Не отступать и не сдаваться!

Девиз Службы Маршалов

Пролог

Когда Орлов вошел в кабинет Шторма, тот сидел в кресле, расслабленно откинувшись на спинку и закрыв глаза.

На внешнем экране – голография Шаевского и скупые строчки биографии. Большая часть – описание операций, в которых тому приходилось участвовать. На личное – все остальное.

Скромно! Как и у многих из их конторы.

– Сработало? – поинтересовался Орлов, как только Шторм протяжно вздохнул и открыл глаза.

– А куда б оно делось! – довольно хмыкнул полковник, сворачивая внешку. – Подходы-то искали ко мне, а он теперь в этом плане не представляет никакого интереса.

– Мог бы и объяснить…

– Зачем? – вроде как удивленно вскинул бровь Шторм. – Как говорят: меньше знаешь – лучше спишь? Вот пусть и спит спокойно, пока есть такая возможность.

– И все довольны… – словно бы невпопад бросил генерал, отвлекшись на пришедшее на комм сообщение – свежая сводка. Просмотрев, поднял голову, наблюдая, как друг и подчиненный прошелся пальцами по крышке стола, выстукивая привычный мотив. – Что тебе не нравится на этот раз?

Шторм поднялся резко. Поморщился, смешно встопорщив усы.

– Мне в последнее время все не нравится!

Орлов промолчал, не торопясь задавать наводящие вопросы. Похоже, Шторм и сам до конца не понимал, что именно с ним происходит.

– Мы с тобой слишком далеко от Союза…

Генерал кивнул, но так и не произнес ни слова.

Подумает – выговорится.

– Со мной связывался Ежов…

– Чего хотел? – На этот раз Орлов предпочел разбавить его монолог своей репликой.

С адмиралом из военной разведки Орлов был знаком давно. Друзьями назвать трудно, если только приятелями. Но с симпатиями.

Мужик надежный, спец – грамотный. Не без амбиций, но когда доходило до дела, то умел избавляться от собственных желаний, выдвигая вопросы службы на первое место.

Импонировало и то, что своих людей он в черном теле не держал, излишним самодурством не страдал, в окружении предпочитал лизоблюдам сильных профи. Достаточно, чтобы при необходимости закрыть глаза на мелкие разногласия.

Вместо того чтобы ответить, Шторм вернулся к столу, вытащил из верхнего ящика несколько листов бумаги, протянул генералу.

Тому пришлось подойти и взять самому, полковник так и не двинулся с места.

Пробежав текст по диагонали и отметив самое важное, генерал отошел к окну.

Кабинет Шторма находился на шестом этаже Управления. Сравнительно невысоко, но, в отличие от него, Орлова, полковник не любил, когда стоило взглянуть вниз – и весь город как на ладони.

– И что?

– Два десятка супертяжей, более ста пятидесяти тяжелых, столько же средних. Наиболее технически оснащенное соединение во всем флоте. Сам Соболев участвовал в боях с Самаринией. По оценке специалистов в области военной стратегии, обладает уникальным складом ума, позволяющим ему решать сложнейшие военные задачи.

– Ты зачем мне это рассказываешь? – демонстрируя отсутствие всякого интереса, уточнил Орлов. Сам же перебирал в голове возможные причины столь пристального внимания со стороны друга. Стоило признать, что даже с наскоку набирал пару десятков.

Только гадать, какая из них, бесполезно. Шторм умудрялся видеть будущие проблемы там, где ими еще и не пахло. Эти способности полковника выручали их не раз, став основой славы полковника контрразведки Вячеслава Шторма.

– Директива правительства, принятая одной из первых после подписания мирного договора с Самаринией, гласит, – начал Шторм холодно и четко, – что при оснащении передовых боевых подразделений техникой и вооружением должны использоваться только собственные разработки. Иные лишь в исключительных случаях, по итогам особого рассмотрения соответствующих комиссий, произведенного в секторах, с которыми у Союза сложились длительные и дружественные отношения.

– Заключение соответствующей комиссии тебя не устраивает? – протянул Орлов, уже понимая, что вряд ли Шторм обманулся и на этот раз.

Было во всем этом что-то… настораживающее.

– Меня больше устраивает заключение моих аналитиков, которые утверждают, что эффективность наших систем жизнеобеспечения уступает закупаемым в пределах половины процента.

– Если перевести на людей…

Шторм, даже не попытавшись сдержаться, двинул кулаком по столу.

– И забыть, что цена тех значительно выше… И это в то время, когда каждый кредит…

Не закончив фразы, полковник выдохнул, словно только теперь сообразил и то, что орет, и на кого именно.

– Извини! Просто иногда я теряюсь перед логикой тех, кто сидит в Штабе. В пресс-релизе одна галиматья про необходимость, заботу и прочую хрень. А стоит подумать…

– Займешься этим вопросом?

Полковник посмотрел на генерала так, как если бы тот сморозил откровенную чушь.

– Уже занимаюсь. И от того, какие мысли лезут в голову, хочется застрелиться.

Удалось удивить – вот такого заявления от Шторма Орлов не ожидал. Тот не опускал рук даже в те страшные дни, когда самаринянам удалось захватить группу, в которой был его друг детства. Если уж дошло до подобного…

Сделав себе заметку в памяти, что пришла пора пообщаться со старыми знакомыми, прочувствовать, так сказать, атмосферу, перевел тему:

– Так чего хотел Ежов?

Затихший вроде Шторм вскинулся вновь:

– Так того и хотел: понять, что происходит вокруг! – Прошелся взглядом по кабинету, продолжил уже спокойнее: – Есть у него подозрения, что штабные затевают очередную игру с его непосредственным участием. Спрашивал, не могу ли я чем…

– Ну а ты?

Почему Ежов не обратился лично к нему, Орлов прекрасно знал. Кураторство над Службой Внешних границ сместило приоритеты в его работе. Он все еще многое мог, но в некоторых случаях Шторм был способен на большее. Этот был как раз из таких.

– А что я? – полковник тронул усы. Привычка. – Меня эти умники самого достали, так что…

– Вот и ладненько, – усмехнулся Орлов, отходя к двери. – Ты, если что…

Но Шторм последней фразы уже не слышал. Отдел перехвата сбросил на планшет очередную порцию информации, заинтересовавшую его аналитиков. Выделенные красным имена Элизабет Мирайи и Виктора Шаевского, поставленные им на особый контроль, соседствовали с названием сектора, память о котором до сих пор была болезненной.

Усмехнувшись – теперь хоть была понятна причина дурного настроения, нажал на вызов.

Приам оставил слишком заметный след в его душе, чтобы теперь верить в подобные совпадения.