Глава 3

Примета Ивля не подвела. Плечо продолжало чесаться в тот момент, когда отец вошел в комнату и объявил, что завтра назначено разбирательство по отчислению меня из Академии. Было видно, что он и сам не рад этому, но ничего в мою защиту не сказал. Хорошо еще, я за секунду до его появления успела влететь в окно.

Теперь же я стояла перед стенами Академии, которая была непривычно шумная в ночное время. Подняв голову, я приложила руку ко лбу, закрываясь от света луны: та сегодня была полной и светила неимоверно ярко. Мимо пролетел мотылек. Я сжала его в лапе. Белая пыльца рассыпалась по пальцам и разлетелась по ветру. Чихнула.

Паршивая аллергия. Вечно она не вовремя.

В тени раскидистого дерева я заметила красный магмобиль. Точно такой, как и был у декана. Вряд ли его вытащили из черной дыры, да и отец не стал бы возмещать его стоимость до вынесения решения суда. Точно нужно будет написать анонимную жалобу, пусть проверят, почему в лаборатории старые реактивы, а у декана каждую неделю новый магмобиль.

Я поправила полы летнего платья, взятого у людей – еще один повод пораздражать членов Совета – и взлетела вверх, впорхнув в чердачное окно. Совет Старейшин был в полном сборе. Для меня отвели самое перспективное место – низенький столик с еще более низким стулом. Будто из детского сада украли.

Я взглянула на отца. Тот сидел среди членов Совета.

Лицо тверже камня.

Будто и не просыпался.

Я села и снисходительно посмотрела на самых высокопоставленных горгулий Дохана, поймав презрительный взгляд декана. Резко зачесалось правое крыло, но я лишь повела плечом, чтобы унять непонятный зуд.

Нужно успокоиться. Все проблемы от нервов.

– Тея Тэлай! – Щелчок хвоста прямо перед моим носом вышел довольно грубым. – Вы нарушили все правила Академии, начав пользоваться магией не вашего уровня. Открытие незарегистрированных порталов карается…

– Знаю. – Я широко зевнула. – Можете не повторять. Я не согласна.

– Вы уничтожили магмобиль декана и статую, посвященную Старейшинам! – резко, но с явным облегчением произнес один из старейшин.

– Горгульи созданы чтобы летать, а не ползать. Кажется, это написано при въезде в Дохан. Или это уже не девиз горгульего царства?

– Это не отменяет того, что…

– Уничтожила то, что важно лично вам. До бедного фонтана дела никому нет. А про попаданок я вообще молчу.

– Вот и молчите, тея Тамора. Вам, как женщине, следует быть более толерантной.

Не выдержав, я фыркнула так громко, что это могло оскорбить даже глухого. Мне было нечего бояться, наручники на руках блокировали энергию, я не могла ни дать отпор, ни перевоплотиться. Правда, и окаменеть от солнца тоже не могла, что лишало сна и сильно мешало работе над новым порталом.

Лицо Старейшины было усталым и замученным. Будто он ночами не спал, переживал из-за моего аморального поведения.

– Послушайте, тея, – обратился он ко мне. – Вам была оказана честь первой женщине-горгульи в обучении в Академии. Но вы регулярно делаете такие вещи, которые в скором времени приведут к армагеддону. Что, по-вашему, нужно делать в таких случаях?

– Не делать долгосрочных вкладов?

От взгляда отца крыло зачесалось еще сильнее.

– Тея Тамора, круг ваших возможностей стал настолько мал, а запреты и наказания настолько велики, что мы должны что-то предпринять. И, поскольку вы показывается выдающиеся успехи в плане учебы, и слава о вас разошлась по нескольким царствам, мы предлагаем следующее.

Наступила тишина, в которой было слышно, как бьется мое сердце. Решалась судьба первой адептки-женщины из царства горгулий. Ответственность была большая, на меня в переносном смысле смотрели тысячи горгулий и еще с десяток кланов, в которых женщин так же не уважали. Подвести их значило обречь на вечный гнет мужчин. Согласиться и подчиниться – дать новый шанс надеть поводок на женский род.

– Неделю назад тебе исполнилось 200 лет. – Зачем-то указал на возраст отец, который до этого молчал. Лучше бы и дальше молчал. – Я более не несу ответственность за тебя, теперь ты совершеннолетняя и самостоятельно принимаешь решения. Хотя бы скажи, тебе стыдно за то, что ты натворила?

Стыдно не было.

Совсем.

Только крыло чесалось сильнее.

Будь неладен этот день рождения! Как я могла забыть о том, что именно в этот год я становлюсь совершеннолетней горгульей. И теперь… а, кстати, что теперь?

Судя по довольной улыбке декана, ответственность мне предстояло нести на полную катушку. И за статую, и за магмобиль, и даже за фонтан.

– Протестую, – выпалила я первое, что вспомнилось из многочисленных перечитанных детективных романов.

Ответный оскал декана гласил: «Не на этот раз».

– Вы, тея Тэлай, исключаетесь из Академии Тайных Знаний. Ранее ответственность за вас нес отец. По достижении совершеннолетия, его права на вас ослабляются. Поэтому, согласно Уставу, ректор Академии, декан научного факультета и Глава Старейшин приняли решение о вашем отчислении. И лапы твоей здесь больше не будет!

– Протестую!

Теперь это был уже не мой робкий голос, а громкий голос Ивля.

– Согласно все тому же Уставу, на таких заседаниях обвиняемому полагается защитник. Как у адепта выпускного курса, у меня есть лицензия на адвокатскую деятельность. В стенах Академии, – поправился он.

Я с удивлением смотрела на старшего брата. Такое же выражение было и у Старейшины, и у декана. Лишь отец смотрел на происходящее с каменным спокойствием. Как показалось, со знающим о последствиях спокойствии.

Ивль подошел и протянул декану заполненную бумагу. На последней странице я увидела герб семьи Тэлай. Такой может ставить только отец, без его ведома Ивль вряд ли рискнул нарушать право отца.

– Ответственность родителей несется только до совершеннолетия. После по законам Дохана ответственность за женщину-горгулью несет ее муж. И поскольку законодательство о равноправии еще не утверждено, решение об отчислении должно быть согласовано с ее мужем.

– Мужем?!

И декан, и я выкрикнули это одновременно.

– Да! – Ивль был доволен до клыкастой улыбки. Знал бы он, что его ждет после заседания, не зубоскалил бы. – Подписанный сторонами договор о замужестве вступает в силу через семь дней. Если через семь дней Тамора привезет подписанный документ о том, что ее муж разрешает ей обучение, она должна будет остаться в Академии.

– И брачный договор, – буркнул декан, в очередной раз перечитывая поданную ему бумагу. – А желательно привести и самого мужа. Кто тут у нас муж? Вы забыли указать его имя.

– Неужели? – Ивлю не юристом, а актером нужно быть. Он взял лист, пробежался по нему глазами, будто читал впервые. – Действительно. Моя недоработка. Уверяю, на следующую встречу все документы будут в порядке.

Декан скрипнул зубами.

– Могу поздравить вас с женитьбой, тея Тамора?

Если бы не сдерживающие браслеты, растерзала бы и декана, и Ивля, и отца. Это же надо, устроить такую подставу! Выдать замуж меня за моей же спиной! Хотелось бы еще знать за кого. Не для того я так рвалась в науку, чтобы быть второй половинкой какого-то невежды! Что я буду с этим мужем делать?

Я поймала взгляд Ивля.

Он прав. Это единственный шанс сейчас остаться в Академии.

А если новый муж запретит учиться? Захочет послушную летучую мышку у себя под крылышком? Ну уж нет! Нужно найти такого, которой сделает все, как ей нужно, и не попросил ничего взамен. Только где ж такого идиота искать?

– Принимаю поздравления! – Отвратительно мило улыбнулась я декану.

***

– Денег нет. – Ивль стоял передо мной с опущенной головой. – Отец заблокировал все выплаты.

– И мне.

Со злости я ударила кулаком по столу, и столетняя пыль старого собора поднялась воздух. Я чихнула.

– Он это специально.

– Не могу отрицать, – согласился Ивль, садясь рядом. – Только зачем? Он же сам подсказал мне про выход с женихом.

– Ты думаешь слишком просто. – Покачала головой Тамора. – Он и не собирался помогать мне вернуться в Академию. Он искал повод убрать меня оттуда, но так, чтобы это не коснулось его. Как он тогда сказал: после совершеннолетия отвечает не отец, а муж. А кто ж виноват, что тот не успеет подписать нужные бумаги?

– Да… и они не поверили, что я забыл написать его имя.

– Кстати, насчет имени. Раз ты заварил эту кашу, придумывай, как из нее выкручиваться. Где я буду искать мужа за те два дня, что нам выделили?

Ивль подошел к моему любимому креслу и завалился в него, положив ноги на журнальный столик. Это был уже перебор, я пнула братца и протерла столешницу.

– Будешь так относиться к своему спасителю, останешься без мужа.

– Я бы с огромным удовольствием осталась без него. Только вот ты мне этой возможности не дал. Говори быстрее, что там за мужа ты мне нашел.

– Тихого и послушного: все, как ты любишь.

Мне оставалось только фыркнуть на эти слова.

– Где ты видел тихих и покорных горгулий?

Ивль вздернул бровь и с довольной улыбкой сложил руки на груди, поуютнее устроившись в моем кресле.

– А кто сказал, что это горгуль? Помнишь свой первый класс и волка, сидящего на последней парте?

– Забитого щенка, ты хотел сказать? Вечно растрепанный тихоня, которого шпыняли все кому не лень. Его маман забрала сразу после первого года на домашнее обучение. Уж очень пеклась о нем.

– Я его нашел! – Ивль развел руки, требуя аплодисментов. – Учится в Академии Тайных Знаний на параллельном с тобой курсе целителей. Они все такие няшки, так что проблем с ним возникнуть не должно.

Я села на ручку кресла и обвила брата за шею. Хотелось то ли удушить, то ли обнять. Пока не определилась, просто сидела рядом.

– А с чего ты взял, что он согласится быть фиктивным мужем?

Ивль почесал нос и смахнул с моего платья пылинки.

– Не знаю. Я ему написал, он согласился. Значит, тоже есть какие-то проблемы.

Ущипнула брата за ухо и встала. Душить перехотелось.

– У него с детства были проблемы с мамой. Но такой тихоня мне подходит. Подпишет нужные документы и может быть свободен. Как с ним встретиться?

Из широкого кармана Ивль достал смятый листок.

– Еще ничего не решено, дорогая. Он сказал, что посмотрит на тебя и только тогда решит, подходишь ли ты ему.

– Подхожу ли я? – Я подошла к зеркалу, откинула каштановые волосы и посмотрела на себя. – Вряд ли кто-то еще согласится выйти за такого рохлю замуж. Так что пусть берет не глядя.

Ивль засмеялся, снова закинув ноги на столик.

– Не глядя можно взять попаданку, все светленькие, стройненькие как на подбор!

– То есть жениться на горгульях уже не в моде, теперь в моде лысые попаданки?

– Тамора, да отстань ты уже от них! Давай лучше собирайся, твой будущий муж ждет тебя.

***

Рэндольф

Письмо было странное. Розовое и с цветочками, но написано мужским почерком. Как волк и сын Верховной, Рэндольф мог безошибочно отличить принадлежность почерка. И он точно не принадлежал твердому характеру Таморы. Витиеватые загогулины и неровные буквы, скорее, принадлежали взбалмошному и непостоянному человеку.

Однако, больше, чем внешний вид, смущало содержание. В письме слащавыми словами изливались воспоминания о детстве и неожиданной встрече, принесшей столько радости. Рэндольф не поверил. Он прекрасно помнил маленькую горгулью, которая защищала его в детстве от школьных хулиганов. Уже тогда она была смелой и отважной, не склонной к сантиментам. После первого класса школы он был по уши влюблен в Тамору, но не мог позволить, чтобы он был слабее своей избранницы. И тогда он попросил мать забрать его на воспитание в стаю, к многочисленным дядям. За годы домашнего, точнее уличного воспитания, он возмужал, легко загонял оленя и был первым из ровесников, кто прошел на отлично все спортивные игры.

Теперь же пришло время выбирать жену, и Рэндольф точно знал, кто это будет. Он и в Академию поступил ради нее, на единственное свободное место – целителя. Только Тамора его не помнила. Он это понял, столкнувшись с ней в коридоре. Легкий, пренебрежительный взгляд и ни капли нежности. Конечно, она его не узнала: за столько лет из волчонка он возмужал и превратился в настоящего охотника волчьей стаи.

И это сильно расходилось с текстом, написанным в письме.

Но интрига заводила, Рэндольф, не раздумывая, сложил письмо и убрал его в карман. Он придумал несколько планов как будет завоевывать сердце горячей горгульи, а тут она сама шла к нему в руки. Он пойдет на встречу и узнает, зачем же через столько лет он понадобился маленькой горгулье. Вынырнув из мыслей, он почуял, что в его съемной квартире что-то не так. Слышны шаги, а из кухни раздается ароматный запах. Он еще раз втянул воздух и узнал знакомый аромат. Натянув на себя футболку с надписью «Дикий, но симпатишный», он вышел в коридор.

– Мам, чем так вкусно пахнет?

Невысокого роста, но крепло сложенная женщина, быстро поправила волосы, проверила макияж в створках шкафчика и, стряхнув остатки муки с фартука, повернулась к сыну.

– Сырнички. – Он потер ладони и потянулся к тарелке, за что тут же получил полотенцем по рукам.

– Сначала мыться! Зубы, руки и не забудь лицо помыть!

– Ну, мам!

– И опять ты в этой ужасной футболке! Сколько раз говорила, что даже дома одеваться нужно достойно.

Она показала вниз, где на ее ногах красовались туфли с неприлично тонким каблуком.

– Во-первых. – Назидательно поднял палец вверх Рэндольф. – В твоем возрасте из-за таких каблуков может болеть спина.

На этой фразе Эльдора почувствовала, что спина-то, действительно, болит. А всего-то час на ногах перед плитой провела. Отметила, что все чаще стала болеть поясница, а ноги прямо гудят после туфель. Но она вздернула голову и задрала носик кверху, как всегда, делала, когда сын пытался учить ее.

– А, во-вторых, ты помнишь, что я добрый доктор: с виду дикий, в душе симпатишный. И дома меня никто не видит, могу хоть в трусах ходить.

– Не можешь! – взвизгнула Эльдора.

На миг она представила своего сына, расхаживающего дома в трусах, почесывающего пивное пузико и той же рукой хватающего сырник. Перед глазами стало темно, и рука снова потянулась к сердцу, с губ сорвался годами отработанный стон, а манере падения в обморок могли позавидовать лучшие актеры современности.

– Мам!

Таким же отработанным жестом Рэндольф поймал мать, усадил на кресло и достал сердечные капли. Коробочки с лекарствами стояли по всей квартире: на кухне, в коридоре, в ванной, в спальне.

На всякий случай.

Случаи происходили довольно часто, особенно в те моменты, когда любимый сын не выказывал должного уважения.

– Я не понимаю, чего ты так долго возишься с этой девчонкой! – Все еще держа ладонь на лбу и изображая недомогание, проговорила старая волчица. – Волк должен схватить добычу в зубы и принести в логово. А жена – это и есть добыча.

Рэндольф сел на корточки рядом с матерью.

– Тамора не такая. Еще в школе об нее можно было все зубы обломать. Тут другой подход нужен.

– Или другая жена. – Эльдора отвернулась, демонстрируя явное пренебрежение.

– Ты же знаешь, что мне другая не нужна.

– Она мне не нравится. – Сдавать позиции Эльдора не собиралась. Если будущая невестка ей не нравилась, это было навсегда.

– Ты ее даже не видела.

Поднявшись, Рэндольф поставил пузырьки с лекарствами на место и, не поворачиваясь, продолжил.

– К тому же ты знаешь, зачем мы здесь. Род Кроули старинный, но, уж извини меня, малообразованный. Нам нужна наука и медицина. – Он резко развернулся. – Я обещал, что найду лекарство от болезни нашего рода, значит, найду.

Эльдора стала серьезной. Ее театральная игра пропала, а на лбу залегли глубокие морщины.

– Ты глуп, Дол! – рыкнула она. – Лекарство, которое принесет попаданка – это сказки твоего дяди Варла! Легенда, без капли подтверждения. До него эта история разнеслась по десяткам стран. Неужели ты веришь во всю эту чушь?

– Верю, мама, верю! – Стычка стала более яркой. – Дохан – это место, куда попадают девушки. Значит, где-то рядом должен быть портал, откуда она приходят. Я найду портал и того, кто его открывает. И вот тогда он расскажет мне все про целительницу из другого мира!

– С тобой бесполезно спорить. – Эльдора схватила лежащую рядом тряпку и приложила ко лбу.

– Это прихватка. – Рэндольф сорвал с матери ткань и бросил на стол. – Мне нужно встретиться с Таморой.

– Я с тобой! – Болезнь как рукой сняло, и Эльдора стояла в дверях, готовая к выходу.

– Без тебя. – Рэндольф вернул мать в кресло и быстро скрылся за дверью.

Выждав пару минут, Эльдора подхватила сумку, в которую тут же прыгнул большой, рыжий кот, и вышла следом.