Глава 7

– Я больше не могу идти. Устала и пить хочу. Но надо идти.

Ника сказала это, потому что видела, что Кирилл идет еле-еле, поглядывает на нее, но ничего не говорит. Наверняка стесняется, не может же он оказаться слабее ее. А он явно слабее, хоть и мальчик. У нее – годы тренировок, она знает, что это такое, когда кажется – все, больше ни одного приседания или ни одного прыжка, а ничего, как миленькая, раз надо, то и делает дальше – и одно приседание, и сто одно, и триста прыжков…

– Давай отдохнем, – предложил Кирилл.

– Сейчас самая жара будет, вообще не пройти. Давай хотя бы вон до той вершины дойдем, может, оттуда видно будет, где спуск?

– Кому только такая идея в голову пришла – поход на выживание, без воды… – пробурчал Кирилл.

– Так весело же! – Ника слегка хлопнула Кирилла по спине. – Целый год вспоминать будем, если дорогу обратно найдем. Сколько мы еще без воды сможем пробыть? Трое суток без воды можно, но не в такую жару.

Кирилл с ужасом взглянул на Нику. Та улыбнулась:

– Но мы дорогу найдем, Кирюш, не переживай! Ясно же, море по солнцу найти можно. К морю выйдем, а оттуда уже понятно будет, куда идти.

– Но ребята же нас ждут, с нашими вещами… Мы не можем сами вернуться в лагерь…

– Точно, да. Не можем. Но и где ребята, мы ведь тоже не знаем. И как быть?

– Нужно отдохнуть… – сказал Кирилл, тяжело переводя дух и то и дело спотыкаясь на мелкой гальке. – Откуда эти камни вообще высыпаются…

– Ладно, давай посидим в тени немного, – согласилась Ника, жалея своего товарища. – Вот как раз здесь тень. Смотри только на змею не плюхнись или на тарантула какого-нибудь. Я читала, здесь есть какой-то паук ядовитый, редкий очень. Его, главное, не раздавить. Здесь в Крыму есть такие еще дикие места… С редкой фауной…

Кирилл сел у большого валуна в тени, с удовольствием вытянул ноги.

– Я вообще-то был против присоединения Крыма…

– Да? – Ника настороженно взглянула на мальчика.

– Ну да.

– Ты либерал?

– Я всегда и во всем нейтрален.

– Как так может быть?

– Я не принимаю ничью сторону.

– Но ведь свое мнение у тебя есть?

– Конечно, есть. Я ни за кого. Вот мое мнение.

– Да так не может быть! – Ника щелчком отбросила настойчиво лезущего ей на коленку огромного муравья. – Кажется, где-то рядом муравейник, осторожно. Красные муравьи.

– Местные муравьи не кусаются, – со знанием дела ответил Кирилл. – Я читал. Они другие.

– Почему? Сохраняют нейтралитет? – засмеялась Ника.

– Ты напрасно смеешься. У меня мама тоже никогда ни во что не лезет.

– А отец?

– Отец… Нет, он любит политику.

– Но ты ведь был против присоединения, а не нейтрален, как с этим быть? Какой же это нейтралитет?

– Не хочу с тобой говорить об этом. – Кирилл взъерошил волосы.

– Почему?

– У меня родители как начинают ругаться из-за политики… Хоть из дома беги. Ты, кстати, мне так и не рассказала про своих родителей.

– А что про них рассказывать? – удивилась Ника. – К тому же я рассказала. Работают. Всё нормально. Мы хорошо живем.

– Как-то ты это говоришь…

– Как?

– Неискренне.

– Не выдумывай. Отдохнул, нейтральный? Пошли.

– Ну что ты, теперь все время будешь меня этим понукать?

– Буду. Ненавижу, когда люди не могут определиться, с кем они. И за что.

– Я просто воевать не хочу ни с кем.

– Ясно. А если на тебя нападают, ты что делаешь?

– Я так живу, что на меня не нападают, – улыбнулся Кирилл. – Правда. Хочешь, я тебя научу?

– Разберемся. Давай сначала дорогу найдем к источнику или хотя бы назад, к ребятам. Лезем на самую вершину. Оттуда точно все будет видно. – Ника показала на почти отвесную скалу, путь к которой начинался с развилки, на которой они стояли.

Кирилл задрал голову и с сомнением посмотрел на скалу.

– Ну, лезем… Раз надо…

– Сомневающиеся в себе могут остаться здесь, – сказала Ника и первая пошла вверх.

– Да ладно, я не сомневаюсь… – пробурчал Кирилл, идя за ней.

– Я помню, мы же по карте смотрели. Там такая дорожка была начерчена, в виде кривой «г», сначала вперед, потом направо и как будто назад. Но пока ничего такого нет. Руку давай.

Кирилл нехотя протянул Нике руку.

– Вообще-то я должен первый идти.

– Иди, – легко согласилась Ника. – Только ты медленно идешь, осторожничаешь, так мы до вечера не дойдем. Лезь, без разговоров, – сказала она, видя, что Кирилл замешкался.

– Слушай, тут написано, смотри… Накарябано… Вот! Хорошо, что я не так несусь, как ты! – Кирилл от радости подпрыгнул на месте, как маленький.

– Что там? – Ника, которая уже залезла на уступ на скале, обернулась.

– Спускайся! Все ясно теперь! Спускайся, спускайся!

Ника спрыгнула, приземлилась на корточки и сильно ойкнула.

– Фу ты черт, неудачно как… – Она стала растирать ногу, морщась, а Кирилл, не обращая на это внимание, показал на выцарапанные буквы на скале. – Вот, видишь, написано: «родник» – и стрелочка. Значит, к роднику ниже, а не выше надо идти.

– Да, точно… Здорово… – Ника перевела дух. – Ч-черт… Я… кажется… встать не могу.

– Что такое? – Кирилл встревоженно склонился к ней. – Подвернула?

– Не знаю… Боль такая… И не так уж высоко, просто на одну ногу приземлилась всей тушей.

– Да какая у тебя туша…

– Пятьдесят пять килограмм. Если на одну тонкую кость такая тяжесть будет, сломается. Я что, не знаю, как ноги ломают? Я-то, правда, никогда… Вот черт, а! – Ника встала-таки и попробовала сделать шаг. – Нет, не могу идти. Прыгать буду.

– И далеко ты так допрыгаешь? – Кирилл с жалостью смотрел на девочку. – Больно?

– Да любую боль можно терпеть, не в этом дело. Как идти-то дальше? Придется возвращаться. Ты наших сам найдешь?

– А ты? – Кирилл нерешительно посмотрел на Нику.

– А я здесь посижу, на красоту посмотрю.

– А потом?

– Потом не знаю. Поможете все вместе мне до лагеря дойти. Да что за черт! – У Ники от беспомощности и обиды даже выступили слезы.

– Ты плачешь? Ты умеешь плакать?

Ника подняла на мальчика глаза.

– Я же живой человек.

– Ты – мастер спорта.

– Мальчики все-таки дебилы… – покачала головой Ника.

Кирилл с неудовольствием поморщился.

– Что? Не так? Не все дебилы? Ты считаешь, что мастер спорта не может плакать? Ладно, иди.

– Ты одна не боишься оставаться?

– А кого здесь бояться? Волков нет, змеи на людей не нападают, косули тоже. Людей… Вряд ли прямо сейчас какие-нибудь маргиналы родник пойдут искать, как мы с тобой.

– Да, там такие в Лисьей бухте есть… Я фотографии видел, когда мы собирались… Меня мама даже сначала не хотела отпускать…

– Что, за сыночка боялась? – улыбнулась Ника, еще раз попытавшись встать. – За бебена…

Кирилл обиженно поджал губы.

– Я – не бебен.

– Ладно, не обижайся… Нет, не смогу… – Ника закусила губу и села обратно. – Сломала, наверно… Ужасно больно.

– Сломала? – ужаснулся Кирилл. – И… что будет?

– Да ничего. Гипс поставят, через месяц снимут. Главное, чтобы ровно срослось и не пришлось ломать. У нас одному моему приятелю два раза руку ломали. На тренировке руку сломал, а зажило криво.

– Что, он… твой… приятель? – Кирилл замялся, слова не подбирались. – То есть друг…

Ника улыбнулась.

– Просто приятель. Если ты хочешь спросить, встречалась ли я с ним – нет. Я ни с кем еще не встречалась.

– Да я… – Кирилл покраснел. – Я не в том смысле…

– И я не в том смысле… Я в том смысле не собираюсь пока ни с кем встречаться. Хотя у нас многие уже не по одному разу поменяли друзей. Ну ты в курсе. В одной школе учимся. И с учителями встречаются, ты знаешь, конечно, с учительницами то есть.

Кирилл с любопытством слушал Нику.

– Да? Нет, не знаю.

– Не буду сплетничать. Но об этом все знают. Девочки, по крайней мере. Мальчики ведь в каком-то другом мире живут.

– О чем знают?

– Да что мы сейчас вдруг об этом заговорили? Иди к ребятам, главное, не заблудись. Знаешь, я когда-то читала в одной приключенческой книге… Может, ты будешь как-то помечать, где ты шел? Если их не найдешь, по крайней мере, ко мне вернешься. Тут на самом деле дорог не очень много, но заблудиться можно.

– О чем все знают, расскажи. – Кирилл присел рядом с Никой и осторожно провел двумя пальцами по ее ноге. – Больно?

– Больно. – Ника чуть отодвинула ногу. – Какие же мальчики сплетники! В сто раз хуже девочек.

– Я не сплетник, – обиделся Кирилл. – Просто мне интересно.

– Физичка молодая, классная наша, с парнем живет, из нашего же класса. Все об этом знают.

– В смысле – живет? – Кирилл глупо разулыбался.

– В интимном смысле, Кирюша, ты что, вчера родился?

– Как ты пошло говоришь…

– Во дает, а! Вы смотрите на него! Сам любопытничает, а потом еще ругается. Ну не спрашивал бы! Ешь дальше свою манную кашу, самый лучший продукт питания для нейтральных бебенов! Все, иди. – Ника откинулась к камню и закрыла глаза.

– А… Как он… прямо у нее дома живет?

Ника засмеялась с закрытыми глазами.

– Интересно, правда? А не слишком пошло для тебя? – Она открыла один глаз и посмотрела на Кирилла. – Ты еще здесь?

– Ну я так не могу уйти… Надо же договориться, как и что…

– А, да. Вон, сорви ветку, видишь куст с красноватыми листьями? И клади листья, если сворачиваешь куда-то, чтобы потом запомнить. И если возвращаться придется, ну и когда ребят ко мне приведешь. А то вы меня не найдете.

– А ты не боишься одна оставаться?

– Ты уже спрашивал. Даже если боюсь, дальше что?

– Не знаю… – Кирилл потоптался и снова сел рядом. – А кто этот парень?

– Да что ты так разволновался?

– Интересно…

– Ну да, понятно… Твой ровесник, а встречается со взрослой женщиной … Как он может у нее жить? У него же родители есть, и он пока несовершеннолетний. Статья такая уголовная есть, мы проходили по праву, сто тридцать четвертая, кажется.

– А как же они…

– Любовь! – вздохнула Ника. – У нее любовь, кажется.

– А у него?

– А он еще и к девчонкам подбивается.

– К тебе? – живо спросил Кирилл.

– Ко мне в том числе. Вы же полигамны. И обидно вам, почему в некоторых странах мужчине можно иметь четыре жены, а некоторых – нельзя.

– Мне не обидно, – сказал Кирилл.

– Потому что ты еще маленький! Вот подрастешь, тоже обидишься.

– То есть что, у моего отца было бы еще три жены?

– Всего до четырех, по финансам. Кто сколько прокормит. Их же кормить надо, жен! Они бы все жили вместе с вами. И ты бы себе присматривал не одну девушку… – Ника увидела, как румянец стал медленно разливаться по щекам Кирилла, – а еще двух или троих. Тем более, я думаю, что ты так и делаешь.

– Нет! – твердо сказал Кирилл. – Нет. – Он помедлил, потом неловко потянулся к Никиной щеке, ткнулся в нее носом и замер, как будто прислушиваясь к чему-то.

Ника тоже замерла, не отстраняясь, ничего не говоря. Кирилл чуть подождал, потом резко встал, отряхнул бриджи, расправил плечи и сказал:

– Ну что, я пошел?

– Иди.

Ника снова откинулась к скале, глядя, как Кирилл на длинных тонковатых ногах быстро пошел вниз по тропинке, стараясь выглядеть взрослым и уверенным. Очень этому мешали желтые носки с котятами по бокам, которые Кирюша надел в поход. Неужели на такие огромные ноги – размер, наверно, сорок пятый – делают носки с котятами? Как раз для таких вот Кирюшек, наверно… Модные юноши, наоборот, носки сейчас не носят. Но в поход пришлось надеть – можно натереть ноги. Иногда самые на вид неприспособленные к жизни мальчики оказываются удивительно практичными.

Кажется, Кирилл пытался ее сейчас поцеловать, просто растерялся. Однажды к ней ее уже подступался с поцелуями один мальчик. Это было в пятом классе, на спортивных сборах. Она в первый раз поехала на сборы и там семиклассник, имеющий славу ловеласа, взялся за ней увиваться. Хорошо, что он ей совсем не нравился, потому что он любил привлечь девочку, при всех пройтись с ней в обнимку, целоваться напоказ, а потом нарочито не обращать на нее внимание. Одна девочка после такого даже ушла из их спортшколы, от обиды и стыда. И к Нике он подбивался, подбивался, но все зря. Однажды зашел вразвалочку в их раздевалку, с ходу подошел к ней и поцеловал. Ника с отвращением оттолкнула его, от него пахло табаком, колбасой, еще чем-то тухлым и неприятным. С тех пор она очень боялась – когда придется целоваться по-настоящему, что она будет делать, если от мальчика, который ей понравится, будет так же пахнуть.

От Кирилла сейчас никак не пахло, и она не успела разобраться, нравится он ей или нет. Сначала показалось – да, вот оно. И она так радовалась, что пошла именно с ним в этот поход. Но сейчас она уже сомневалась в себе. А главное, ей было не до амуров, она переживала – что делать с ногой?

Вот удивительно. Она, ловкая, никогда не падающая, имеющая прозвище «ласточка» в горнолыжной школе – не только по фамилии, но и за то, что она на склоне стремительна и легка и летает, а не просто съезжает с горы, она спрыгнула с полутораметровой высоты и сломала ногу. То, что кость сломана, у Ники сомнений почти не было. Если она двигала ногой, то боль усиливалась, щиколотка распухала на глазах, дотронуться до ноги было невозможно. Остается надеяться, что Кирилл найдет дорогу. А иначе… Все равно ее кто-нибудь заберет. Когда-нибудь в лагере хватятся, Олег вызовет МЧС, будут летать на вертолетах – если есть свободный вертолет, здесь пока все еще не налажено, очень запущено, даже электричество не везде проведено, и связь сотовая плохая.

Что бы сейчас сказала мама, что бы ей посоветовала? Почему ей приходит в голову эта мысль? Мама ее бросила. Ничего бы мама не сказала. Зачем она вообще о ней думает? Матери все равно, как она живет. Сломана ли у нее нога, начала ли она в пятнадцать лет встречаться с мальчиками, курит ли она, пьет, как многие в ее школе.

Когда-то Никина школа была одной из лучших в районе, все стремились туда попасть, и мама как раз радовалась, что ее приняли – они не совсем рядом со школой живут. В младших классах все прибавлялось и прибавлялось по букве, – первый «Г», первый «Д», уже и первый «И» – все рвались в эту школу… Но когда школьные учреждения стали укрупнять и из хорошей крепкой школы вдруг образовался огромнейший, расползшийся по всему району учебный центр, объединивший восемнадцать садиков и четыре школы, то атмосфера в их школе сильно изменилась, а точнее, школа стала другой. Перемешали классы, резко упала успеваемость, пришло много новых учеников и учителей, невозможно стало уследить за элементарной дисциплиной, мат стал нормой, так же как и сигареты, и легкие наркотики, и домашнее порно, которое снимают их ученики и выкладывают в школьную беседу «Подслушано: мой лицей»… Школу объявляют по гимназией, то лицеем, то учебным центром – по каким-то формальным признакам. А по ее коридорам тем временем гордо дефилируют «порнозвезды» и «порнопродюсеры» – самые знаменитые, самые скандальные, самые взрослые и успешные… «У тебя сколько просмотров? – Восемьсот! – Отстой! А у меня – одиннадцать тысяч!» Одиннадцать тысяч раз школьники посмотрели, как хрупкая Лиза из девятого класса беззастенчиво отдается невзрачному, прыщавому, с угрями по всему невыросшему телу Вованчику Ихминееву, непонятной национальности, но очень резвому, наглому и вполне умелому подростку.

Ее отец попытался сказать что-то на собрании, но его тут же осадили:

– Своим ребенком занимайтесь! Про других пусть их родители думают!

– Правда, Антон Сергеевич, – поддержала Элеонора Григорьевна, классная руководительница, оправляя на полной груди ярко-малиновую обтягивающую кофточку, – у Ники тоже проблемы есть.

– Какие? – устало спросил Антон, жалея, что ввязался в неприятный разговор.

– Во-первых, она часто опаздывает, дисциплина у нее на нуле. Приходит к третьему, а то и к пятому уроку.

– У нее тренировки утром.

– В девять утра? – усмехнулась классная.

– В семь тридцать, – терпеливо объяснил Антон. – Олимпийский резерв.

В классе кто-то из родителей хмыкнул.