Знакомьтесь, Абрамович!

Никогда не знаешь, кого пошлет судьба, если решит перевернуть твою жизнь.

Яков был из тех редких людей, что сделали из фамилии профессию.

– Меня зовут Абрамович! – гордо провозглашал он. – Да, именно – Абра-мо-вич! Вам это что-то говорит?

Представлялся он скромно – управляющий банком. Название банка произносил скомканно, так что вы еле улавливали знакомую аббревиатуру. И тут же с предвкушением рыбака, закидывающего удочку, захлебисто спрашивал: – А вы где работаете?

Он коллекционировал нужные контакты. И если бы не злая судьба, подбросившая нам этот подарок – суетливого невысокого мужичка лет 50 с выдающимся пузцом и кривоватыми волосатыми ногами, по-цыплячьи торчащими из цветастых шортов, мы никогда бы не повернули в его сторону головы. Но тут деваться было некуда.

Он сидел через проход в автобусе, который вез нас с подружкой Машкой из аэропорта Неаполя в отель у моря в Амальфи. Яков ехал на отдых с девицей. Девица была моложе его лет на 25 и совершенно невзрачной внешности – пыльно-серая ночная бабочка с так и не проступившими из личинки чертами лица. Очевидно, Яков увлекался лепкой. То есть мечтал вылепить из этой глины удобную для себя Галатею. Процесс уже пошел: девица была молчалива, и когда Яков от нее отвлекался, как бы переставала существовать. Мне казалось, что и дышала она через раз. Экономила воздух.

Сначала сидящие рядом пассажиры общались с Яковом не без удовольствия. Дорога длинная, вниз на головокружительные обрывы с кровожадными клыками скал страшно смотреть, а тут – такой фейерверк красноречия. Через 5 минут выяснялось, что у вас масса общих знакомых – он знает вашего начальника, начальника вашего начальника и всех его боссов вплоть до самого главного. А также всех, кто хоть как-то связан с перетеканием денег в любых сообщающихся сосудах.

Через полчаса его трындеж подкатывал к горлу тошнотой вместе с кружением отвесной дороги. Через час вы с надеждой поглядывали в пропасть. А он продолжал захлебываться рассказами о чудесах своей пронырливости.

– Вы в газете работаете? – заинтересовался он Машкой, когда она в ответ на его расспросы промычала что-то про отдел пиара в крупном издательском холдинге. Видно было, как жадно закрутились жернова его мозгов и выдали ответ: может быть полезным. Зачем, кому – наш новый знакомец еще не знал, но уже положил Машку с ее выдающейся грудью и пиар-службой на полочку своего файлообменника. Возможно, и фаллосообменника тоже, так как он намертво забыл о сопровождающей его девице. Меня он проигнорировал: мы с моей аллергией (я – врач-аллерголог) и скромными относительно Машки размерами бюста были не в его вкусе. Про элитную клинику я дальновидно промолчала.

– Маша! – заливался Яков так, будто они вдвоем сидели в уютном ресторанчике, а не в тесном вонючем автобусе, забирающемся, кряхтя и попердывая клубами дыма, на очередной круг серпантина. – Ну, вы-то должны его знать! Красовский! Послушайте! Его все знают! Так вот именно я вывел его денежки в Швейцарию. Именно я! Я создал такой фондик – мечта, а не фондик! Организовал как бы пожертвования. А потом мы эти пожертвования… Кстати! Маша! У вас есть средства? Их же надо срочно выводить! Вам – лично вам! – я сделаю это практически бесплатно. Каких-нибудь 10 процентов… Но если у ваших клиентов есть проблемы…

Я ненадолго задремала, а когда очнулась, увидела замороченную до полуобморока Машку и продолжающего страстно токовать Якова: – А еще денежки – Маша, внимание! – можно сохранить так… Вы переводите мне всю сумму в рублях…

Автобус неожиданно остановился – уже стемнело, и мы не сразу поняли, что вход в наш отель находится прямо на дороге. Водитель выкинул чемоданы перед некогда голубой, а сейчас обшарпанной до костей итальянской дверью. Мы шагнули из духоты автобуса в еще большую духоту распаренной на солнце дороги, дохнувшей нам в ноги жаром. И с ужасом увидели, что из всей группы в этом чудесном месте живем только мы с Машкой. И Яков с девицей.

– Постойте здесь! – сказал он нам. – Схожу на разведку!

Я поняла, что разведать он хочет, какая комната получше. И потому тоже решительно шагнула внутрь.

Крошечный белый коридорчик можно было назвать рецепцией только чтобы не обидеть хозяев. За карликовым столом в углу никого не было, но при нашем появлении звякнул колокольчик, и тут же откуда-то выплыла пышнотелая итальянка в цветастом платье.

– Ай нид бест рум! – тут же затараторил Яков, позабыв о всяком джентльменстве. – Ай бест френд е хозяин! Хозяин, хозяин – он щелкнул пальцами…

– Оуне! – тихо подсказала девица.

– Да, вот именно. Моя фамилия – Аб-ра-мо-вич! Андестенд?!

Толстуха на рецепции его не слушала. Она таращилась в старенький компьютер.

– Паспорт! – сказала наконец, кивнув и нам с Машкой. Мы тут же протянули ей краснокожие книжицы, Яков панически шарил в сумке, приговаривая:

– Счас, счас. Си вью! Ну, море, море чтоб из окна. Хозяин велел!

Дама, не дрогнув, вытащила из ящика два допотопных, как будто от старинных дворцовых ворот, ключа, и сунула их нам и Якову, не глядя.

Яков обиженно запыхтел, но мы с Машкой решили не ждать финала его «беструмовской» битвы. На гирьке-брелоке у нас была написана цифра 3, дама кивнула на лестницу, и мы поволокли вниз по винтовым загогулинам свои чемоданы.

На третьем пролете я стала жалеть, что мы не добавили по 200 евро и не поселились в более приличном месте.

– А еще нарисовали себе на фюзеляже 4 звезды! Может, у них эти звезды означают сбитые хозяином в войну самолеты? – бурчала Машка.

Но комната оказалась на удивление просторной, с двумя прижавшимися к светлым стенам кроватями и круглым столом с приветственной бутылкой вина. И большой террасой за старой рассохшейся балконной дверью. Вид в 11 вечера не просматривался, только какая-то бездонная, пахнущая йодом влажная чернота. И мы завалились спать.

* * *

А утром сквозь муслиновые белые занавески к нам сначала ворвалось дрожащее от нетерпения солнце, а потом, когда мы выскочили на террасу, глаза ослепила бескрайняя синь. Оказалось, комнатка буквально висит над морем. Мы ошалевшими от счастья легкими вдохнули искристо-соленый воздух, глянули на скользящие по лазури белые мотыльки парусов, и…

– Де-воч-ки! – услышали откуда-то сверху знакомый голос.

Терраса Якова была в углу дома над нами. Они с девицей уже сидели за столиком и доедали завтрак.

– Как вы устроились? – весело спросил Яков, выглядывая сквозь резную решетку.

– Отлично!

– А как завтрак? Вам дают одну чашку кофе? А нам – две! Представляете – сначала они не хотели давать нам вторую! Ну, я позвонил местному туроператору, он не решил вопрос, я вызвал представителя отеля, он что-то мямлил, я дозвонился в Москву, и теперь нам дают две чашки!

В этот момент нам принесли завтрак. Кофе не было вообще. «Машина сломалась!» – пояснил официант, отводя глаза. Мы поняли, что хитрые итальянцы поят вгрызшегося им в печень Якова нашим кофе.

…На пляж мы спускались на лифте. Открывается дверь – и ты сразу, как в кино, попадаешь в другую реальность. Под ногами – раскаленная галька, хоть яичницу жарь. Под полосатыми зонтами – лежбища краснокожих туристов. А в двух шагах от них уже призывно шуршит море, катая белым языком прибоя разноцветные камешки.

Именно об этом я мечтала в своей поликлинике, когда на очередной планерке шеф бубнил о том, что клиентов нужно обслуживать быстро и дорого.

– Не забывайте! – вещал он. – Это вам не социальная больничка! Пациент должен почувствовать наш высокий уровень по цене назначенных вами процедур! А вы, Елена Александровна, по 15 минут с больными беседуете, а назначаете какие-то аллерго-пробы за три копейки! Разве можно так лечить?!

В такие моменты мне и хотелось нырнуть в какое-нибудь море. Ну или утопить в нем шефа.

Машка тоже намучалась в своей газете: желающих пиариться в допотопных бумажных изданиях становилось все меньше, и ее начальница съедала раз в квартал по сотруднику. Сейчас кольцо сжималось вокруг Машки. Поездка за полцены была просто подарком судьбы.

О, как мы ждали этого отдыха!

И дождались.

…Яков вынырнул из волны, когда нас можно было брать голыми руками – мы заходили в воду по острой гальке.

– Девочки, сегодня вечером едем в Читару! Я все узнал! Там рыбацкая деревушка и можно дешево поесть свежего тунца.

– Да тунца здесь в любом ресторане дают! – заметила Машка.

– Это не то! Там его разделывают на твоих глазах. И главное, стоит – копейки! Ко-пей-ки!

– Да-да, мы подумаем! – прервала его Машка, и мы обе нырнули в воду с головой.

Вечером мы выбегали из отеля, как солдаты под обстрелом. Бросками от одной точки до другой, лишь бы не встретиться с соседями.

* * *

…Амальфи пах жаренными на гриле кальмарами, саунно-горячими камнями и лимончеллой. Лимоны здесь были везде: их рисовали на футболках, полотенцах, тарелках, платьях, они косили желтыми глазами с пузатых бутылочек в витринах, подмигивали со всех стендов с магнитиками и, конечно, растекались по горлу ароматным щекочущим горло ликером, который вам плескали в рюмочки в каждом заведении.

Зазывалы в колоритных костюмах тащили туристов к выставленным на льду серебристым рыбам и тазам с запятыми мелких креветок.

На третьей таверне мы позорно пали, так и не дойдя до ресторана у моря.

Просекко защекотало горло холодными пузырьками, длинные змеистые спагетти ди маре воздвиглись горами на гигантских тарелках, ощетинившись броней черных ухмыляющихся щербатыми пастями мидий…

– Любите ли вы Италию, как люблю ее я? Нет, вы не любите Италию…, -повторяла я спустя три часа заплетающимся языком, с трудом взбираясь вверх к нашему отелю.

Яков стоял у входной двери. На руке у него висела полуобморочная девица с зеленоватым лицом кикиморы: я поняла, что ее укачало в автобусе.

– Да, девочки, вы молодцы, сэкономили на дороге! – затараторил Яков, перегораживая нам вход. – Представляете, в этой Читаре такие же цены! Ну, я сказал, что я из народного ресторанного контроля! Вызвал директора таверны. Пригрозил, что всех выложу в интернет. И мне таки сделали скидку! – он бросил на нас победный взор. – Зато потом! О! Мы пошли на местный рынок. А там все дают пробовать. Представляете? Оливки, сыр, вино – все! Бесплатно! Мы так напробовались! До отвала! Никакого ужина не надо!

Увидев наши кислые мины, Яков спохватился: – Нет, я и в номер кое-что купил! Специально для вас! Шампанское и дыню!

И муки, пережитые им при этой разорительной покупке, проступили на лице горестными складками. Даже я оценила его размах – в переводе на нормальный это было все равно, что купить квартиру и яхту двум случайным соседкам по гостинице.

– Ну что, девочки, пойдем к нам, накатим?

– Не получится. Нам завтра на экскурсию рано вставать! – сказала я.

– Но ведь я уже все купил?! – изумился Яков. – И у меня для Маши есть такой скандальчик! Розан, а не скандальчик! Ее газета миллион за него заплатит!

– Сейчас все наоборот: газетам платят, чтобы скандальчики публиковать! – проворчала Машка и движением бедра отодвинула от двери Якова вместе с его полуобморочной спутницей.

– Чего ему надо? – бубнила Машка, когда мы скатывались вниз по лестнице. – Я понимаю, когда мужики клеятся втайне от жен и любовниц. Но чтобы вот прямо на ее глазах?