Глава 5

Я не сразу сообразила, где нахожусь. Сознание плыло, в ушах звенело. От горько-кислого привкуса во рту слегка подташнивало. В застоявшемся воздухе угадывался едва знакомый запах. Я пошевелилась, и тяжелый комок возле живота развернулся, вытягиваясь вдоль моего тела. Рука уткнулась в длинный мех, под ладонью немедленно заурчало, как будто заработал маленький басовитый моторчик. В тяжелой голове медленно поплыли такие же тяжелые, тягучие мысли: «Почему у нас с мамой никогда не было кошки? Матроскин – смешное имя…» Вот блин! Я села, едва не придавив кота и больно пристукнув пятками об пол – диван оказался непривычно низким. Как же я умудрилась заснуть у капитана дома?

– Максим? – проблеяла я, чувствуя, как лицо наливается краской стыда, и отчаянно надеясь, что он не оставил меня в квартире одну.

– Иду! – донеслось откуда-то из глубины квартиры.

Открылась и закрылась дверь, в комнату прилетела невероятная смесь табачного дыма и запаха свежей листвы: похоже, что капитан курил у открытого окна, скорее всего, на кухне.

– Простите, пожалуйста! – теперь вместо писклявого блеяния получился сиплый басок.

С голосом творилось что-то неладное, и чувствовала я себя ужасно. Мало того, что загрузила человека своими проблемами с утра пораньше, так еще и умудрилась заснуть прямо за столом посреди беседы!

– Все нормально, Света. Вы же ночь не спали. Зато я успел кое-что выяснить. И позвонил Тамаре Георгиевне, чтобы она не слишком волновалась, разыскивая вас.

«Мама! Как я могла ей не позвонить?»

Теперь я окончательно утонула в море неловкости и стыда.

Капитан что-то почувствовал, потому что быстро, с наигранной бодростью в голосе предложил:

– Чашечку кофе? У меня хороший. Приятель привез из Перу.

– Да, спасибо, – согласилась я и повторила: – Спасибо вам, Максим. За все.

Несмотря на то что желудок крутило от выпитого алкоголя, я чувствовала себя намного лучше, чем утром. Исчезли горькое опустошение и ужас, прошло оцепенение. Нужно было выговориться, и капитан прекрасно справился с ролью жилетки, так что – да, я была ему более чем благодарна. Только совершенно не представляла, что со всем этим делать теперь. Ночной кошмар, сегодняшнее утро и даже смерть Гарика отодвинулись в сознании, стали расплывчатыми, словно позавчерашний сон. Сон, который не мог присниться мне, не могло это все случиться в моей тихой и размеренной жизни.

Осторожно касаясь рукой стены, я брела за хозяином квартиры на кухню. Обои под пальцами были монотонно шершавыми, современными, без рисунка. Местами их взрывали глубокие царапины, и толстая бумага грубо лохматилась по краям. Вот тебе, Светочка, и ответ на вопрос: почему у нас нет кошки? Самый прозаический. Кто ремонты делать будет?

Как я и предполагала, кофе капитан глушил литрами – чашечка оказалась огромной кружкой. Восхитительный аромат почти перебил другой, не слишком приятный – небольшая кухня была изрядно прокурена. Похоже, что хозяин проводил здесь бо́льшую часть жизни. Он уселся напротив, вытянул ноги, шоркнув ими по полу, и задумчиво произнес, весьма чувствительно пытаясь просверлить взглядом отверстие в моем лице:

– Знаете, Света, а ведь в вашей истории что-то определенно есть. При вскрытии обнаружились некоторые странности в телах убитых, тех двоих, из кафе. Если похожие отклонения будут присутствовать и у скончавшихся сегодня в хосписе, то…

Он ненадолго замолчал, сделал несколько глотков из своей кружки, вздохнул и продолжил:

– Не знаю, что и думать. Мистика никак не вписывается в круг моих интересов. Что бы я ни обнаружил мистического – а скорее всего, мы в чем-то ошибаемся и объяснение найдется, – поделиться своими соображениями с коллегами я не смогу.

Я прислонилась к стене. Бедный капитан! Он пытался мне поверить и не мог. А я не могла его осуждать, поскольку и сама себе не слишком верила.

– Что за странности?

– Состояние тел не соответствует времени наступления смерти: слишком быстрый процесс разложения. И следы какого-то энергетического воздействия. Точнее сказать не могу, я ведь не специалист. Наш медик проведет дополнительные анализы, может, тогда картина прояснится. Для меня основная странность заключается в другом: убитые разного возраста, предположительно – не были знакомы, разного телосложения и даже образа жизни, но вот внутренние органы у них одинаково пострадали, причем причиной смерти однозначно являются, как написано в отчете: «Повреждения костей черепа, повреждения оболочек и вещества мозга». Вот и выходит, что остальные изменения тела получили уже после смерти. В те тридцать шесть минут, которые прошли до приезда нашей группы. И были там только вы, Света. Или – не только вы…

– Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказала, Максим. Я тоже ничего не понимаю, кроме того, что нечто делает неизвестно что с умирающими людьми. Надеюсь, что хоть Гарика я смогла защитить.

Это прозвучало глупо. От чего я его защитила? К чему ему моя защита, если он все равно умер? Но что еще я могла сказать капитану?

– Вот в этом-то и дело. – Капитан ткнул в столешницу сжатым кулаком.

Столешница отозвалась жалобным дребезжанием посуды, глухим стуком чего-то широкого и тяжелого, что подпрыгнуло с его стороны стола. Ноутбук?

– Нечто, чего никто не видел, оставило следы, – продолжил Максим. – И если в теле твоего друга этих следов не окажется, а у остальных они будут, то…

– …то вам придется поверить в мою историю?

Он уже в нее верил, просто не мог или не хотел себе признаться. И верил даже больше, чем я, ведь в его распоряжении была целая научная база, а у меня – только ощущения. Пугающие, непонятные ощущения. И я второй раз за сутки задала вопрос, на который сама не смогла бы дать точного ответа:

– Максим, как вы думаете, Бог есть?

– Нет. – Ни малейшей заминки, ни намека на самую коротенькую паузу он себе не позволил. – Ни Бога, ни черта. Люди вполне справляются с чудесами и мерзостями самостоятельно, Света.

Я кивнула. Не потому, что была согласна с его заявлением, а потому, что он подтвердил то, что я и так почувствовала. Он был нужен мне, этот невеселый одинокий человек, отчего-то понятный и близкий, словно я знала его тысячу лет.

– Хорошо, – продолжил капитан, и я снова услышала, как он трет подбородок, – давайте сложим в одну стопочку все, что у нас есть, а потом я отвезу вас домой, выглядите вы не очень…

Странное чувство. Кто-то обсуждает со мной мою внешность. Кто-то, кроме мамы. Я попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Тошнота и головная боль никуда не делись, исказив мою улыбку до жалкой гримасы. Максим вздохнул.

– Итак, что мы имеем? Неопознанный мужчина… – Капитан щелкнул компьютерной мышкой, видимо, открыл файл. – Около сорока, физически сильный, одет в куртку и брюки, похожие на форменные, но без лейблов и нашивок, серо-голубого цвета, вбегает в кафе и просит бармена Иванцова показать ему второй выход. Следом за ним в кафе врывается некто, крупного телосложения, и с порога палит сначала в нашего неопознанного, а потом и в Иванцова. Затем стрелок замечает вас, Светлана, и направляет на вас оружие. Но не стреляет. Уходит. Все так?

– Да, – просипела я сквозь внезапно пересохшее горло.

– А вот теперь я хочу, чтобы вы сосредоточились, Света. В какой именно момент вы почувствовали присутствие в зале кого-то еще? До того, как вошел стрелок, или после? А может быть, оно было в кафе еще до появления неопознанной жертвы?

Тон капитана изменился. Стал суше, резче, напористей.

– Не знаю…

Я попыталась восстановить в памяти картину своих ощущений и почувствовала легкий озноб, словно холодные паучьи лапки пробежались сзади по плечам и шее.

– Пока мы с Денисом, то есть с барменом Иванцовым, были в зале одни, ничего необычного я не ощущала. Что вы пытаетесь понять, Максим?

– Хочу узнать, кто именно принес с собой этих ваших шакалов смерти.

Я вздрогнула. Не может быть! Именно так я и представила себе этих существ – жадными, пугливыми шакалами. Злобными, но трусливыми.

– Между появлением того человека и стрелка прошло очень мало времени. Я ничего не успела заметить. А вот когда стрелок уходил, это уже было в кафе. Наверху, слева. Мне кажется… Нет, точно, оно было там до его появления. Оно ждало стрелка, словно знало, что он появится и что потом произойдет. Совсем как в хосписе. Оно ловило миг смерти.

Стало очень холодно, у меня затряслись руки и поднятые, напряженные до боли в мышцах плечи. Маленькая прокуренная кухня исчезала, расплывалась в пространстве вместе с теплым присутствием капитана, птичьим посвистом за открытым окном, звонким мальчишечьим голосом внизу, во дворе…

Я снова оказалась в кафе – перепуганная до икоты, с привкусом желчи во рту и отчаянно колотящимся сердцем, вытягивая из памяти все мелочи, все звуки и запахи, до которых могла дотянуться.

– Вот так…

Чьи-то руки обнимали меня, заворачивая во что-то большое и мягкое, пеленая, как ребенка. Чей-то взволнованный хриплый шепот успокаивал:

– Все хорошо.

Пахло сигаретами и знакомым парфюмом. Немного алкоголем, немного железом и – теплым песком на берегу спокойной реки.

– Максим? – Я пошевелилась. – Что случилось?

Кажется, он стоял на коленях перед моим стулом. Очень близко. Я чувствовала дыхание на своей щеке.

– Уф! – он выдохнул и отстранился. – Больше так не делай… те. Вы отключились. И вообще простите, Света. Я передавил на вас.

В словах звучали отголоски испуга, но вот раскаяния я что-то не уловила. Впрочем, он же следователь. Мент. Я подтянула ноги повыше от холодного пола и сообщила:

– Оно было там. Появилось до стрелка, но после неизвестного мужчины, которого убили. Или – вместе с ним. И еще мне кажется, что это становится важным: и убитый, и убийца пахли одинаково. Сильно и противно.

– Отлично! Ай да молодец! – Капитан положил руку мне на плечо и легонько сжал. Рука была горячей, и это чувствовалось даже сквозь мохнатое покрывало, в которое он меня укутал. – Все на этом! Хватит с вас. И про запахи – спасибо, я напомню судмедэксперту.

В дверь кухни, которая находилась за моей спиной, глухо, но сильно ударили. Я подпрыгнула от неожиданности, но тут же расслабилась: из коридора донесся такой обиженно-возмущенный мяв, что заложило уши.

– Ничего себе! – невольно воскликнула я.

– Матрос не привык, что от него закрываются. – Максим подошел к двери, открыл. – Иди!

Но кот сердито и демонстративно рыл в коридоре что-то сыпучее, видимо, кошачий наполнитель, и в кухню так и не пришел.

Еще через полчаса за нами приехал какой-то приятель капитана и отвез к моему дому. Всю дорогу мы молчали, я на заднем, а капитан на переднем сиденье, спинка которого выгибалась и поскрипывала, когда он оборачивался, чтобы посмотреть на меня, как будто я могла куда-то исчезнуть из движущегося автомобиля.

Он взялся проводить меня до самой квартиры, хотя я и утверждала, что в этом нет никакой необходимости.

– Я обещал Тамаре Георгиевне, что доставлю вас домой. Вот и доставляю! – отрезал капитан.

Что-то случилось. Что-то произошло, чего я не заметила. С какой стати он так властно и уверенно поддерживал меня под локоть на лестнице, и почему меня это совсем не раздражало?