Глава 2

– Мам, может, всё же подумаешь о переезде к нам. Ты бы могла выращивать свои цветы на воле, а не на этом пыльном клочке земли возле дома.

Дочь уже не первый раз заговаривала об этом, приводила разные доводы. Мол, не молоденькая, уже под семьдесят – приличный возраст. Вдруг что случится, а рядом никого. Да и разве ей не одиноко. Инга, не окончив институт, вышла замуж за старшекурсника из станицы Елизаветинской. С двадцати двух лет стала жить под Краснодаром в частном доме. Один за другим родила детей: Роксану и Колю. Крупной ширококостной внучке в этом году исполнилось восемь, но выглядела она старше, Коля был на два года младше сестры. Первое время дочь с семьёй часто приезжала к матери на море, но последние три года делали это реже. Правда, внуки гостили у бабушки каждое лето.

– Извини, я привыкла одна. Да и все знакомые, подруги тут. Тяжело прижиться на новом месте. Если кто из внуков пожелает, пусть переезжает ко мне, – предложила Мария Алексеевна.

Инга покосилась на мать, скрывая раздражение. Она лелеяла надежду уговорить её на переезд, мечтала летом сдавать квартиру отдыхающим, а в остальное время пускать съёмщиков. Инга уже подсчитала доход, деньги бы им очень пригодились. Упрямство матери злило, разве родители не должны помогать детям, тем более единственной дочери? А мать даже в гости приезжала нечасто, а ведь они всегда хорошо её встречали. Для тещи Игорь жарил шашлыки в саду, открывал бутылочку собственного вина, бережно хранимого для торжественных случаев.

– Куда я отпущу детей от себя, – фыркнула Инга. – Роксана учится в Краснодаре в гимназии, сама знаешь в нашей станице образование хуже. Через год и Коля в школу пойдёт, нам твоя помощь была бы не лишней. Получается, лучший вариант тебе к нам перебраться.

«Вот упрямая, будто не слышит, гнёт свою линию», – с досадой подумала Мария Алексеевна. Дочь очень походила на отца умением подчинять людей ради своей выгоды и сердилась, что этот номер с матерью не проходил. Больше не проходил. А когда-то она глупая, надеялась, Богдан женится на ней. И действительно, считала его Богом данным счастьем. Они встретились случайно, молодая учительница и опытный обеспеченный мужчина Их пути пересеклись и параллельно шли целых двенадцать лет. Хорошо хоть дочь родила, пусть и поздновато в тридцать пять, но родила. Долго же она ходила с зашоренными глазами, веря в его байки о неподходящем времени для женитьбы, не понимая, он будет держать её в статусе любовницы, пока не надоест. Мария Алексеевна тряхнула головой: что это она полезла в далёкие воспоминания? Дочь растревожила память. Она напоминала Богдана не только внешне, но и характером. С годами делалась всё больше похожей на него, а ведь он даже не воспитывал Ингу, но видно кровушка не водица, никуда от неё не денешься.

– Инга, давай раз и навсегда решим, – твёрдо сказала Мария Алексеевна. – Когда умру, делай с этой квартирой, что хочешь, а пока дай спокойно дожить.

Инга вспыхнула, даже кожа на голове покраснела, а не только лицо и шея. Дожить! После микроинсульта мать может протянуть ещё лет двадцать, а деньги им нужны сейчас.

– А у нас тебе было бы неспокойно? Мама, ты хоть понимаешь, насколько эгоистична?

– Чем же? Не сдохла в шестьдесят пять? Выкарабкалась назло вам? – хмыкнула Мария Алексеевна.

– Что ты такое говоришь! Живи, кто тебе мешает, но мы для тебя уже комнату приготовили. Почему все старики считают, что надо перебираться к детям, когда слягут. Отчего не помочь пока при силах?

– У нас с тобой разговор слепого с глухим, – с досадой произнесла Мария Алексеевна. – Я хочу быть хозяйкой в собственной квартире. – Она срезала секатором три розы. – Поставлю на кухне. Инга, хватит спорить, пока не поссорились. Пойдём, угощу пирогом, к приезду твой любимый «Курник¹» испекла.

По асфальтированной дорожке вдоль дома медленно шла модно одетая дама, посматривая на подъезды. Увидев Ингу и Марию Алексеевну, прибавила шагу.

– Здравствуйте. Вы, случайно, не знаете, в какой квартире живут Рудаковы?

– Случайно, знаем, – насторожилась Мария Алексеевна. – Извините за вопрос, а зачем они вам?

Мария Алексеевна заметила, фамилия Рудаковых заставила вздрогнуть обычно невозмутимую дочь.

– Скажите, что они за люди? – полюбопытствовала дама.

Инга покосилась на неё. Скорее всего, незнакомке столько же лет, как и ей: чуть за тридцать, но она одета в два раза дороже и значительно стильнее. Ощутив лёгкую зависть к ухоженной платиновой блондинке, ответила с едва уловимой ехидцей.

– Пролетариат со всеми вытекающими последствиями. Пятый этаж, квартира восемьдесят четыре.

– Хотелось бы поговорить с ними, надеюсь, их ненормальная девочка на месте, – дама длинным ноготком, украшенном стразами, поправила чёлку.

Мария Алексеевна встревожилась:

– С Ариной что-то случилось?

– С ней нет, а вот мой сын чуть не погиб, – в глазах женщины зажглись злые огоньки. – Эта девчонка потащила его на Высокий берег показать тайный грот, и он едва не свалился с огромной высоты. Чудом обошлось только царапинами и ушибами. Не желаю, чтобы эта психопатка даже приближалась к Серёже. Пусть Рудаковы узнают, где их ребёнок проводит время.

– Хотите сказать, Арина с вашим сыном спускалась к морю в той стороне, – Мария Алексеевна показала на обрыв метрах в восьмистах от дома.

– Именно. Серёжа до знакомства с этой девочкой никогда туда не ходил и всегда меня слушался. А сейчас дерзит.

Мария Алексеевна попыталась успокоить женщину.

– Арина не хотела навредить вашему сыну, наоборот, она доверила ему свою тайну.

Инга с удивлением посмотрела на мать.

– Ты общаешься с Рудаковыми?

Дама перевесила сумочку на другое плечо, покачала головой.

– Мне всё равно, что она там хотела, моему сыну опасно с ней дружить.

Мария Алексеевна посмотрела, как дама, решительно открыв дверь подъезда, вошла в дом.

– Хорошо, что сейчас у матери Арины спокойный период, девочке меньше попадёт.

– А чего ты за неё волнуешься? – на лице Инги появилось странное выражение, беспокойства, досады и стыда.

– Я немного знаю Арину, ей и так достаётся.

Инга вспыхнула.

– Да ты за своих внуков так не переживаешь. Тётка права, сынишку надо держать подальше от этой семейки. От них одни беды. Димка был полный придурок, Юрка не лучше, думаю и от этой Арины ничего хорошего не стоит ожидать. Надеюсь, ты не разрешала Коле и Роксане играть с ней?

– А что если разрешала? Конец света наступил. Ты же не знаешь Арину.

– Зато хорошо знаю других из этой семейки, – вырвалось у Инги. Её лицо покрылось алыми пятнами.

Мария Алексеевна не понимала, что творится с дочерью, будто у неё в душе бушевала буря. Подозрения, которые она носила в себе, слухи и предположения сложились в общую картину

– Уж не ты ли та девушка, ради которой восемнадцатилетний идиот полез добывать в киоски деньги?

– Я его не заставляла воровать! – пробурчала Инга. – Он сам во всём виноват.

– Но ты старше его на четыре года и если хотела бы, остановила от рокового шага, – озарила догадка Марию Алексеевну. – Получается, это Дима купил тебе ту цепочку и кольцо, а вовсе не Игорь. Как ты могла так поступить с влюблённым мальчишкой! – Она будто впервые увидела дочь – красивое овальное лицо, контур полных губ подчёркнут карандашом, изящные брови, большие голубые глаза. Но их взгляд холоден и непреклонен. – Скажи, ты спокойно спишь ночами?

– Спокойно, – Инга гордо выпрямилась. – Во все времена мужчины сражались за женщин. За настоящих женщин. Я никогда бы не позволила водить себя за нос, как ты позволяла отцу. Думаешь, почему он на тебе не женился? Ты никто! Тряпка, об которую от вытирал ноги. Бегала к нему на тайные свидания чёртову кучу лет. Как собачка мчалась, стоило ему свистнуть. И что в результате? Осталась с ребёнком на руках. Но и потом повела себя глупо. Нет, чтобы взять с него деньги, показала: я гордая сама справлюсь. – Инга сделала шаг к матери, заглянула в её растерянные глаза. – Кому нужна такая гордость? Нам хватало денег лишь на еду и кое-какие вещи, а папаша в это время за границу ездил.

– Что ты говоришь? – тихо произнесла Мария Алексеевна. – Ты же ни в чём не нуждалась.

– Да неужели? Мне хотелось иметь стильные вещи, а не те тряпки, что мы покупали на базаре. Вспомни, сколько раз мы ходили в ресторан или на концерт? То-то. Раза три за все годы. В Анапе всегда кипела бурная жизнь, прямо праздник веселья, а я прозябала в этой квартире.

– Здесь курорт. Люди приезжают отдыхать, для этого они копят деньги целый год. О каком празднике веселья ты говоришь? – недоумённо поинтересовалась Мария Алексеевна.

– Я не хотела быть похожей на тебя, – отвела взгляд Инга. – За меня соперничали сразу двое мужчин, красиво ухаживали, дарили подарки. Это было лучшее время в моей жизни.

– А ты хоть задумывалась, где Дмитрий берёт деньги? – Мария Алексеевна вспомнила, о чём пять лет назад шептались во дворе. Всем хотелось знать, кто та девушка, от которой Дмитрий, потеряв голову, пошёл на преступление. – Как ты ухитрилась скрыть от всех отношения с Рудаковым?

– Я поставила ему условие никому не говорить, пока не сделаю выбор между ним и Игорем.

– То есть ты крутила обоими, сталкивала их лбами и принимала подарки. А они в это время сходили от ревности с ума.

– Иногда это бывало смешно. Страсти бурлили прямо, как в кино.

– Только это жизнь, а не кино, и для Дмитрия всё закончилось печально. – Мария Алексеевна опустилась на скамейку.

– Димка мог отступить,– усмехнулась Инга. – Денег, что он зарабатывал на пляже, не хватало. Ему стоило признать поражение и ничего бы не случилось. Я не толкала его на кражу. – Несмотря на жёсткость слов в её глазах промелькнула боль и растерянность. Губы скривила горькая улыбка.

– Кого я воспитала? – понурила голову Мария Алексеевна. – Ты свела мальчишку с ума. Наигралась им вволю?

– Наигралась, – тихо сказала Инна и сжала дрожащие пальцы в кулаки. Глубоко вздохнула, собираясь с духом. – Не тебе меня судить. Я не стала, как ты, любовницей, вышла замуж за победителя.

– Очень заслуженная победа. Хоть бы постеснялась носить кольцо и цепочку, купленные на ворованные деньги.

Инга фыркнула:

– Это трофеи. И хватит меня упрекать. Всё давно прошло и забыто. – Разве она могла сказать матери, как сожалела обо всём. Сколько раз винила себя за глупость и безрассудство, из-за которых сломала жизнь глупому мальчишке. И подарки Дмитрия она носила вовсе не как трофеи, а как наказание.

Мария Алексеевна поднялась с лавочки.

– Пошли в дом, – от горечи на душе ей не хотелось больше разговаривать с дочерью.

– Да ладно, мам. Кто в юности не совершал ошибок. Я не понимала, что делала. Семейку Рудаковых ты немного знаешь. И без меня бы Димка пошёл по кривой дорожке. Разве папаша алкаш научил его чему-то хорошему? Не надо на меня лишнее валить.

Мария Алексеевна вынула пирог из духовки.

– Ешь сама, у меня нет аппетита.

Инга отрезала кусок Курника и, запивая горячим чаем, принялась есть. Мария Алексеевна лежала в зале на диване и не видела, что по лицу дочери бегут слезы, попадая на пирог и в сладкий чай.

Инга старалась не вспоминать Дмитрия, вычеркнула его из памяти, но в душе осталась горечь. Перед глазами встал Димка: высокий, стройный, похожий на итальянца, черноглазый и белозубый. Он ни на кого из своей семьи не походил, рядом с ним они выглядели так, будто присыпаны пылью. Разница в четыре года не мешала Димке преследовать её. Обычно она лишь отмахивалась от признаний парня, но в тот день Инга впервые встретилась с отцом. Мать никогда не скрывала, кто её родитель, не выдумывала лётчиков и космонавтов. Ещё в детстве объяснила: я родила тебя от любимого человека, но, к сожалению, мы оказались не нужны ему, поэтому у тебя есть только я. Инга не собиралась видеться с человеком, ни разу не вспомнившем о дочери, не подарившем ни одного подарка. Но так случилось, попала на практику в санаторий, принадлежащий отцу. Столкнувшись с ним в холле, поняла: он знает, кто она такая. Отец принял равнодушный вид и прошёл мимо. Это задело Ингу настолько, что она бесцеремонно прошла в его кабинет и уселась перед ним в кресло.

– Что тебе нужно?

Ни смущения, ни беспокойства она не заметила на его холёном лице.

– Вот счёт. Перечислишь на мою карточку всю сумму, что задолжал за восемнадцать лет. Папочка, – быстро приняла решение Инга, понимая, что не будет никакого разговора, раскаяний или извинений.

Он холодно посмотрел на неё, усмехнулся, взял бумажку с номером счёта.

– А ты не похожа на мать. Хорошо, я перечислю. Надеюсь, больше ты меня не побеспокоишь.

Тягостное молчание длилось минут пять. Он без интереса рассматривал её, Инга леденела под его взглядом, ощущая себя букашкой. Наконец поднялась.

– Не побеспокою.

– Вот и ладно, – он занялся бумагами, больше не обращая на неё внимания.