Глава 3

– Рудакова, почему не выполнила задание? Что это за самодеятельность? – Римма Михайловна потрясла листочком Арины. – Требовалось сфотографировать строящийся дом, наклеить снимок и в двух-трёх предложениях описать увиденное. А у тебя тут лишь рисунок дома и пояснение.

– У нас нет фотоаппарата, – опустила голову Арина, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Она так старалась, зарисовывая дом на стройке. У неё не только подъёмный кран хорошо получился, но и строители неплохо вышли.

– Тогда бы на телефон сняла, – растерялась учительница. Она сама считала: те, кто составлял задания для первоклашек, совсем без головы. Лучше бы учили детей навыку рисунка. Но куда деваться? План урока – закон для преподавателя.

– А у неё и телефона нет. У них ничего нет. Моя мама говорит: Арина будет такой же хаба-хава-халалкой как и её мама, – ехидным голосом произнесла Нина, не сумев правильно произнести непонятное для неё слово

Римма Михайловна глубоко вздохнула, сдерживая гнев. Когда-то за оскорбление она могла выгнать ученика из класса, поставить в угол, наорать в конце концов. Сейчас же её заставляли находить общий язык с детьми, применяя мягкие методы воспитания. Особенно требовалось быть внимательной к деткам, чьи родители являлись важными спонсорами школы. Как ни горько, но Римма Михайловна признавалась себе: она, преподаватель, не авторитет для детей, не по годам умная и развитая Нина Садовская ухитрилась завоевать и подчинить класс своему влиянию. Обаяние Нины действовало даже на неё, многоопытную учительницу, заставляя прощать высокомерие и недетскую жестокость девочки. Этот красивый ребёнок обладал харизмой и даром лидера.

– Нельзя обзывать других, – наставительным тоном произнесла Римма Михайловна. – Особенно девочку это не красит. Если семья Арины не может позволить себе иметь фотоаппарат и телефон, то это не повод грубить.

Нина скромно улыбнулась. Однако, она была ещё слишком мала и ещё не научилась прятать истинные чувства – на её личике появилось презрительно-упрямое выражение.

– Хорошо, Римма Михайловна.

Далеко пойдёт Садовская, если уж в восемь лет делит людей на своих и чужих, на тех с кем, стоит общаться, и на тех, кого нужно игнорировать. Вот они, нынешние детки, выросшие при капитализме. Радуйтесь. Снова одни баре, другие слуги.

«И я слуга, – с грустью заключила учительница, вспомнив слова директора школы: – К детям спонсоров и важных чиновников относитесь строго, справедливо, но с повышенным вниманием». Будто она дура и не понимала, что такое повышенное внимание.

– Арина, садись на место. Снижу оценку на бал за отсутствие снимка, но и повышу на бал за хороший рисунок, – пошла учительница на компромисс, рисуя звёздочки в тетради девочки. Умники-профессора составили все учебники для первого класса с таким расчётом, чтобы родители принимали участие в выполнении уроков. По-современному пытались создать команду из семьи, но не подумали, что это выходило всем боком. Дети не учились самостоятельности, а родители, уставшие после работы, мучились со своими чадами до глубокой ночи над уроками.

Арину задержала учительница в классе. Саша в ожидании соседки по парте терпеливо гонял по асфальту пустую жестяную банку. В хорошую погоду они теперь вместе ходили домой.

– Эй, Фламер! – окликнула его Нина. – Ждёшь уродину Рудакову? Не хочешь поехать с нами на машине?

Саша поднял голову, ловко подбросил банку ногой и закинул её в урну.

– Арина не уродина.

– А кто же? У неё лицо как у кикиморы болотной, – хмыкнула Света Величко.

Эту беленькую розовощёкую девочку Нина Садовская и Марина Вершинина недавно приняли в свою группу, и теперь Света во всём старалась угодить Нине. Саша сердито посмотрел на одноклассниц и насупился.

– Сами вы кикиморы.

– Зачем ты с ней дружишь. Она же противная, – добавила Марина, заправляя за ухо прядь русых волос, открывая солнечным лучам яркий аквамарин в серёжке. Марина единственная из десяти одноклассниц носила короткую стрижку.

– Арина мой друг и вовсе не противная, и не уродина! – голосом звенящим от возмущения выкрикнул Саша. – Это вы дуры!

Нина подскочила к мальчику и стукнула его рюкзаком по голове.

– Вот тебе за дуру! Это ты, Фламер, дурак, раз дружишь с таким страшилищем, как Рудакова.

На помощь Нине бросились Марина и Света – стали щипать и тыкать в мальчика кулаками. Арина, вышедшая из школы, на минуту застыла в замешательстве от увиденного, а потом ринулась спасать Сашу. Ей не раз приходилось драться с мальчишками во дворе – она научилась быстро, без раздумывания наносить удары.

– Прекратите! Сейчас же! – Римма Михайловна с трудом оттащила Арину от Садовской. У обеих девочек расплелись косы, волосы торчали во все стороны. У Нины поперёк щеки тянулась большая царапина, у Арины рот походил на кровавую рану. Учительница поёжилась, представив какую боль испытывает девочка. – Кто затеял драку?

– Рудакова на нас напала, – всхлипнула Света Величко, размазывая слёзы по грязному лицу. Под её глазом уже расцветал фингал.

Нина и Марина удивлённо переглянулись. Саша возмутился:

– Неправда! Арина не нападала первая.

– Разберёмся, – Римма Михайловна подтолкнула девочек к скамейке. – Садитесь и рассказывайте. Нина вытри лицо, – она протянула девочке носовой платок. Школьницы не успели ответить на её вопрос, как на стоянку заехал автомобиль старшей Садовской.

– Что случилось? – выкрикнула она при виде ужасного вида Нины. Захлопнув дверку машины, ринулась к дочери.

Римма Михайловна досадливо поморщилась: вряд ли теперь получится узнать правду.

– Ниночка, Господи! Кто это с тобой сделал? – женщина встревоженно осмотрела дочь. При виде царапины на её гладкой розовой щеке вздрогнула. Заметив Арину, взвизгнула: – Твоя работа!? Дрянь! Как ты смеешь прикасаться своими грязными лапами к моей девочке. – Мать Нины повернулась к учительнице и, не давая отрыть той рот, зло бросила: – Если вы не остановите этот беспредел, который устраивает в школе эта девчонка, я пожалуюсь в отдел образования города, пусть они решают, куда отправить малолетнюю хулиганку.

– Может, сначала разберёмся в произошедшем? Узнаем, кто виноват, – попыталась остудить гнев старшей Садовской учительница.

– Нечего тут разбираться, моя Нина никого не может обидеть, она воспитанная девочка, в отличие от этой дворовой шпаны, – она ткнула пальцем в сторону Арины, сжавшейся в комочек от страха. – Завтра же поговорю с директором. Пока в Гороно надумают, куда отправить, пусть он переведёт её в другой класс.

Римма Михайловна вздохнула, глядя вслед удаляющихся Садовских.

– Так кто же затеял драку?

Подруги Нины и Саша наперебой пытались объяснить учительнице произошедшее. Арина молчала, прижав носовой платок к болячкам, набухшим кровью. Она улыбалась разбитыми губами: впервые её назвали другом. Саша сказал это уверенно и твёрдо, не отступил, как обычно делали другие дети. Римма Михайловна заметила улыбку на лице возмутительницы спокойствия и нахмурилась: чему радуется девочка? Неужели она ошиблась в безобидности этого ребёнка? Что если Арина не так уж и проста? Часто ведь дети в неблагополучных семьях вырастают жестокими садистами и не только по отношению к другим, но и к себе. Некоторые специально играют роль жертвы. С подругами Нины всё понятно: оправдывали и себя, и её, так вопреки логике обычно и защищаются дети. Саша Фламер тоже пыхтел паровозом, горячился, рассказывая, как обидели Арину, а она лишь улыбалась.

***

– У девочки пищевая аллергия, но сказать на какие продукты не могу, – доктор, вклеила результаты анализов Арины в больничную карточку. – Нужно сдавать дополнительные анализы, делать тесты. Судя по виду девочки у неё сейчас обострение, а тесты необходимо делать в период затухания болезни. Вот список продуктов-аллергенов исключите их, а потом внимательно наблюдайте, может, и удастся обнаружить, на что у ребёнка аллергия?

Мария Алексеевна посмотрела на лекарства, выписанные врачом.

– Я заметила: сыпь у неё от соприкосновения кожи с синтетикой. Получается и болячки вокруг рта – это аллергия?

– Именно. Так она проявилась у этого ребёнка.

Мария Алексеевна выдохнула с облегчением: аллергия – плохо, но она боялась худшего.

– Ариша, больше никаких сосисок, копчёного сала, супов из пакетиков и чипсов. Ты меня поняла? Сейчас мы купим лекарство и будем лечить твой бедный рот.

Мария Алексеевна ахнула, узнав в аптеке стоимость лекарства, в голове промелькнула стыдная мысль: ведь знала же не стоит связываться с этой девочкой, она не настолько обеспечена, чтобы помогать безвозмездно. Зачем ей, пенсионерке, это нужно, пусть родители заботятся об Арине. Лицо загорелось от стыда. Мария Алексеевна прочитала аннотацию к таблеткам и мази, расстроилась ещё сильнее. Как она проследит за приёмом лекарств, а их необходимо принимать каждые четыре часа.

– Аринушка, я буду утром, после школы и вечером давать тебе таблетки, а на ночь ты примешь их сама. Не забудешь? Это очень важно. Ты же хочешь стать красивой?

Арина кивнула. Не говорить же доброй бабушке, что она ошибается: ей никогда не стать красивой. С раннего детства в свой адрес она слышала нелестные, лишь иногда сочувственные эпитеты. Но ради соседки готова пить эти таблетки.

– Пошли домой, – улыбнулась Мария Алексеевна, с грустью вспоминая момент слабости в аптеке. Она никогда бы не простила себя, бросив этого ребёнка, пришлось бы отвечать перед Богом. Как там говорится в «Маленьком принце» Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили.

Мария Алексеевна в период запоя родителей Арины старалась накормить её завтраком и ужином. Взяла с неё честное слово не есть закуски со стола родителей, давала с собой пакетик кефира, если захочется перекусить перед сном. Понимая, что девочка слишком мала, решила научить её готовить суп, делать омлет и отваривать овощи. Мало ли что может случиться и, тогда, оставшись без её опеки, Арина пропадёт.

Мазь и таблетки сделали своё дело, через неделю болячки засохли, ещё через два дня коричневые корочки отпали, обнаружилась чистая розовая кожа вокруг рта. Оказалось, у Арины верхняя губа чуть вздёрнута, от этого выглядывали краешки двух передних резцов, это выглядело забавно и немного капризно, нижняя, несколько более полная, походила на половинку луны. Правда, контуры губ из-за словно обожжённой кожи ещё смотрелись размытыми и неровными. Понадобится время, чтобы молодой организм полностью восстановил кожу, столько лет покрытую ранками. Главное, девочка перестала чесаться, из-за чего многие подозревали, что она ходит со вшами или болеет чесоткой. Как раз к выходу родителей Арины из запоя курс лечения закончился, теперь можно было не опасаться, что она пропустит приём таблеток. Две недели их трезвости Мария Алексеевна почти не видела девочку, непутёвая мамаша на время вспоминала о родительских обязанностях и принималась за воспитание дочери. Оно состояло в проверке тетрадей, дневника, в окриках и долгих нудных разговорах. Елена Назаровна, мучаясь от головных болей и последствиях алкогольной интоксикации, заставляла дочь убираться по дому, что Арина делала ещё неумело и медленно, раздражая этим вспыльчивую мать. Дней через пять-шесть Елена Назаровна приходила в себя, становилась ласковой к дочери, начинала готовить обеды, наводить порядок в запущенной квартире. Мужа, продолжавшего потихоньку пить, прогоняла с глаз долой в спальню. Перепады настроения матери сбивали Арину с толку, заставляя каждую минуту ждать подвоха. Она не знала, что сделает мать: погладит по голове, нервно прижмёт к себе, накричит, толкнёт в спину, влепит оплеуху. Арина инстинктивно вжимала голову в плечи, когда её подзывала к себе мать. Такое поведение дочери действовало на нервы несдержанной Елене Назаровне, заставляя чувствовать вину. За ощущением горькой вины перед Ариной, появлялась злость на весь мир, который, как считала она, несправедливо наказал её нелюбимым мужем, тяжёлой работой и неблагодарными детьми.

– Что ты гнёшься передо мной? – шипела Елена Назаровна, ощущая в боку жжение и тяжесть. – Подними голову, выпрямись. Ты прямо как твой папаша. Тот тоже башку повесит, спину согнёт и шаркает ногами по асфальту. Вот я всегда ходила гордо, несла себя по улице как королева. А ты будто ворюга или кошка подзаборная крадёшься. Выпрямись, я сказала!