– Небось такой же, как ты, нечесаный программер! – напустилась на меня Ольга. – Или бывший одноклассник, которого случайно встретила на улице! Имей в виду – крутить роман с друзьями детства – это дурной тон! Всем сразу ясно, что женщина делает это от безысходности, больше никто на нее внимания не обратил, так хоть что-то…

– И вовсе не программер! – возмутилась я. – Очень приличный человек…

Сама же я лихорадочно думала, как выпутаться из сложившейся ситуации. Если сейчас признаться, что все наврала, Ольга разозлится и не пустит меня ночевать. Спустить дело на тормозах тоже не получится, сестра заинтригована и не отпустит меня, пока не узнает имя моего бойфренда.

– Ну так кто же он – твой приличный мужчина? – прищурилась Ольга. – Говори уж…

– Это Каренин! – неожиданно для себя выпалила я.

– Кто? – Она вздрогнула и выронила чашку. Чашка свалилась на стол и покатилась, разбрызгивая остатки кофе, хорошо, я успела подложить салфетку, иначе плакал бы сестричкин костюмчик! Но она, похоже, этого не заметила, так была поражена. – Что ты врешь! – закричала она. – Какой еще Каренин?

– Тот самый. – Все знают, что если уж решила врать, то нужно идти до конца и стоять насмерть. – Александр Каренин, известный телеведущий. Уж надеюсь, этот тебе подходит? Его можно считать приличным мужчиной?

Ольга хмыкнула и отвернулась.

– И где же вы с ним познакомились? – недоверчиво спросила она через некоторое время. – Уж не в твоей ли задрипанной компьютерной фирмочке?

– Представь себе! – Я решила ковать железо, пока горячо. – Он вызвал специалиста настраивать компьютер. Ребенку купили!

– Какому ребенку? – оторопела сестра. – Нет у него никакого ребенка!

– А ты откуда знаешь? – агрессивно спросила я. – То есть я, конечно, не в курсе, кем тот ребенок ему приходится – может, племянник, может – сын внебрачный, внешне они вроде не похожи – я не приглядывалась, не до того было.

– Ой, врешь… – Ольга смотрела как-то растерянно, видно, очень уже удивилась моему рассказу.

– Дело твое, можешь мне не верить, – я пожала плечами, – квартирка, правда, скромненькая, но чисто, аккуратно. Родителей того ребенка не видела, только бабушку, а может, няню. Ну и, конечно, он, Каренин. Как я закончила, он со мной расплатился, потом и говорит – вам в какую сторону? Могу, говорит, подвезти, если нам по дороге… Ну и подвез… А там уж…

– Неужели ты с ним спала? – сдавленным голосом спросила сестра.

– Вот как раз к тебе по этому поводу просьба… – Меня осенило, что я под марку своего вранья могу получить кое-что полезное.

– Ко мне? – Она разинула рот. – Ты вообще соображаешь, что говоришь?

– Слушай, ну что ты так волнуешься, – мирно заговорила я, – сама же пилила меня, что нужно менять свою жизнь. Может, встреча с Карениным – мой шанс!

– Это вряд ли, – хмуро буркнула Ольга, – но… так что у тебя за просьба?

– Понимаешь, – вдохновенно врала я, – у нас настал решительный момент. Или – или! Или переходить к более определенным отношениям, или бросить это дело вообще. Ну, пару раз встретились в кафе, на тусовку он меня пригласил, а дальше нужно переходить к решительным действиям. А он все время занят…

– Да у него таких, как ты… – протянула Ольга зло.

– Возможно, – согласилась я, – но ведь что-то его во мне заинтересовало…

– Ума не приложу, что именно, – фыркнула сестра.

– В общем, позвать его в свою коммуналку я, конечно, не могу, – я сделала вид, что не услышала насмешки в ее голосе, – сама понимаешь, он как соседей моих увидит, так с порога и убежит. Так вот, сестричка, не могла бы ты дать мне на время ключи от какой-нибудь квартиры? Ну, у тебя же всегда есть что-то на продажу… Обещаю, что ничего там не испорчу и не запачкаю…

– Ты серьезно? – Ольга смотрела на меня пристально, она даже побледнела.

– А что такого? – Теперь я была сама невинность. – Это же только на одну ночь… Как раз сегодня удобный случай…

– Не могу, – решительно сказала Ольга, – это же чужая квартира, если узнают – меня с работы выпрут.

– Ну вот, – я вспомнила про соседскую свадьбу и утроила напор, – а говорила, что хочешь помочь. И вот как только появился шанс изменить свою жизнь…

– Да ничего у тебя не изменится! – раздраженно перебила меня сестра. – Этот Каренин тот еще тип!

– А мне он показался таким славным… – протянула я, – общительный, улыбается хорошо… Вот так вот личная жизнь рушится из-за квартирного вопроса…

– Ну хорошо, – неожиданно согласилась Ольга и криво улыбнулась, – чего не сделаешь для сестры? Вот, возьми. – Она достала из сумочки связку ключей и продиктовала мне адрес квартиры. – Хозяева сейчас за границей, но все равно они там не живут. Только помни: вести себя тихо, музыку не включать, воду не лить, свет во всей квартире не жечь. С соседями ни в какие разговоры не вступать. И утром убраться пораньше – мало ли, покупатели появятся. Ключи мне в офис занесешь.

– Спасибо тебе, сестричка! – Я растянула рот в улыбке и все порывалась ее чмокнуть. – Спасибо тебе, родная! Все будет хорошо, никакого шума и грязи.

И правда, чего шуметь-то? Приду, поужинаю и лягу спать, никакого беспокойства. А если сестра завтра спросит про Каренина, скажу, не пришел. Обманул девушку, подлец такой…

Я – пофигистка. В жизни руководствуюсь я двумя постулатами. «Мне все по барабану!» и «А не пошли бы вы все куда подальше!». Уж не знаю, что повлияло на формирование моего характера, скорее всего, мое трудное детство и неправильное воспитание в неполной семье. Во всяком случае, я такая, какая есть, и совершенно не хочу меняться. Чего не скажешь о моей старшей сестре. Но я уже говорила, что мы с ней абсолютно разные. Хотя Ольга тоже выросла в неполной семье.

Все дело в нашей мамуле, она, как я уже говорила, женщина по-своему исключительная, такую редко встретишь.

В первый раз мамуля вышла замуж очень рано, ей еще и двадцати лет не исполнилось. Мамуля в юности слыла хорошенькой, так что в женихах недостатка не было. Случилась у нее большая школьная любовь с восьмого класса, потом он ушел в армию, а мамуля вроде бы обещала ждать. В институт не стала поступать – мозгами не доросла, да это, как выяснилось впоследствии, ей и не понадобилось. Однако бабушка работала в каком-то техническом вузе и пристроила мамулю туда секретаршей в деканат. И в нее тут же влюбился студент со старшего курса – отличник и Ленинский стипендиат. Как увидел, так сразу и втюрился. И стал бегать в деканат каждую перемену. Учебу забросил, цветы носил и вечером после работы мамулю встречал.

У студента имелись папа, полковник ракетных войск, и мама, домохозяйка и общественница. Мама души не чаяла в своем единственном сыночке и мечтала для него о научной карьере.

Так что сами понимаете, как она восприняла появление на горизонте легкомысленной девчонки без ума, без образования и без жилплощади (крошечная квартирка в «хрущобе» на пять человек, конечно, не в счет).

Несмотря на мамины запреты и наставления, студент не хотел бросать свою неземную любовь и по прошествии года так запустил учебу, что плохо сдал сессию и лишился Ленинской стипендии. Его мама пришла в неистовство, но поняла, что скандалами и криками делу не поможешь, и, по совету знакомых, разрешила сыну жениться, рассудив, что так хоть на глазах будет и ночами дома станет спать, а не таскаться на другой конец города, провожая девушку.

Через положенное время в молодой семье появилась моя сестра Ольга. Свекровь относилась к невестке плохо, хотя привязалась к внучке. Справедливости ради следует отметить, что моя мамуля – человек абсолютно неконфликтный и нетребовательный, она не устраивала мужу регулярных скандалов по поводу денег, не требовала от него дорогих подарков и поездок на курорты, она спокойно сидела дома с дочкой и ни на что не жаловалась. Муж, кстати, обожал ее безмерно, носил на руках и был абсолютно счастлив.

Где-то у меня валяется фотография мамули, сделанная перед свадьбой. Пышные волосы, большие влажные глаза, губки бантиком и взгляд испуганной антилопы. Так, в общем, ничего особенного, однако на мужчин действовало безотказно.

Итак, мамуля спокойно сидела дома с дочкой и не хотела ничего менять. Однако свекрови на месте не сиделось, потому что ее сын пренебрег научной карьерой и после окончания института вместо ожидаемой аспирантуры распределился на завод – там, дескать, больше платят, премии, тринадцатая зарплата, и все такое. А ему нужно содержать семью.

Разумеется, свекровь никак не могла перенести крушения своей заветной мечты и вымещала все свои разочарования на невестке. Оленьке исполнилось три года, ее устроили в садик, и тут свекровь просто осатанела. Она поставила вопрос ребром и велела мамуле идти на работу. Обзывала ее лентяйкой и дармоедкой, так что в конце концов мамулино терпение лопнуло, и она снова устроилась в тот же самый вуз, только теперь секретарем на кафедру.

И там в мамулю тотчас же влюбился молодой преуспевающий доцент, то есть мой будущий отец. Доцент зачастил на кафедру даже в свой законный выходной день, бурный роман развивался на глазах у всех сотрудников, кто-то сообщил жене доцента (у него была семья – жена, сын и теща).

Дело кончилось грандиозным скандалом – та самая теща явилась ругаться домой к мамуле. И нарвалась на свекровь. Думаю, если бы дело удалось спустить на тормозах, до развода бы, может, и не дошло. Но эти две мегеры едва не подрались. Разумеется, под горячую руку попало и мамуле. Доцент, увидев ее с раздувшейся щекой, пришел в совершеннейшую ярость и тут же бросил семью, обозвав на прощание тещу неприличным словом. Первый мамулин муж, отец Ольги, запил с горя – все же он работал на заводе, там коллектив соответствующий, привыкли все неприятности водкой заливать.

Доцент женился на мамуле, и к тому времени, как родилась я, построил кооперативную квартиру. Доценты по тем временам зарабатывали отлично. Мы жили там вчетвером – папа, мама, Ольга и я. Жили лет пять, но я плохо помню сестру в детстве – ее все время увозили к той бабушке и ее отцу. Хотя первый муж мамули не сильно преуспевал, запивал время от времени, так что из инженеров его турнули и держали на заводе простым работягой.

Мне было пять лет, когда вовсю развернулась перестройка и на зарплату доцента стало не прожить. Мамуля, разумеется, не работала все это время – папа помнил все условия своего с ней знакомства и не хотел рисковать, выпуская жену из дома. Она не скучала и не роптала, как я уже говорила, мамуля наша – человек нетребовательный.

Однако пришлось вылезать из скорлупы, потому что нам буквально стало нечего есть. Мамуля перепробовала множество работ – сидела в продуктовом ларьке, мыла аптечный ангар, дежурила на вахте в общежитии полиционеров. Пыталась заделаться челноком, но не хватало денег на первоначальную закупку товара. И вот когда семья совершенно обнищала, мамуля случайно встретила на улице свою первую школьную любовь – того самого мальчика, которого она не дождалась после армии.

Он, кстати, вернувшись и узнав про мамулино замужество, сильно расстроился, но сделать ничего не пытался – поезд ушел, мамуля уже ждала Ольгу.

И вот минуло больше десяти лет, а школьная любовь не забылась и вспыхнула с новой силой. Бывший одноклассник тоже не слишком преуспевал во время перестройки, но зато у него обнаружилась какая-то троюродная тетя в Бостоне, и семья собиралась эмигрировать. И что вы думаете? Мамуля мигом оформила развод с моим отцом и вышла замуж за того типа. Они решили начать новую жизнь в Штатах, семья не воспротивилась – их и так ехало к тетке человек восемь, так что еще один человек погоды не делал.

Но тут возникли проблемы с детьми. Если бы мамуля не меняла страну проживания, она спокойно забрала бы нас с Ольгой к следующему мужу, в то время по закону дети при разводе оставались с матерью. Но не в этом случае. Потребовалось получить специальное разрешение от наших отцов. И, разумеется, никакого разрешения ей не дали. И вовсе не из вредности, просто мой папа не хотел расставаться с дочерью навсегда. А в Ольгином случае вмешалась ее бабушка – та самая свекровь, которая ненавидела мамулю с самого начала.

Надо сказать, что мамуля не слишком расстроилась, она вся была в предвкушении новой западной жизни, так что ничтоже сумняшеся оставила обеих дочерей в России, присовокупив, что как только устроится там, в Бостоне, так решит вопрос с детьми. И укатила вместе с новым мужем и его семейством, только мы ее и видели. Мне на тот момент исполнилось шесть лет, Ольге – одиннадцать.

Вы только не подумайте, что я мамулю осуждаю или сильно расстраиваюсь. Несмотря на то что мы в детстве проводили с ней много времени, я по мамуле не скучала. Наверное, потому, что уже тогда стала пофигисткой.

Ольгу сразу же от нас забрали – отец и бабушка. Правда, отец ее к тому времени окончательно спился и работал грузчиком в продуктовом магазине, но его мамаша была старухой крепкой и держала дом железной рукой.

От мамули первое время приходили письма и посылки с вещами и игрушками. Однако все платья и кофточки мне были безнадежно малы, а когда папа поехал к Ольге, чтобы передать ей подарки от матери, ее бабка едва не спустила его с лестницы. Папуля пожал плечами и больше никаких попыток не предпринимал, и к тому же посылки скоро прекратились. В последнем письме сообщалось, что мамуля родила очередную дочку, которую назвала Ириной.

В общем, получилось у нас, как у Чехова, три сестры – Ольга, Мария и Ирина. Вы только не подумайте, что мамуля обожала Чехова, бьюсь об заклад, что она и пьесу-то эту никогда не читала, не говоря о том, чтобы в театр пойти.

Опять-таки, я не злопыхаю, а просто констатирую факт.

В общем, мы жили вдвоем с отцом. Папашка все так же сидел в своем вузе и дрессировал нерадивых студентов, он вообще-то препод был не вредный и покладистый. Ну, еще частными уроками немного подрабатывал. Так и жили. Мы с ним оба люди не гордые, в быту скромные, нам много не надо.

С сестрой мы виделись редко – сначала ее бабка препятствовала нашему общению, потом отвыкли друг от друга совсем.

Папашка после мамули не взглянул ни на одну женщину, хотя соседки, которым всегда до всего есть дело, советовали ему жениться. И хоть жених он был в общем-то незавидный – постарел быстро, полысел и взгляд стал печальный и озабоченный, – все же знакомые дамы пытались прибрать его к рукам. Учительница в моей школе, одна тетка у него на кафедре, какая-то старая знакомая…

Папашка был человек деликатный, ему трудно было отказывать, в конце концов я сказала, чтобы он не мучился и валил все на меня – дескать, дочка никого не принимает. А мне, как уже говорилось, по фигу, что про меня подумают.

Я закончила школу и поступила в тот самый вуз, где работал отец. Он предложил, а мне было все равно. Вы не поверите, но специальность свою уже не помню, вуз был технический, как ни странно, с математикой в школе у меня проблем не имелось, видно, удалась я в отца.

А он что-то начал болеть. Похудел, стал задыхаться при ходьбе, постарел здорово. Хоть я и прирожденная пофигистка, до меня все же дошло, что нужно его оттащить к врачу. Месяц мы спорили, он не хотел обследоваться, говорил, что все само пройдет. Потом его долго мариновали в нашей участковой поликлинике – то врач нужный в отпуске, то анализы потеряли, а потом вдруг все стало очень плохо, и он умер. Тихо и незаметно, как жил.

Жалко папашку, царствие ему небесное. Все же он стал единственным по-настоящему близким мне человеком. Это, пожалуй, в жизни моей единственный раз, когда мои пофигистские постулаты и жизненные принципы оказались негодными – никак нельзя было сказать, что смерть отца мне по барабану.

По прошествии двух недель вечером в нашей квартире раздался звонок. Я тогда была не в лучшем состоянии, плохо соображала и открыла дверь, не спрашивая, кого это черт принес на ночь глядя.

На пороге стояла весьма колоритная троица – мордатый мужик лет тридцати с выкаченными, как у лягушки, глазами, молодящаяся тетя с обесцвеченными волосами и ярко накрашенными губами и старуха с палкой.

– Вам кого? – нелюбезно буркнула я. – Наверное, квартирой ошиблись…

– С чего это вдруг? – холодно удивилась тетя и сложила свои немыслимого цвета губы в пренебрежительную ухмылку.

– Голубева Мария Анатольевна здесь проживает? – гаркнула старуха неожиданно громким голосом.

От удивления я кивнула, и тогда она отодвинула меня палкой и решительно прошагала в прихожую. За ней просочилась тетя, толкая перед собой мордатого мужика. Я смогла разглядеть их получше и увидела, что у тетки такие же выкаченные глаза, стало быть, это родственники, скорее всего, мать и сын.

– Так… – сказала старуха, внимательно обведя глазами прихожую, – та-ак…

– Слушайте, а вы вообще кто? – опомнилась я. – Вы по какому вопросу?

– По квартирному, – ответила тетя, – насчет жилья.

– Вы из жэка, что ли? – спросила я и тут же сообразила, что дом у нас кооперативный и в правлении я почти всех знаю, там люди вполне приличные, они еще деньжат среди жильцов подсобрали папашке на похороны.

– Мы не из жэка! – гаркнула старуха. – Гера, предъяви!

Гера очнулся от задумчивости и показал мне паспорт. В раскрытом виде, как положено, не давая в руки.

– Голубев Герман Анатольевич… – прочитала я вслух и растерянно сказала: – Здрассти…

Родственнички, стало быть. Первая жена моего отца, ее сыночек и та самая теща, которую при разводе мой тихий интеллигентный папашка обозвал неприличным словом. И правильно, между прочим, сделал, потому что старуха вела себя просто отвратительно. Она протопала в комнату прямо в уличной обуви, плюхнулась на диван в пальто и глядела с отвращением на нашу неказистую обстановку. Да и после похорон меня накрыла депрессия, и я две недели не убирала квартиру, так что везде лежала пыль и валялись разные вещи.

– Ну и хлев у тебя! – громогласно заявила старуха.

Да им-то какое дело? И я набрала в грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но тетка подсуетилась раньше.

– Мама, вы пока помолчите, – сказала она, – а вы, милочка, послушайте.

И дальше она доступно объяснила, что квартира, оставшаяся после отца, кооперативная, а детей у него двое, то есть по закону на эту квартиру претендую не только я, а еще и ее сын – вот этот вот мордатый Гера.

– А больше вы ничего не хотите? – растерялась я. – Может, вам еще обувь почистить?

Тут они заорали вдвоем – тетка и ее мамаша, Гера молчал. Мне было сказано, что мой отец своего ребенка бросил и теперь ему положено наследство с точки зрения морали и закона. И Герочка инвалид, так что ему по метрам еще и больше положено, чем мне.

Я в изумлении воззрилась на сводного братишку. С виду все у него нормально, руки-ноги на месте, морда наглая и откормленная. Может, с головой проблемы?

Дальше начался форменный кошмар. Две мегеры грозили мне судом. Оказалось, что отец в свое время не оформил какие-то очень важные документы, следовало переписать квартиру на меня или еще что-то сделать. Эти двое уже без Герочки таскались ко мне едва не каждый вечер, трясли какими-то бумагами, скандалили, угрожали и призывали в свидетели соседей. Еще и обзывали отца по-всякому, так что однажды я вырвала палку у старухи и замахнулась на нее с намерением если не убить, то вдарить как следует. И увидела близко ее довольные глаза – вот сейчас я ее стукну, они немедленно вызовут полицию, меня посадят, и квартира достанется им.

– Черт с вами, – сказала я, бросив палку, – я согласна.

А про себя добавила, что не пошли бы они двое куда подальше, в одном известном всем направлении. Впрочем, сводный братец Герочка тоже может туда с ними отправиться.

Квартирка была маленькая и очень запущенная, так что удалось разменять ее только на две комнаты в коммуналке, и то с огромным трудом. Я согласилась, не глядя. Те тоже очень торопились, боясь, что я передумаю.

И вот, когда я переехала в дремучую коммуналку с развеселыми соседями, в моей жизни возникла старшая сестра. Она узнала про эпопею с квартирой совершенно случайно, от знакомого риелтора. Узнала слишком поздно, расторгнуть сделку было уже нельзя. Да я и не хотела начинать кошмар сначала.

Сестрица, однако, просто взбеленилась. Она долго орала на меня и обзывала дурой и полной кретинкой, кричала, что меня развели как последнюю лохушку и что если уже отец мой оказался недальновидным растяпой, то мне следовало всего лишь обратиться к ней, Ольге, она решила бы вопрос немедленно.