Глава 7

Пропуская четвертый по счету удар, я надеялась немного полежать на холодном полу и прийти в себя. Но надо мной в который раз навис граф и предложил руку.

– Вы сегодня не выспались, – сообщил он так, как будто открыл великую тайну.

Хотя стоит восхититься тактичностью графа, который предпочел не заметить моего вконец заспанного лица и наспех заплетенной косы с торчащими прядями. Восхититься или принести ему зелье для остроты зрения.

– Неважно себя чувствую, – промямлила я, старательно шире открывая глаза.

– Адептка Вуд, насколько помню, в прошлый раз вы пытались создать тройной щит? – вдруг спросил Астер, и я неуверенно кивнула. – Замечательно. Фицуильям, можете пробовать огненный дождь, о котором мне говорили. Вуд, не забудьте, что щит нужно питать силой от центра к краям, держа равномерный поток. Справитесь?

Не задумываясь, опять кивнула, как делала всегда, когда что-то спрашивали преподаватели. А когда поняла, о чем речь, граф уже был на исходной позиции. Не потому ли Астер решил усложнить тренировку, что подозревал, из-за чего в женском общежитии посреди ночи был поднят переполох и с криками выставлены трое адептов?

К слову, выставили их не от нас с Лил, а уже из холла, где застали их две сонные девушки из ближайшей к выходу комнаты. Поймали боевиков (тех, которые должны уметь при случае быть тихими) на совершенно бездарной вещи. Проснувшемуся Уиллу отчаянно захотелось петь о любви. Заслышав приятный баритон, девицы в любовном экстазе выглянули, но, разобрав слова, чуть не пустили Уилла на ингредиенты. Парень, как истинный сын капитана корабля с вольнонаемными матросами, знал только песни портовых кабаков. А слышал он их исключительно из уст прожженных сынов морей, у которых в каждом порту по жене, а в любом крупном городе по три любовницы. И знали они о любви, на мой взгляд, слишком много, что, естественно, отражалось на содержании куплетов. Конечно, там встречались общеизвестные и вполне уважаемые даже скромными девицами предлоги «на» и «в». Но когда они обросли другими тоже приличными словами «вертел», «хотел», «имел», пристойность предлогов вызывала сомнения. И заканчивались песни обязательно бранью. Да, жгучая любовь у моряков.

– Арейна, – граф смотрел на меня в недоумении, а я протерла глаза и сделала вид, что спать не собиралась, – вы готовы или отложим бой?

– Отложим на завтра, на пять тридцать? Не стоит. В любой день в это время у меня одинаковое состояние.

Граф кивнул и неожиданно удивил скоростью, спасло меня только заклинание Астера. Мой же щит не получился. После первой попытки мне подсказали, как быстрее закончить плетение, я кивнула и опять не успела. На третий раз граф все делал медленнее и одной рукой, другую он демонстративно заложил за спину. Он еще умудрялся при этом переговариваться с профессором. Уточнил, будут ли у него более достойные противники.

Несмотря на злость, сил сосредоточиться не было. Все-таки два дня подряд я почти не спала, а здесь тройной щит. Тот, который раньше я могла создать с закрытыми глазами. В итоге я опять упала, и Астер предложил вернуться к отработке стандартных заклинаний.

– Если вы себя неважно чувствуете, необходимо сказать профессору и перенести занятие, – поднимая меня, тихо сказал граф.

– Не нужно, это уже почти прошло. – Я торопливо отряхнулась и на всякий случай улыбнулась.

– Как скажете. – Он уже отвернулся, но вдруг замер и спустя секунду уточнил через плечо: – Вы же дружите с Карлом Хейтом, не так ли?

– Дружу, – с опаской подтвердила я.

– Все ясно.

– Что ясно?

– Вчера после занятий он и его остроносый друг искали выпивку, – после чего граф встал на место и, как всегда, с равнодушным лицом предложил приступать к бою.

– Все же так и непонятно, что вам ясно. – Я изобразила, как мне казалось, холодность, но именно сейчас граф нарочито задержал взгляд на моих растрепанных волосах и приподнял брови, и я порозовела. – К бою.

Вялотекущее занятие прервал очень хмурый Астер и дал задание перечитать все по азам боевой магии начиная с учебника для восьмилеток. После чего напомнил мне об отработке в лаборатории и развернулся к выходу.

Граф тоже был недоволен и тихо сказал уходящему профессору, что встает с восходом солнца, едет в школу без завтрака, и несправедливо, что занятие заканчивается раньше. Но профессор даже не обернулся.

– Вы живете в городе? – уточнила я, когда он уже собирался уходить.

– Да.

– Получается, каждое утро верхом приезжаете сюда?

– Именно так, – на удивление он не собирался, как обычно, делать вид, что торопится, и мы пошли рядом.

– Почему же не завтракаете? Если пустить коня в галоп, здесь близко?

– Не завтракаю, потому что не люблю опаздывать.

– Вы тоже любите утром поспать?! Это же замечательно!

– Чему вы радуетесь? – Он искоса посмотрел на меня.

– Тому, что вы человек! – Потом я прикусила язык и извинительно сказала: – Простите, Фицуильям, но до сегодняшнего дня я была уверена, что вы дух.

– Дух?

– Конечно. Поэтому всегда так исключительно собраны и холодны.

– Это называется воспитание. К духам не имеет отношения.

– Вы образец для подражания, – улыбнулась графу и добавила: – Я даже назвала в вашу честь мышку.

– Вы держите мышь? – Мое заявление его ничуть не смутило, он даже не моргнул, хотя уверена, почувствовал иронию.

– Не совсем я. Фицуильям, куда вы идете? Столовая направо.

– В библиотеку.

– После магического боя? Боюсь, если узнает Астер, он назначит нам занятия на четыре утра, чтобы в пять тридцать мы под его присмотром ели.

– Вы идите, а я пропущу. – Потом, видя, что я стою, добавил: – Мне и в обед хватает этой еды.

– Не переживайте, на завтрак здесь не подают воскрешенной курятины. Простите, но назвать по-другому ту подметку выше моих сил.

Держать лицо оказалось очень сложно, как и подбирать правильные слова. Вежливые конструкции, которыми так славится высшее общество, меня раздражали. Но внутри жил как будто второй человек, которому необходимо было дружить со всеми, кто оказывался рядом. А с графом мы уже неделю были рядом, тем более в такое непростое время, как пять тридцать.

– Каша, пышный омлет, хрустящая булочка к ветчине и сыру. На отдельном столике свежие фрукты. Для желающих подают бекон.

В глазах графа что-то неуловимо изменилось, я бы назвала это голодным блеском, но даже про себя, жалея его аристократическое самолюбие, остановилась на «глубокой заинтересованности». В любом случае, когда я осторожно потянула его за рукав в сторону вкусных запахов, он не сопротивлялся.

В столовой всегда было по-уютному шумно. Здесь немного гудели магические печи, которые, играя пламенем, грели, варили, тушили и жарили. Призрачные тонкие руки без чьей-либо помощи, а лишь благодаря магии созидания подхватывали готовые блюда и расставляли все на длинный дубовый прилавок. Тот, кто создавал блюда для завтраков, понимал в этом толк. Этот маг-созидатель явно увлекался кулинарией. А вот создатель обеденного меню, скорее всего, ненавидел людей или был форменным недоучкой. Кто еще мог дать задание ставить в печь куриную грудку на два часа? Сами печи, мне кажется, были возмущены таким отношением. Действительно, хорошо в обед получались только пышки – в меру тянущиеся, пухлые и слегка промасленные с одной стороны. Но меня терзала смутная догадка, что в этом случае печкам, наконец, разрешили самим отсчитывать правильное время приготовления.

К столу, где уже дымилась каша и умопомрачительно пах свежий хлеб, мы прошли быстро, людей пока было немного. Но Фицуильям почему-то замер. Пока я шагала вперед и ставила себе кашу, бутерброды с сыром и чай, граф шел за мной как на привязи. У стола с фруктами я остановилась и выразительно взглянула на пустой поднос напарника.

– Вы что-то говорили о беконе, – как будто проснулся он. – Не могу его найти.

Мне стоило больших трудов не закатить глаза. Про себя я напомнила себе, что рядом со мной созидатель, надо иметь терпение. Вместе с ним прошла к омлетам и, стукнув костяшками пальцев по дубовой столешнице, четко проговорила:

– Глазунья и бекон.

Через несколько секунд перед нами материализовались полупрозрачные тонкие руки, похожие на призрачный набросок художника. Бекон еще скворчал, а хрупкие кисти уже растворились. Лицо графа преобразилось, он даже наклонился к прилавку, чтобы рассмотреть только ему заметные плетения.

– Фицуильям, – он не отреагировал, и я дотронулась до локтя, – вы ничего не увидите, маг-созидатель работал у печей, а не у столешницы.

Он кивнул и последовал за мной. По его задумчивому виду стало понятно, что теперь на нашу столовую он смотрит совсем по-другому. Конечно, в обед все блюда уже стоят готовыми, и никакой стук не позволит попросить что-то другое. В общем, завтрак явно произвел на него впечатление.

За дальним концом одного из длинных столов я заметила Лил и Ильима, куда и направилась.

– Как вы узнали, где именно работал маг?

Я думала, граф пойдет к кому-то из своих друзей, но он по-прежнему шел за мной. Хотя если бы он хотел уйти, то сначала попрощался бы, действительно, совсем я забыла об этикете.

– Мой отец был созидателем, и у меня дома кухня похожа чем-то на нашу столовую. Когда он ее создавал, то объяснил кое-какие принципы. Например, что вся магия кухни в очаге и именно к нему ведут нити созидания. На стук же реагирует обычная сигналка.

Я не любила говорить об отце и его магии, это было чем-то личным и на самом деле очень болезненным. Но граф не выглядел как человек, который будет лезть не в свое дело. Ему было легко отвечать коротко и по существу, и не ждать новых вопросов, дополнений или комментариев.

Только мы сели, улыбающаяся Лил представилась по полной форме, а вот граф назвался Фицуильямом. Так, запросто.

И я, и Ильим молчали, но за нас отдувалась бодрая Лил. Она умела правильно и заинтересованно говорить о погоде, чем вызвала незначительное одобрение графа. Еще она знала, когда нужно делать паузы, чтобы мы с Ильимом попеременно вставляли «да» и «нет», за что мы ей от души улыбались. И в целом она смогла создать видимость общего разговора, когда никто не чувствует себя лишним, даже если очень старается.

Завтрак закончился, граф вежливо откланялся, а мы собрались на зельеварение. Ильим незаметно подошел и молча забрал у меня сумку. На его плече две сумки смотрелись как-то очень мило, при этом сам он, еще толком не проснувшийся и растрепанный, стал как будто старше и увереннее. Лил удивленно улыбнулась, но не стала никого задерживать и пошла вперед.