Цитаты из книг автора «Наталья Осояну»

Мы там, где неба нет, а есть лишь отраженье моря…

Не отказывай страждущему, не жалей сил, не читай чужих мыслей.

Крылья распахиваются. Под ними клубится живое пламя, двигаясь по вечному кругу, в котором слабо вырисовываются контуры обода и спиц, а в самом центре, на месте ступицы, зияет дыра, похожая на черный глаз в обрамлении огненных век. То и дело дыры открываются по краям, как будто и там есть глаза, как будто они смотрят откуда-то из иного мира, из иной плоскости – из того места, которое ни человек, ни магус, ни любое другое существо, наделенное разумом, не в силах вообразить, не в силах узреть даже в горячечном бреду. Взгляд этот тяжел, как базальтовое ложе Повелителя Штормов.И от такой тяжести в беглеце что-то ломается.Резко выпрямившись, точно ученик перед грозным учителем, он делает шаг навстречу крылатому колесу, а потом запускает правую руку, лучащуюся синим светом, в собственную грудь.Сжимает пальцы в кулак.Падает.Рассыпается в пыль… Крылья смыкаются, пряча колесо, а потом исчезают, и остается лишь до полусмерти уставший магус в покрытом пылью черном наряде и с зеленым шелковым платком, который пропитался потом и испачкался в саже. Паутинка выдержала, не порвалась. Но пятеро в Росмере, сами не понимая, что с ними происходит, внезапно начинают горько рыдать, и им кажется, что она все-таки лопнула, что мир погиб, рухнул в жуткую бездну – и ничто уже не будет как раньше, и никто не в силах им помочь.

И чего ты хочешь? – Дойти до сути. Твоей сути.– Он~ вздыхает, расправляет плечи. Погасшие доспехи вспыхивают с новой силой, и черно-алые крылья за его спиной распахиваются. Беглец едва заметно вздрагивает, как будто справившись с желанием сделать шаг назад.Беспокойство фрегата возвращается. Она не понимает, что сейчас произойдет, но заранее страшится этого – кажется, страшится сильней, чем беглец, из-за которого ~он~ и меняется. Делает то, чего раньше никогда не делал…– Я покажу тебе свою суть, – говорит феникс. – Она тебе не понравится.И у ~него~ за спиной появляется вторая пара крыльев. Первые – те, что были распахнуты, – складываются, закрывая голову с длинным клювом и алыми огненными глазами; вторые опускаются, пряча тело, и миг спустя вспыхивает третья пара точно таких же крыльев, которые тоже горят, остывая по краям и усеивая крышу легким пеплом. Воздух гудит вокруг… навигатора? магуса? феникса?.. этого существа, и фрегат внезапно осознает, что связь между ними вновь неумолимо истончается, превращаясь из крепкого каната в шелковую ленту, тонкую нить, волос, паутинку. На этой паутинке повисает весь мир, в ужасе перед тем мгновением, когда все три пары крыльев окажутся распростертыми, потому что уже понятно: они прячут не тело магуса и даже не клювастый лик огненной птицы. Крылья распахиваются.

– Хочешь знать, что я сделала? – шепотом спросила Вира, приблизив лицо к его уху. – Я перестала бояться. Я оставила на той лестнице свой страх, Птенчик. Мне пришлось потратить на это немало времени – целую вечность, наверное, – но я смогла. И тогда потолок перестал удаляться. Он был близко – мы не дошли и до середины лестницы. Я видела и пол, я могла бы спуститься, чтобы осмотреть тот этаж, но мне… сделалось все равно. Я встала, поднялась по ступенькам и ушла оттуда навсегда. Конец истории. Айлантри попытался сглотнуть, но во рту и горле пересохло.– Что это была за лестница? – тихо и хрипло спросил он. – Ее там не было, – беззаботно ответила Вира и снова надела ему на нос очки. Взмахнула пальцами, словно изображая, как что-то разлетается в разные стороны. – Там были озеро и камень. Я и Каэр. Я и мой страх. Я ушла, страх остался. Или наоборот? Лети, Птенчик, теперь тебе и впрямь пора. Скажи Фейре, что завтра я жду его с рассветом, – у меня в запасе еще осталась пара фокусов.

– Об этом почти никто не знает, – негромко проговорила она, – но мы с Каэром… – Так звали одного из тех воронов, которые ушли с нею исследовать Подвал и не вернулись обратно. – …Спустились не на три этажа ниже изведанных, а на четыре. В каком-то смысле. Мы нашли лестницу, ведущую вниз. То странное место выглядело как комната чуть меньше этой, однако мы не смогли дойти до последней ступеньки, потому что пол постоянно отдалялся от нас. Сперва мы решили, что столкнулись с каким-то миражом, зрительным обманом, но… все было слишком реальным. Мы шли и шли, а пол все отдалялся и отдалялся. Это длилось почти час. Мы испугались – скажем прямо, поддались панике, – только когда повернули обратно и увидели, что потолок ведет себя так же. Мы застряли посреди той жуткой лестницы, но никакое чудовище не явилось, чтоб сожрать тех, кто нарушил его покой, – вообще ничего не происходило. Никаких посторонних звуков – только наше сбивчивое дыхание и наши торопливые шаги. В какой-то момент… – Она ненадолго замерла, глядя прямо перед собой с каменным лицом. – В какой-то момент Каэр закричал и спрыгнул с лестницы. Я слышала его удаляющийся крик, но тот звук, что раздается при падении тела на камни, так и не прозвучал. Не знаю почему. Потом я бегала по лестнице то вверх, то вниз, кричала… и в конце концов упала без сил на ступеньки. Я лежала на спине и смотрела на потолок, который от меня удалялся. Понимаешь? Я была неподвижна, но он все равно удалялся, словно само мое присутствие его отпугивало. Как и пол. Я поняла, что умру там, на ступенях, – и эта мысль странным образом меня успокоила. Мое сердцебиение замедлилось, дыхание успокоилось, я закрыла глаза – а потом открыла, и мне показалось, что потолок стал ближе. Как будто я была камнем, брошенным в озеро, и волны вокруг меня постепенно – очень медленно – успокаивались. У меня появилась идея… – Она замолчала, шагнула ближе. Ловким движением сняла с Айлантри очки, примерила, хмыкнула. Он стоял не шевелясь и ждал, что последует дальше. – Хочешь знать, что я сделала? – шепотом спросила Вира, приблизив лицо к его уху. – Я перестала бояться. Я оставила на той лестнице свой страх, Птенчик. Мне пришлось потратить на это немало времени – целую вечность

Никто из вас не спросил, где я пропадал сегодня весь день – это деликатность или безразличие, друзья мои?

«Ремеслу можно научить, – сказал однажды капитан. – Но если у человека душа гнилая, как старая половица, которая даже на растопку не пойдет, то с этим уже ничего не поделаешь».

любой финал, даже самый хороший, убивает сказку. Она по-настоящему живет, только будучи незаконченной.

С той поры, как я стал одним из вас, собственные ощущения для меня не повод во что-то верить или не верить. Это ведь все равно что жить в доме, где тридцать дверей, и ни одна не запирается! Пускай случайные гости ничего не воруют и вообще ведут себя прилично, однако из-за них вещи вечно не на месте, повсюду гуляют сквозняки, половицы скрипят…