Глава седьмая
В которой появляются двое таинственных незнакомцев

Наверное, расположение звезд над Аришкиной головой было таково, что сон в эту ночь ей оказался абсолютно противопоказан. Она не понимала и сама: спит или нет, измяв подушку, не умея окончательно проснуться, но так и не сумев как следует заснуть.

Устав сопротивляться – открыла глаза. Что-то снова было не так. Она прислушалась: откуда-то доносились звуки. Нет, на чихи они уже явно не походили, скорее – на храп.

Значит, папа уже перестал чихать, и это значит – он спит, и это значит…

«Чтобы меня можно было разбудить каким-то храпом»?

Перевернувшись на другой бок, она снова попыталась закрыть глаза.

Но эти звуки… Они раздавались где-то совсем рядом, кажется – прямо из-за стенки. «Нет, это не храп…»

Аришка придвинулась, почти вдавившись в стенку ухом…

Точно! Оттуда! Звуки поражали своей неразберихой. Словно кого-то пытают, мучают, и этот невидимый «кто-то» кричит, умоляя о пощаде:

– Ой, не надо, не могу больше… Ай- я- яй!

Голос был высокой тональности, непонятно кому принадлежащий: мужчине или женщине, так кричать могли оба.

Звуки напоминали те, что они уже слышали с мамой, только громче, ясней, отчетливей…

«Не может быть! Такое – в поезде? В купейном вагоне?»

Мурашки невольно поползли по спине.

«Но что делать? Разбудить родителей? Брата? Или спуститься вызвать проводника»?

При слове «проводник» – перед Аришкой выплыло лицо зубастихи.

«Нет, лучше не надо».

И все же она решила действовать и уже собралась даже спрыгнуть со своей верхней полки, как в этот момент… Она даже не успела удивиться: двери купе поползли в сторону и пять черных жирных выползков обхватили дверной косяк.

«Что это?»

Немного поплясав, выползки двинулись дальше, и вдруг соединились в одного: толстого, жирного, уже скорее напоминающего целого удава.

«Да это же… Рука! Ну да, обыкновенная человеческая рука в пять пальцев, только в черной перчатке!»– как будто наличие чужой руки в купе могло успокоить.

А таинственная рука и не думала убираться, наоборот – все больше подтягивала дверь на себя, уже почти полностью овладев ею.

И вдруг – над черной рукой появилась… Шишка!

Шишка в отличии от руки – имела более светлый оттенок. Почти без промедления ей даже удалось понять:

«Да это же – нос! Обыкновенный человеческий нос»!

Нос, действительно, был бы обыкновенным, если бы не был таким любопытным. Он принялся вращаться в разные стороны, словно что-то здесь вынюхивая. Вот проявились и другие части лица: нависающие брови, маленькие, довольно шустрые глазки, шапка темных волос.

Поезд как раз проезжал мимо какой-то станции – ей удалось кое что разглядеть. Хоть одеяло она и успела натянуть на голову, но оставалась маленькая щель, через которую наблюдала за происходящим.

«Кто это? На пассажира, перепутавшего купе, непохож… Тот не стал бы одевать черных перчаток и открыл бы дверь сразу.»

Но и это было еще не все: вслед за первой головой появилась вторая. Вторая голова!

Нависнув над первой, она с интересом принялась покручивать зрачками.

Вот здесь-то уж можно было испугаться не на шутку: неизвестных в купе оказывалось двое!

Да, Аришка и испугалась и, наверное, испугалась бы еще больше, но тут как раз что-то насмешило ее. На минуту показалось: она в кукольном театре, а головы, выглядывающие из-за дверей, – головы актеров, выглядывающих из-за ширмы.

Мысленно она окрестила первого: «брюнет- коротышка». По сравнению со вторым, которого она назвала «блондин», этот был ниже ростом. Еще она успела заметить: у блондина на шее вместо обычного галстука – пропеллером торчал бант.

«Галстук-бабочка!» – догадалась она.

Вот уж бантик-то этот никак не вязался с ситуацией возникшей опасности.

– Ну, что? – шепотом спросила вторая голова первую.

– Не пойму, – ответила первая. – Темно как в преисподней.

– В преисподней могут водиться черти.

Аришка понимала: она должна что-то сделать, иначе эти двое всех здесь просто перебудят!

Но – что сделать? На самом деле она была не такая уж храбрая девочка, и если бы не это сравнение с театром кукол…

– Эй! Что вы тут делаете? – вдруг крикнула она неожиданно даже для самой себя. Показалось – крикнула громко, хотя голос почти сорвался на писк.

Но – двое! Только что говорившие про чертей и преисподнюю! Что сделалось с ними!

Головы вдруг завращались, задергались, не понимая – откуда доносится голос.

– Я вас спрашиваю: что вы тут делаете, а? – и Аришка высунула голову из-под одеяла!

Тут они и увидели ее.

– Миль пардон мадам, то есть миль пардон мадемуазель… – залепетали, перебивая друг друга, голоса. – Мы извиняемся. Просто обшиблись номером, просим прощения! – в голосах вдруг даже появился неожиданный иностранный акцент.

Продолжая расшаркиваться, они принялись исчезать. Сначала – светлая голова с длинными волосами, потом темная с короткими.

Дольше всех исчезал шишкообразный нос, последней – черная рука, уводящая своих выползков.

А рядом с Аришкой, ничего не подозревающая, продолжала мирно посапывать семья: жизнеутверждающе похрапывал папа, просматривал счастливые сериалы Рома, и даже мама, с ее тонкой психикой, на этот раз – ну ничегошеньки-то не услышала!

«Прямо приходи и бери всех голыми руками!»

Но зачем приходили эти двое? И какие странные были у них лица, и какие странные голоса…

«Голоса? Как же я могла забыть о них!»

Она припала ухом к стенке…

Там было тихо.

Не просто тихо – оглушающее тихо.

Глава восьмая, короткая
Спай-с-дог или «легкомыслие по-космически»

Аришка решила не спать: в купе запросто могла вернуться покинувшая его парочка. «Зачем они приходили? Что им здесь было нужно? Перепутали купе или…»

Но в любом случае надо сохранять бдительность.

Не спать! Не спать – не спать!

Но попробуй «не спать», когда спать так хочется! И все равно – она будет не спать, даже если спать будут все вокруг (а все только это и делали), даже если спать будет хотеться очень, даже если она вообще уснет…

Стоп! Вот этого-то как раз и нельзя!

И, поудобней устроившись, она принялась во всю «не спать».

Она будет не спать, даже если глаза слипнутся, даже если ей начнут на яву грезиться сны, даже если… Завтра она, конечно, никому ничего не скажет. Зачем? А сегодня, ценой собственной бессонницы, будет охранять сон: мамы, папы и даже вредного брата Ромы, пусть, даже его! Главное – не спать, не спать, не спать…

В какой-то момент «не спать»– она сказала себе уже с закрытыми глазами. А когда их раскрыла – ужаснулась:

«Что же я делаю!»

Но как же бороться со сном? Мама, когда не может уснуть, пьет лекарство от бессонницы. Но что же делать ей? Искать лекарство от «сонницы»?

И вдруг Аришка вспомнила: у нее же есть такое лекарство!

Рука потянулась к приоконному столику…

Приключения спай-с дога открылись сразу же и на нужной странице.

«Уж он-то точно не даст ей уснуть! С ним, даже если и захочешь, – не уснешь!»

Спай-с дог занимался своим обычным делом: подкреплялся алюминиевыми котлетами. Потом запил их вместо чая – керосином, и, подзаправившись, – отправился в свое очередное космическое приключение. Он скатывался с межпланетных горок, хулиганил, зацепившись за хвост улетающей кометы, и занимался прочей фантастической ерундистикой.

Аришка даже подумала с тайной завистью: «Вот если бы у меня был такой пес! Ухватился за его хвост и – вперед! Покорять космическое пространство! Кстати, он подошел бы и при ловле преступников. Те двое от него бы точно не отделались»!

Но тут перед ее глазами выплыла вполне реальная собачья физиономия, или, как сказал один ценитель собачьих индивидуальностей, – «интеллектуальное лицо». Лицо принадлежало ее родному псу Тимофею, проживающему без всякой прописки на территории их дома. Тимка взглянул на нее с таким укоряющим выражением, свесив длинные, как у настоящей гончей, уши, словно говоря:

– И ты хочешь променять меня, живого, родного, на какого-то придуманного космического»?

…Странно, но этот книжный спай-с дог почему-то все больше приобретал черты реального Тимки, с глазами цвета спелой вишни, самого преданного друга на свете. Этот спай-с дог предложил ей позавтракать. Аришка никогда не принимала участие в собачьем, тем более космическом, завтраке, и идея показалась ей интересной.

После алюминиевых котлет, которые, как ни странно, оказались вполне съедобными, они немного покружили в пределах ближней галактики, а салат из пластиковых капсюль вознес их просто на головокружительную высоту! Слегка пошарив в пределах солнечной системы, они заглянули и в парочку соседних. Потом, пристроившись в уголке вселенной, полистали любимую спай-с догом книгу: «Кодекс – справочник, путеводитель по космосу». И, следуя инструкциям «Кодекса», уже собрались как следует протряхнуть вселенную, как…

Как этот противный спай-с дог, в образе Тимки, увидел выползающий из соседней галактики ободранный хвост космической кошки…

И – помчался следом! Да так, что замелькали только подтверждающие наличие в его крови гена гончей длинные висячие уши.

А брошенная на произвол Аришка стала падать. Она падала, падала и падала, пока…

Глава девятая
Рассказывающая о том, что приобретать смежные профессии полезно, и в которой папа поражает всех знаниями, а мама с Аришей не желают знать, что такое явление «декомпрессии»
Или – с Новым вас годом, дорогие друзья!

…Пока не ударилась обо что-то головой.

От этого удара она и проснулась. Но, даже и проснувшись, не поняла: куда смылся этот противный спай-с дог и зачем он придавил ее своим тяжелым «Справочником-кодексом»?

Аришка протянула руку, чтобы его убрать и услышала:

– Боже мой! Что это? – голос явно принадлежал не спай-с догу.

«Может, это кричат космические жители, вспугнутые появлением наглого земного пса»?

Аришке все же удалось сдвинуть с лица бесценную реликвию. Приблизив «Кодекс- справочник» к глазам – она увидела, что на ней лежит ее собственная книга, никакого спай-с дога нет в помине, а звучащий голос не чей иной, как голос ее родной мамы.

Первая мысль была: она проснулась! А раз проснулась, значит – она спала! А раз спала…

Подскочив и еще раз ударившись о потолок, Аришка в один момент вспомнила: ночь, купе, двое неизвестных…

Но как же она могла забыть!

«Как я могла заснуть? И почему у мамы такой тревожный голос? А что, если…»

На сердце похолодело. Она скосила глаза вниз…

И – облегченно вздохнула. Все члены семейства находились на своих местах. Папа с Ромой мирно почивали на своих нижних полках, мама же сидела на Ромкиной полке в самом ее углу. Поза ее, правда, показалась Аришке несколько необычной, но пока не до того.

«Слава Богу, все на месте!»

– Ничего не понимаю! – продолжал раздаваться голос. – Что это? Как это может быть?

Постепенно Аришка постигла причину маминого удивления.

Папа с Ромой действительно спали на своих полках, и ничего особенного не было ни в их позах, ни в выражениях их лиц. Но сверху, поверх одеял, они были присыпаны, как горбушка хлеба солью, легкой пыльцой снежинок. Как крохотные паучки, они кружились в воздухе, постепенно опускаясь вниз и укрывая их собой.

– У нас, что, в купе – снег?

Теперь Аришка разглядела: мама сидела в углу Роминой полки, поджав под себя ноги, как маленькая девочка. А внизу под ней, на ковровой дорожке, расползалась жижа полурастаявшего снега, сказать проще – слякоти.

– Не пойму – откуда он берется? – вместо ответа продолжала мама беспомощно озираться.

Аришка, так и не постигнув сути происходящего, с удивлением смотрела на две припорошенные снежной пыльцой фигуры. Факт спанья в условиях снегопада поразил ее, кажется, больше наличия в купе снега.

– Рота, подъем! – крикнула, не удержавшись (так порой будил их по утрам папа). – С Новым вас годом!

– Какой еще новый год? – забормотала снежная гора по имени папа – он словно испугался необходимости делать новогодние подарки.

– Вы хотя бы живы? – пробивался к их сознанию голос мамы.

– А почему, собственно, мы не должны быть живы? Уж не хочешь ли ты сказать, что должны умереть от голода, потому что вчера плохо поужинали? И не хочешь ли ты реабилитироваться, покормив нас плотным завтраком?

При слове «завтрак» оба сугроба зашевелились, наружу выползли две вполне здоровые физиономии.

Папа и Рома сели на полках и, не торопясь (а куда, собственно, торопиться?), опустили ноги в попытке найти тапочки. И в ту же секунду, вздернув подошвы, уставились друг на друга. Оба они напоминали в этот момент Аришке ее любимого спай-с дога. По ее представлению, у космического пса должны быть именно такие наивно удивленные глаза.

– Что это? Откуда?

– Мы, что, на северном полюсе? – недоуменно качнул ногой папа.

– И даже не на южном, – нервно пожала плечами мама. – В самом обыкновенном вагоне, самого обыкновенного поезда, идущего по маршруту: «Москва – Кснибялеч».

Аришка слушала и думала: «Интересно, что бы они сказали, если бы узнали еще про то, что здесь произошло ночью? Нет, пожалуй, лучше не говорить!»

Она вздохнула: «А как хочется-то!»

Но если не родителям – тогда кому?

Взгляд невольно сполз в сторону брата. Тот уже снова успел затащить ноги на полку и, пока, суть да дело, принялся догонять остатки ускользающего сна.

Ей же самой, по сравнению с явлением ночных выползков, все остальное казалось вообще пустяком. И поэтому она сказала бодро:

– Подумаешь, снег какой-то! Может, просто плохо окно заделано?

– Я смотрела, – печально сообщила мама. – Нормально.

– Тогда может… – снизила она голос, – очередной прикол вагона?

– Еще скажи – чудо! – брат, оказывается, спал не так уж и крепко. – Все бы только в детские сказочки верить! Конечно, не она же под сугробом спала, не на нее же снег падал! Мы тут, можно сказать, чуть не заледенели, как генерал Карбышев…

Аришка снова скосила глаза:

«Нет, доверить нельзя. А как хочется-то!»

Но ее слова возымели действие. Пристыженный дочкой, папа вскочил обеими ногами на две нижние полки и принялся внимательно изучать потолок.

– Да, да, да. Так, так, так… – прощупывал он его руками.

– Что да- да- да? – не выдержала через пять минут мама.

– Что так- так- так? – вид папы под потолком, заинтриговал и Аришку.

– Понятно, – наконец, отозвался он. – Все просто. Видите: снежинки на потолке?

– Я уже целый час их вижу, – вздохнула мама.

– Обратите внимание: они проявляются как на фотографии. Подобное явление, по-моему, называется в физике «явлением декомпрессии», – в голосе папы звучали горделивые ноты.

– «Де» чего? – не поняла мама.

– Де- ком- прес- сии! Повторяю по слогам! Просто, на мой взгляд, что-то не отрегулировано в работе вентиляционной системы вагона. Появляющаяся на потолке сырость кристаллизуется и превращается в снежинки, которые потом плавно опускаются вниз, – папа даже изобразил рукой плавность опускания снежинок.