Она вдруг вспомнила, как во время распределения в Мраморном зале Алибау шепталась с её соседкой, Несголлой. Их трудно было не заметить – кто-то из парней посадил Алибау на плечо, чтобы она лучше слышала. Как только зачитали указания для пары номер пятьдесят шесть, Алибау тотчас же склонилась к подруге и что-то ей сказала. Сразу же после этого соседка Лель исчезла. Вот оно что! Несголла попросту украла у Лель непромокаемую накидку, чтобы досадить ей и угодить Алибау. А ведь ей прекрасно известно, что на задании, связанном со стихиями, можно промокнуть до костей. Лель прикусила губу. Подтянула собранные в хвост волосы, откинула со лба выбившиеся пряди, выпрямилась. Что ж, некого винить. Нечего было ей расслабляться! В следующий раз будет умнее.

Почти бегом она спустилась по лестнице, пересекла нижний этаж, миновала вестибюль и толкнула массивную дверь. Ветер ударил в лицо упругой, свежей волной. Короткий день уже клонился к закату, тень закрыла стены и подбиралась к крыше. Лишь горы на западе были ещё подсвечены розовым, словно катившееся за горизонт солнце на прощание лизнуло их алым языком.

Вот и Лунная поляна. Как много наблюдателей. Вот ужас! Стараясь не глядеть по сторонам, Лель вышла в её центр. С южной стороны были поставлены столы для комиссии и желающих поглазеть, сегодня их собралось предостаточно. Там уже ожидали наставник зооглоссии – краснолицый, крепко сбитый Оск Лута по прозвищу Колобок, и закутанная в блестящий аквамариновый плащ, высокая, как корабельная мачта, Исгерд Йодис – магистр Воды и наставница науки речных, озёрных и морских глубин. Чуть поодаль, скрестив на груди руки, стояла Веридад. Тяжёлый бурнус с капюшоном скрывал фигуру, смоляная шевелюра развевалась на ветру, напоминая пиратский флаг. Оск Лута развернул свиток, и над поляной понёсся его басок:

– Второй поединок для пары номер пятьдесят шесть объявляю открытым!

В рядах зашептались.

– Ферришен второго года мефрау Веридад и мефрау Вайолет надлежит в течение означенного времени в указанной зоне вызвать осадки в виде дождя и града! Согласно правилам Игры, участницы имеют право пользоваться любыми заклинаниями в рамках изученной программы, избегая словесных формул, пассов и прочих манипуляций, освоенных вне университетского курса. Отступление от регламента грозит немедленным выбытием из Игры и применением к участнице штрафных санкций согласно протоколу! Кали́ эпитихи́я! Удачи!

Зрители всколыхнулись и загудели, как растревоженный осиный рой. Невозмутимая Исгерд Йодис, которую из-за жёлтых зубов и дымчатых волос за глаза прозвали Пепельницей, вытащила из рукава небольшую тёмную коробочку. Она откинула крышку – на дне оказалась обычная медная монетка в пять драконов – чуть стёртая, с царапиной посередине.

– Кто первый выкинет дракона, тот и начинает, – коротко бросила Йодис и положила монетку на узкую ладонь.

Лель не успела опомниться, как тонкие пальцы Алибау схватили блестящий кругляш. В следующую секунду монетка взлетела вверх и с лёгким шлепком вернулась ей на руку.

– Дракон! – Алибау не могла скрыть торжество.

Лель кивнула. Плохо, но не безнадёжно. Вызвать дождь – пустяки. С градом посложнее, но они отрабатывали и это. Каверза заключалась в том, чтобы повторно вызвать осадки из тех же самых туч. После того как Алибау закончит раунд – а она уж, надо думать, выдоит тучи досуха, – сделать это будет непросто.

Вдруг кто-то тронул Лель за плечо. Оск Лута смотрел на неё как-то странно. Лель показалось, что с сочувствием.

– Слушай, детка. У тебя будет ровно десять минут, чтобы завершить испытание. Если хочешь вытянуть на хорошую оценку – сделай всё чисто и уложись по времени. Для победы придётся постараться. Мефрау Веридад, твоя соперница, сильна в стихиях и умеет ими управлять, клянусь Великими Волхвами! Она закончит быстро, и тучи будут пустыми. Но тут уж ничего не поделаешь. Жребий брошен, однако исход ещё не предрешён, – загадочно пробормотал Лута, вздохнул и потянулся было похлопать Лель по плечу, но отдёрнул руку. – Если вдруг что пойдёт не так – я буду тут, поблизости, – закончил он совсем уж непонятно, махнул рукой и, припадая на левую ногу, пошёл к трибунам.

Лель отошла под навес, в тот сектор, что отвели участникам Игры, и устремила взгляд в центр поляны. Там уже стояла её соперница, первая грация факультета ферришен, мефрау Алибау Веридад. В мгновенье ока та скинула свой бурнус и осталась в длинном платье и непромокайке. Невысокая и стройная, она казалась обманчиво беззащитной на фоне нависшего над поляной сумрачного неба.

Наконец Лута взмахнул алым флажком, и тонкие, сильные руки Алибау взметнулись вверх. От них сразу потянулись едва заметные нити электрических разрядов. Запрокинув голову и сильно прогнувшись, девушка выпятила локти и громко щёлкнула пальцами. В ответ на этот призыв небо отозвалось ворчанием, и в следующее мгновение на Лунную поляну стеной обрушился ливень. Лель, не отрываясь, смотрела на фигурку в центре. Накидка надёжно защищала Алибау от потоков ледяной воды, а холода она, как всякий чародей, находящийся в трансе, не могла чувствовать. Вот Алибау вытянулась в струнку, поджала ногу. Кисти рук переплелись и образовали чашечку раскрывшегося цветка. Фигурка Алибау походила на статуэтку танцовщицы.

С трибун неслись восхищённые возгласы. Время бежало быстро, но оставшихся минут хватало с лихвой, чтобы вызвать полноценный град. Упругие струи воды не иссякали, грозовой купол неба потрескивал, но град так и не появлялся. Алибау в нетерпении топнула и воздела руки так резко, словно хотела проткнуть ими брюхо низко нависшей тучи. Тут же небо разорвал оглушительный раскат грома, и на трибуны посыпались куски льда величиной с перепелиное яйцо. До конца раунда оставалось две минуты.

Веридад прошла под навес. В кончиках пальцев Лель зазмеился холод, к горлу подступила тошнота. На ватных ногах она пошла к центру поляны – туда, где несколько минут назад стояла Алибау. Лель перехватила взгляд, который та кинула ей. Это совсем не походило на ликование. Что-то злобное, низменное, не похожее на триумф честной победы. За секунду до того, как подняться на трибуну, не оборачиваясь, Алибау пальцем быстро начертила в воздухе знак – как перевёрнутый скрипичный ключ. Никто этого не заметил. Никто, кроме Лель! Знак применялся крайне редко и считался оскорбительным. Знак, означавший полный провал.

Лель стояла в центре поляны. Замшевые сапоги на меху были хороши в сухую погоду, а на талом снегу сразу промокли. Плащ кое-как защищал от ветра, но сырость пробиралась под подкладку, и бодрости духа это не прибавляло. Когда флажок мелькнул в воздухе второй раз, Лель выдохнула и быстро сделала широкий охватывающий жест, воздев руки, затем разведя их в стороны – как крыльями взмахнула. Стараясь совладать с бешено бьющимся сердцем, она описала двустороннюю восьмёрку и сложила пальцы в простую «птичью лапку». Сделав круг над головой и подняв руку, она с тревогой ждала, понимая, что невозможно выжать ливень из туч, которые уже отдали всю влагу. Её соперница опустошила их настолько, насколько позволило ей отпущенное время. Но словно в ответ на мысли Лель тучи выдохнули, и воздух подёрнулся пеленой тумана. Он заклубился, быстро рассеиваясь, и светлый мелкий дождь, так часто настигающий путников в осеннем лесу, невесомой завесой окутал всю поляну. На трибуны дохнуло запахом грибов и мокрой листвы. Странный этот дождь на фоне заснеженного леса заставил всех поднять лица.

Лель невольно улыбнулась, но сразу скосила взгляд на циферблат и охнула – до окончания раунда оставалось чуть больше минуты. Лель зажмурилась. Сосредоточиться! За сомкнутыми веками пульсировало красным, в ушах, как барабанный бой, отдавался чей-то резкий смех. Крики наблюдателей слились в общий тяжёлый гул.

Тут ей вспомнилась колыбельная, что пела когда-то бабушка. Ею утешали детей и заговаривали раны воинов. Лель словно вновь услышала тот протяжный, полный мягкой печали напев.

 
Кровь капала на землю,
Сочилась как смола.
Но воин помнит силу,
Что горе прогнала.
В траве, что стелет сердце,
Хранится тот секрет.
Как птица, что стремится
Расправить крылья свету.
Мужчина сядет на коня,
Успев передохнуть.
Ничто не помешает
Продолжить славный путь.
 

Шум смолк, и в воцарившейся тишине Лель словно выпорхнула из тела. Теперь она смотрела на себя как будто со стороны. Лель увидела безвольно поникшую фигурку и ощутила угасание её энергии. Но над ключицами и в мягкой впадине у горла ещё дрожали язычки бледно-кораллового огня. Собрав их воедино, Лель направила этот нежный, цвета зарождающейся зари поток в кончики пальцев и воздела руки. Вверх взметнулась бледная искра. В тот же миг в небе зарокотало, и рокот этот был похож на урчание усмирённого зверя – довольное, как у ластящейся кошки. Из туч посыпались мелкие острые льдинки. Они летели вниз, покалывая щёки. Набухшие тучи расступились. Раздался общий вздох, и в следующее мгновение воздух взорвался восторженными криками. Лель неуверенно открыла глаза и улыбнулась. Над поляной, напоминая высокое коромысло, раскинулась тройная радуга. Вперёд выступил наставник зооглоссии, и счастливая Лель не сразу поняла смысл сказанных им слов.

– Второй поединок для пары номер пятьдесят шесть окончен! – возвестил наставник зооглоссии Оск Лута. – Победу одержала Алибау Веридад!

Лель захотелось сбежать. Сорваться с места и нестись, пока не скроется в укромном уголке.

– Комиссия признала эффектность, с которой выступила мефрау Вайолет. Но на конечный результат это влияет мало. Мефрау Веридад уверенно взяла победу!

Вплоть до начала третьего испытания, а оно пришлось как раз на последний вечер Игр, Лель пролежала в своей комнате. Она была прикована к постели необычным недугом. От простуды или гриппа помогало простое зелье, а вот от упадка сил в Сопределье ещё не придумали ни заговора, ни снадобья. Лечился он только покоем.

В день третьей и последней полугодовой Игры Лель неуверенно сползла с кровати. Ноги были словно ватные, в ушах гудело, лоб покрывала испарина. Наведавшийся к ней лекарь отметил общую слабость, но готовой к поединку всё же признал. Впрочем, её это даже обрадовало.

– Вот и чудно, – бормотала Лель, приводя себя в порядок. – Провалю экзамены, вернусь домой!

Она слабо улыбнулась своему отражению и запустила расчёску в перепутанные пряди. Не лучшая идея – идти на поединок неприбранной, зато не так заметно будет, как она бледна. Она не струсит из-за недомогания. Лель смочила виски холодной водой и насухо, до жара, вытерла лицо полотенцем.

Финальную игру назначили на вечер. Дуэлянтов ждали на опушке Кара-Орма – Чёрного Леса, что начинался за стенами Северного Университета. Искать её не пришлось – широкая жёлто-зелёная терраса для судей была видна издалека. На этот поединок, по счастью, зрителей не допустили: в последний вечер Йоля в Бойгене полным ходом шла подготовка к балу в честь окончания полугодия.

Алибау, закутанная в алый плащ, стояла у террасы. Соперница была спокойна, взгляд её – невозмутим. А вот Лель никак не могла сосредоточиться. Напутствия наставников доносились до неё, как в тумане:

– Не нарушайте границ квадрата!

– Постарайтесь подключить фарн!

– Следите за временем!

Наконец резкий взмах флажка рассёк воздух и чей-то голос произнёс:

– Третий поединок для пары номер пятьдесят шесть объявляю открытым!

Лель и опомниться не успела, как её закружил сверкающий вихрь. Пара мгновений, и она очутилась в самом сердце Кара-Орма. Гребни елей сверкали алмазной изморозью, вокруг стояла мёртвая тишина. Лель замерла, прислушалась. Издалека донёсся еле слышный голос гонга: в Университете начинался ужин. Лель представила куски тушённой в сливках курицы и сглотнула. С утра аппетита не было, и она ничего не ела, о чём теперь сильно пожалела.

Она по колено проваливалась в снег, тропинки не было. Куда ни глянь – нетронутая гладь. Лель прошла несколько шагов, оглянулась. Скоро совсем стемнеет. Казалось, лес находится за тысячу миль от всего живого, на далёком пустынном континенте. Лель содрогнулась от этой мысли, потёрла руками замерзающие щёки.

«Соберись!» – приказала она себе.

Задание было проще некуда. Исследовать лес – тот квадрат, куда отправят – и найти больное дерево, ствол которого поражён болезнью под названием «ведьмин мох». Отыскать одно-единственное дерево, с виду ничем не отличающееся от других. Лель знала – настоящий чародей шутя бы справился с такой задачей. Да только вот для начинающей ферришен, совсем недавно получившей фарн, это было почти невыполнимо. Вдруг в чащобе хрустнула ветка, заставив Лель вздрогнуть. Где-то неподалёку могла бродить и Алибау. Уж она-то воспользуется фарном: ходили слухи, что ей уже удалось почти полностью подчинить его себе! Лель вздохнула и решительно направилась в самую чащу. Стоять на месте смысла не было. Надо было действовать, и немедля.

Лель знать не знала, что именно она высматривает. Как ей распознать то дерево, что сковано болезнью? «Ведьмин мох» обычному глазу не виден, а чтобы проснулось внутреннее зрение, уходили годы. Наставники всё об этом знали и рассчитывали на стресс от экзаменов. Частенько именно он помогал освободить спящие способности. Сейчас, в лесу, в мороз и стужу, эта мысль казалась Лель дикой и нелепой. Обессилев, она сползла в сугроб. Ужасно гудели ноги. Хотелось спать. Верхушки исполинских елей качались на ветру. На бархате неба, подобно брату-близнецу созвездия Орион, мерцали гигантские песочные часы. Вместе со звёздной пылью утекало время. До окончания поединка оставалось чуть меньше часа, но, вполне возможно, Алибау уже нашла больное дерево, и в любое мгновение раздастся звук фанфар.

Повинуясь внезапному порыву, Лель вскочила. Она сама не понимала, откуда взялись силы. Ослабленное за неделю тело налилось энергией, в груди стало горячо, кончики пальцев засветились во тьме, как праздничные свечи Йоля. В ушах зазвенела музыка бабушкиных слов:

 
Щепоть возьми, прядь травы опусти, ветку нагни, цветок алый сорви!
По́логом снежным костёр забели, лунным огнём круг волшебный замкни!
Стебли полыни в косу заплети, кружевом тонким зарю распусти!
Верно ли, ложно – случится, что до́лжно, перед неведомым страх отгони!
 

Лес преобразился. Еловые лапы колыхнулись, снег взвивался жемчужным вихрем. Стволы и ветви окрасились в разные цвета. Те, что постарше, переливались оттенками пурпура и фиолета. Юные и тонкие деревца подсвечивались прожилками лазури. И только один ствол, чуть в отдалении, пульсировал болезненно-жёлтым, с мшистой прозеленью свечением. Лель, увязая в снегу, бросилась к нему. Она понятия не имела, что нужно делать, и просто поддалась порыву – прижалась к стволу старой ели всем телом и глубоко вздохнула. Холодная кора оцарапала щёку. Лель беззвучно заплакала, вбирая в себя всю боль поражённого дерева. Ей было уже всё равно, кто победит. Всё её существо сосредоточилось на том, чтобы помочь. Интриги, пересуды, сплетни, борьба и ярость – всё это перестало в этот миг существовать. Вот оно – главное её предназначение! Матильда, как всегда, была права. Дар, как драгоценный камень, что вобрал в себя всю ценность знаний их рода, с рождения был в её распоряжении. Жил внутри неё, у самого сердца. Поддержка, помощь, чистая энергия. Горячая, живая, как сама природа. Вот подлинный, врождённый фарн! Лель улыбнулась и прижалась покрепче к ели.

В морозном воздухе раздался звук фанфар. Игры Зимнего Солнцестояния для пары номер пятьдесят шесть завершились.