер не стариком, мир праху его…
Граф с минуту молчал, потом расхохотался.
– Нет, друг Якоб. Головой ручаюсь, что ни одну циркачку близко не подпустили бы к королевским покоям. А королева Кандина чрезвычайно умная женщина и ни за что не прогнала бы королевскую любовницу с ребенком. Про королеву Элвису я вообще молчу, эта добрая девочка в лучшем случае поплакала бы в подушку. Поверь, вся эта история не про них, совсем не про них.
Якобу оставалось только склонить голову.
– Я понял, милорд. Простите.
– Вот что, Якоб Лаленси, – продолжал Граф, – постарайся сделать так, чтобы Эдин выкинул из головы мысли о своем возможном отце. К чему эти волнения?
– Да, Граф, но я думаю, что есть ещё способ что-то узнать, – сказал Якоб, – можно просто спросить у графини Верден… у Белой Госпожи. То есть можно попробовать. Если она захочет показаться и отвечать на вопросы. Она не говорит, но может покачать головой…
Граф вздохнул.
– Я запрещаю заниматься такими глупостями. У меня свои планы на мальчика, и титулованные отцы мне не нужны, ты понял, Якоб Лаленси? К тому же герб на кольце мог быть и не кандрийским, ведь не только по Кандрии ездят кандрийские цирки. Полагаю, что загадочное кольцо не найдется никогда, если найдется – найди его первым и доставь мне. А впрочем, нет, выброси его в ближайшую глубокую речку. Понял?
Конечно, Якоб понял. А нравятся ли ему такие распоряжения, никто ведь не спросил.
А еще он подумал, что есть другой способ узнать про кольцо: потолковать с Биком. Это Мерисет могла носить чужое кольцо и не интересоваться, чей на нем герб, но Бик не таков. Он много чего может знать и при этом помалкивать. Не только по Кандрии ездят кандрийские цирки, и цирк Бика в том числе. И не только в Кандрии есть король, и герцоги с графами тоже. Только к чему графине Верден оказывать почтение незаконному ребенку, например, другого графа? Незаконный он и есть незаконный, ей и близко не ровня.
В конце концов, объяснения, когда-то предложенные Графом, Якобу тоже вполне нравились. Призрачная графиня просто хотела помочь – почему нет? Она и помогла. Или графиня действительно знает, кем мальчик станет в будущем? Тем более что за дело взялся ее потомок Конрад Кан граф Верден. Потому и помогла?..
Якоб решил подождать будущего, не тревожась заранее. Так легче дышится.
Эдин с Аллиель до самого сна болтали и играли в солдатики, играть с Аллиель было довольно интересно, хоть она и девчонка. Правда, она предпочитала изображать какую-нибудь принцессу на башне, которая отдает приказы, или ждет спасения, или её похитил дракон – тут фантазия девочки била через край. Разумения Эдина хватало в основном на то, чтобы свести вместе две армии и придумать, почему одна побеждает другую – в этом как раз Аллиель совсем не разбиралась.
Ожерелье из цветов виолики Эдин пока дарить не стал, спрятал в свой сундучок, до подходящего случая.
О проекте
О подписке