Диалог со Смертью

(Между мирами)

…Димка почувствовал запах роз, хотя до этого момента никогда не задумывался, как пахнут розы. Он находился в каком-то Неведомом саду. Роскошные, насыщенные влагой, цветы заплетали деревянную изгородь розовыми, белыми, бардовыми и желтыми махровыми коврами. Малиновые, абрикосовые и лимонные ароматы витали в воздухе, терпкие и едва уловимые. Вокруг были тысячи, миллионы, мириады цветов. Музыка Райского сада уносила героя в Неведомое пространство…

Идя дорогой роз, он оказался там, где не было никаких границ, предметов и мыслей, не было времени, но был свет. Только свет.

Не яркий, неоновый свет городских улиц, а тихий вечерний свет гостиной, где ты желанный гость; в доме твоих несбывшихся надежд. Дима почувствовал любовь ко всему и ко всем; это чувство было новым для него…

На пороге открывшегося Рая герой плакал над упущенными возможностями и растраченными в поисках счастья годами. В чужих краях пытался он отыскать любовь, а она, оказывается, всегда жила в нем. Диме даже показалось, что он обрел гармонию со своим прошлым, но тут его внутреннему взору явилась Ольга, и гармония бесследно испарилась. Воспоминания об ее изменах, браках, детях захлестнули его сознание. Телом вновь овладела боль, душой – отчаянье, а потом вернулась и ненависть. “Из-за этой златокудрой чертовки я не был счастлив в жизни, из-за нее я и в Раю буду мучиться?!” Но облик королевы растворился в розовом тумане; и он сам стал меняться, причем изменения эти были существенными.

Сначала он превратился в Ольгу(!), а потом в ее величество Женское Коварство(!!). Согласно жизненным принципам Дмитрия, это превращение должно было вызвать отравление организма и рвоту. Причем эта неприятность должны была случиться неоднократно… Но ничего подобного не произошло. “Так, значит, женское коварство будет сопровождать меня даже в Раю?! Или я должен принять его как данность? Но не могу же я вот так запросто взять и отказаться от собственных принципов?!”

В общем, Рай пришлось покинуть… И тогда наступила Тьма.

…

“Теперь вокруг меня абсолютная темнота”, – с ужасом констатировал герой. Он ничего не слышал, никого не видел, не мог открыть глаза и не чувствовал своего тела.

– Это тебе только кажется, потому что ты считаешь свою жизнь неосуществленной. На самом деле, вокруг тебя – свет. (Аполлон.)

“Вокруг абсолютная тьма… И тишина. И больше ничего. Неужели я все-таки УМЕР?!” – с ужасом думал Дима.

– Кто же, Дим, видит темноту, если ты умер? – поинтересовался Аполлон.

– Пол, привет! Я ощущаю твое присутствие… Это потому, что я еще жив, или потому, что я уже мертв?! (Дима.)

– А ты как хочешь больше? (Аполлон.)

– Пол, подожди, подожди… Я не хочу, не хочу умирать!!! Я еще очень молод! Не так много я и натворил всяких мерзостей! Уж точно, не больше чем другие! Во всяком случае, я никому ничего не обещал…

Ребенок Анькин – не мой; ну, ты же знаешь?! Жизнь я никому не портил: каждый сам себе портит жизнь. Ну, только если родителям. Пол, я даже заповеди не все нарушаю… (Дима.)

– Ты христианские заповеди имеешь в виду? Возлюби ближнего, как самого себя? Не убивай. Не прелюбодействуй. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего… (Аполлон.)

– Ольга?! Да, с ней я, конечно, дал маху, но она мне смерти не желает; я это точно знаю! Она – вполне приличная баба, просто шлюха… (Дима.)

– В этом мире все тленно. Люди придумывают разнообразные идеи и следуют всяческим методикам продления жизни, но они все равно умрут. Разве возможно, чтобы живое не умерло? Бытие человека – конечно, смерть – неизбежна. Царство мертвых многократно больше и разнообразнее, чем царство живых. Недаром, Аид – бог смерти и изобилия одновременно. Все мы приходим из Небытия и уходим в Небытие. “Но небытие – не пустота, наоборот, это подлинная жизнь. Небытие – это когда нечего бояться, это когда на все вопросы получен ответ и цель достигнута”^[14].

Жизнь человеческая – лишь миг вечной жизни души. Человек всегда находится между жизнью и смертью, но никогда не бывает готов к тому моменту, когда он должен покинуть этот мир. Люди смертны, Дмитрий, именно поэтому Жизнь так прекрасна… Но и Смерть прекрасна! Там нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Там есть великий покой и великие возможности… После смерти меняются только два понятия – пространство и время. Память и сознание у умершего присутствуют. Небытие также захватывающе, как и Жизнь… А ты, что, боишься Смерти? (Аполлон.)

– Ну, конечно, боюсь! Очень боюсь, – признался Дима.

– Ну, ты же решил быть героем, а герои смерти не бояться… (Аполлон.)

– Да не собирался я быть героем! (Дима.)

– Зачем же ты тогда, не будучи альпинистом, потащился в горы? – удивился Аполлон.

– Пол, потому что я дурак! (Дима.)

– Ну, не настолько же, чтобы не принимать во внимание вероятность, что в горах, да еще зимой, можно разбиться? Ладно, успокойся. Смерть тела не так страшна, как кажется. Смерть тела – “лишь дверь в другую комнату, гораздо более светлую и просторную”, как сказала умница Эль Тат^[15]. Ты просто еще не адаптировался к этому “таинственному беспредельному счастью освобожденной от земных забот души…”^[16] (Аполлон.)

– Пол!? Я тебя умоляю… Не надо!!! – взмолился Дима.

– Я тебе подготовил специальную литературу. Пока ты находишься между – успеешь прочесть. (Пол.)

– ?! (Дима.)

– Бардо Тедоль – тибетская книга мертвых; Перт Эм Хру – собрание погребальных египетских текстов; книги из средневековой серии “Искусство смерти”… Особенно глубоко тема смерти была проработана в эпоху Средневековья, когда люди тысячами гибли в войнах, умирали от массового голода, эпидемий и антисанитарных условий в городах, и в моду вошли публичные казни и сожжения еретиков… (Аполлон.)

– Пол, я не смогу это читать! Нормальный человек понять это не в состоянии! (Дима.)

– Нормальный западный человек… Дмитрий, скажи мне, какое событие, кроме рождения, столь же значимо для человека, как смерть? А “нормальный западный человек” всеми возможными путями пытается уклониться от нее. “Старение, болезни, смерть воспринимаются современным обществом не как естественные составляющие процесса жизнедеятельности, а как конец света! Как последний трагический аккорд в непрекращающейся битве человека с природой!

Люди боятся болезней. Как только кто-то из родственников заболевает, они сразу же помещают его в специализированное учреждение. В больницах медики днем и ночью “борются” с болезнью, вооружившись современными лекарствами и хирургическими инструментами. Если больному все же удастся вернуться оттуда живым – семья тут же отправит его “долечиваться” в санаторий.

Люди боятся старости, а особенно – немощи. Больных родителей убирают с глаз долой в дома престарелых, чтобы за ними ухаживали специальные сестры милосердия. Ты, задумайся, Дмитрий: милосердие в современном мире – это не черта характера, это чья-то профессиональная обязанность!

Смертельно больного человека определяют в хоспес – специализированное учреждение для умирающих. Ну, а умершим уже займутся служащие морга и похоронного бюро. Индустрия болезни и смерти избавляет родственников от нелицеприятного зрелища смертельных мук. За деньги, конечно, и до поры, до времени.

Кстати, и врачи, и медсестры тоже предпочитают не входить в близкий контакт с больными и умирающими. (Аполлон.)

– Потому что тоже боятся физических страданий и смерти… (Дима.)

– Своей смерти. Отсюда это навязчивое желание облегчить страдания больного, отсрочить наступление конца, любыми средствами продлить жизнь физического тела. А ведь больные люди, а тем более умирающие, остро нуждаются в искренних человеческих контактах… Верно, Дмитрий? (Аполлон.)

– Верно. (Дима.)

– Не должно быть никакого отчаяния, ибо “что значит умереть, как не встать нагим на ветру и растаять на солнце?!”^[17] Тем более, кто-то был недоволен жизнью… (Аполлон.)

– Нет, нет, нет! Пол, что ты… (Дима.)

– Ты был счастлив? Каждый прожитый тобою день? – удивился Аполлон.

– Понимаешь, что-то я не доделал на земле… (Дима.)

– Ну, это не удивительно. В твоем подсознании – прошлые жизни; в твоей памяти – незавершенные события вчерашнего дня; в уме – бесконечные опасения и страхи по поводу будущего; в мечтах… эротические фантазии с садо-мазохистским уклоном. Одни иллюзии вокруг! Что тебя радует? Алкоголь и психоделические галлюцинации? Зачем тебе реальная жизнь, если ты проводишь большую часть времени в иных реальностях? Откуда же, черт возьми, возьмется энергия, чтобы сделать не сделанное?!

Но ты не переживай, Дмитрий, главное – ты не исчезнешь полностью; это я тебе обещаю. Внутренние ценности останутся с тобой даже после смерти… (Аполлон.)

– Пол, я тебя умоляю… В последний раз… – прохрипел Дима, ловя ртом воздух.

Бог выдержал паузу и ответил: – В последний, Дмитрий.

Знаешь, почему ты боишься умереть? Потому, что ты так и не познал любовь в своем сердце. “Страх перед смертью – лишь результат неосуществившейся жизни”^[18].

– Что это за внутренние ценности? – спросил Дима, когда пришел в себя.

– Это все то, о чем мечтает человек. Свобода от собственных страхов, радость от каждого прожитого дня, внутреннее бесстрашие, знание, творчество, удовлетворенность, осознанность, тишина и любовь. Знаешь, что сказал Ошо о жизни и смерти? “У меня нет никакой цели. Поэтому умри я прямо сейчас, у меня бы даже на секунду не возникло ощущения, что я оставляю что-то недоделанным. Не стоит вопрос о завершении чего-то. Пока я жив – работа делается, когда я умру – она закончится”.

О смерти знают поэты, которые умерли молодыми:

 
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть”^[19].
 

Без близкого знакомства со смертью невозможно понять философию, религию, мифологию. Невозможно понять ценность жизни. Шкала ценностей, особенно у таких индивидов как ты, меняется после того, как они побывают “по ту сторону”… (Аполлон.)

– У каких индивидов? (Дима.)

– Которые входят в Смерть через “Золотые ворота”^[20]… (Аполлон.)

– Но я не страдаю суицидальными наклонностями… (Дима.)

– А я ничего не имею против самоубийств. Эти люди хотя бы не пичкают себя огромным количеством лекарств и обладают храбростью умереть в полном сознании. (Аполлон.)

– А есть средство от страха смерти? (Дима.)

– Ну, а как же: вера в реинкарнацию. (Аполлон.)

– В реинкарнацию верят только на Востоке… (Дима.)

– Вера в реинкарнацию существует не только в индуизме, буддизме и джайнизме, она есть и в космологических системах индейских племен Северной Америки, в философии Платона и в орфическом культе Древней Греции, в раннем христианстве… (Аполлон.)

– В христианстве?! – удивился Дима.

Концепция реинкарнации была осуждена Вторым Константинопольским собором в 553 году. Ориген, один из высокообразованных отцов церкви, считал, что “душа не имеет ни начала, ни конца. Каждая душа является в этот мир, усиленная победами, либо ослабленная поражениями предшествующей жизни. Ее положение в мире подобно ладье, которой предначертан путь к чести или бесчестью; определено прошлыми достоинствами и недостатками. Ее деятельность в этом мире определяет положение в мире грядущем”.

Смерть в незападных культурах не воспринимается как абсолютное уничтожение личности. Она рассматривается как переход или преображение… (Аполлон.)

(Непал, Катманду)

Оле казалось, что все происходит очень и очень медленно. Она не понимала, почему в Лхасу надо лететь через Катманду, если Катманду – это столица Непала, а Лхаса – столица Тибета? Она никак не могла “переключиться” с московского ритма; и уж тем более, не могла взять в толк, зачем набивать рюкзаки ненужным хламом?! В Катманду Александр Ильгизирович и Саша ходили по магазинам и покупали какие-то лыжные палки^[21], водонепроницаемые баулы, кислородные баллоны… Чтобы Ольга не мешалась, ее отправили осматривать местные достопримечательности.

Мало того, что экскурсовод целый день показывал дворцы и ступы, которые Олю в настоящий момент совсем не интересовали, он еще притащил ее к какому-то тибетскому ламе за благословением.

– За каким благословением?! – простонала Оля.

Монахи напоили туристов “адской смесью” – тибетским чаем, от которого Ольгу чуть не стошнило. Тибетцы варят чай, добавляя в него лежалое масло, соль и соду: он имеет кофейный цвет и весьма своеобразный вкус.

– Этот чай знаком всем кочевникам Центральной Азии, – ответил экскурсовод на немой Олин вопрос. – Он бодрит и насыщает одновременно…

Лама Ринпоче, благословляя героиню, ударил ее по голове каким-то неопознанным предметом и сказал через переводчика, что ей не надо торопиться, что она все успеет, потому что идет туда, куда должна идти.

“Идти-то я иду, – согласилась с ламой Оля, – вот только очень медленно!”

Оля, конечно, не догадывалась, что Аполлон вел ее теми же дорогами, по которым прошел Дмитрий. Она ходила кругами вокруг тех же ступ, вертела те же самые молитвенные барабаны мани, получила благословение у того же ламы. Оля этого не знала, но она верила, что с Димкой все будет хорошо.

…

– Итак, техническое оснащение нашей экспедиции закончено. Теперь поделюсь с вами некоторыми хитростями для облегчения акклиматизации, – сказал Александр Ильгизирович вечером, в отеле.

– Акклиматизация – это нормальный процесс привыкания организма к дефициту кислорода и понижению давления на высоте. Происходит он в первые семь дней после прилета в Лхасу. Першит горло из-за сухости воздуха, даже при малейшей нагрузке учащается дыхание, беспокоит головная боль, иногда случается рвота и расстройство желудка…

– И что делать?! (Саша.)

– Во-первых, не надо никуда спешить, – Александр Ильгизирович укоризненно посмотрел на Олю. – Но надо двигаться и глубоко дышать. Во-вторых, пить как можно больше жидкости – до четырех литров в день…

– А пиво – можно? (Саша.)

– Пить надо постоянно и маленькими глотками. Пить будем горячий напиток на основе лимона, меда, имбирного корня, шиповника и каркаде… И растворимый аспирин с витамином С. В-третьих, никакого алкоголя, никотина, переедания и кофе! Есть будем витамины и сухофрукты (курагу, чернослив, имбирь), а также орехи, горький шоколад и сухарики из черного хлеба с солью… (Александр Ильгизирович.)

– А лекарства? (Саша.)

– Лучшее лекарство – это время и постепенный набор высоты. Но я взял с собой гомеопатические мочегонные средства, микрогиурин и диамокс^[22]. (Алек. Ильг.)

– А чтобы башка не болела? (Саша.)

– Парацетамол, ибупрофен… Все взял. (Алекс. Ильг.)

– Александр Ильгизирович, а какая нас ожидает погода? – поинтересовался Саша.

– Хорошая. Днем солнце будет прогревать воздух до восьми градусов тепла, ночью температура будет опускаться до минус восьми. Ветер будет холодным. И днем и ночью было ясно. (Алекс. Ильг.)

– Когда лучшее время для посещения Тибета? (Саша.)

– В мае-июне и в сентябре-октябре. Тогда климатические условия оптимальны, а содержание кислорода в воздухе максимально. Так что твой друг, Оля, правильно выбрал время… (Алекс. Ильг.)

– Только вот зачем он задержался так надолго? (Саша.)

– Значит, на то были причины. (Алекс. Ильг.)

– А почему не в июле-августе; ведь летом здесь, наверное, теплее? (Саша.)

– В июле-августе есть большая вероятность дождей. Из-за дождей и высокой влажности не видны вершины гор, дороги часто преграждаются селевыми потоками, а в июне по Тибету иногда проносятся непродолжительные песчаные бури… (Алекс. Ильг.)

– Песчаные бури?! Здесь? (Саша.)

– Да, в Тибете есть песчаные дюны. Во второй половине августа погода в Тибете обычно меняется, дожди прекращаются, и в сентябре-октябре, как правило, стоит ясная солнечная погода. Температура днем +10+15, к вечеру холодает до +5. Однако нужно помнить, что погода в горах всегда переменчива, и даже в самые благоприятные месяцы может выпасть неожиданный снег на несколько дней и занести перевалы. Не следует забывать и о большом перепаде дневной и ночной температур. Солнечный день сменяет морозная ночь с инеем даже в сентябре! К тому же здесь почти всегда дует ветер. Но в целом, погода вполне дружелюбна…