Двадцатилетие великого князя Михаила, отмеченное царской семьей 22 ноября 1898 года, было очень важной датой: теперь он официально стал взрослым и приобрел финансовую независимость. В соответствии со сложившейся при императорском дворе традицией, была проведена торжественная церковная церемония. В конце ее великий князь Михаил Александрович дал две клятвы: следовать законам престолонаследия и интересам царской семьи и кодексу русского офицера. Теперь, по закону, он был человеком, присягнувшим на верность своему императору, и должен был служить его императорскому величеству до «последней капли крови».

Кстати, обязанности свои как наследника престола он всегда неукоснительно выполнял, причем, с вызывавшей удивление и уважение у многих из его окружения скромностью. Он знал, что за каждым его шагом ревниво наблюдала императрица Александра Федоровна, которая мечтала о сыне. И роль наследника должен, считала она, сыграть в будущем именно он.

Но пока наследник престола – великий князь Михаил. В 1901 году он представлял Российскую империю на похоронах королевы Виктории^[36], которые проходили в Лондоне. Тогда же его наградили Британским орденом Бани^[37]. В следующем году он опять отправился в Лондон, чтобы представлять свою страну на коронации Эдуарда VII^[38]. И хотя в последний момент ее отложили из-за болезни самодержца, великий князь Михаил был возведен в ранг Рыцаря Подвязки^[39], став, тем самым, обладателем самого знаменитого Британского ордена. С тех пор, в соответствии со сложившейся в Британии традицией, в церкви Виндзордского замка появился его собственный штандарт.

За прошедшие годы великий князь Михаил очень возмужал. Из смешливого, шаловливого мальчугана он превратился в молодого человека весьма приятной наружности. Но сестра Ольга по-прежнему называла его «дорогим шалунишкой». Прозвище появилось еще в детстве – из-за Мишиной привычки с грохотом опускаться на стул, обхватив его при этом по бокам своими длинными ногами. Проделки такого рода постепенно ушли в прошлое, но прозвище все равно осталось. Бывало, на каком-нибудь официальном мероприятии, во время которого Михаил старался быть собранным и серьезным, сестра, забывшись, в присутствии онемевших от изумления сановников, вдруг окликала его:

– Дорогой шалунишка, иди-ка сюда…

Теперь он всегда был гладко выбрит, но носил небольшие франтоватые усики. Ростом – под сто девяносто сантиметров, значительно выше, чем старший брат Николай. Хотя и не самый высокий в семье – некоторые двоюродные братья и дяди были еще большего роста. Родственники, в среде которых хватало недоброжелательства и недовольства друг другом, все, без исключения, относились к Михаилу с симпатией и дружелюбием. Ведь в нем абсолютно не было заносчивости и высокомерия, напротив, в его отношении к людям всегда чувствовались доброта и такт.

…Генерал Ю. Н. Данилов^[40], бывший по время русско-японской войны начальником оперативного отделения Главного штаба, сопровождал государя во время его поездок в войска. Как-то вечером, часов в 11, находясь в царском поезде, он занимался в своем отделении каким-то делом. Вдруг послышался стук в дверь.

Данилов поспешно ответил:

– Войдите.

В дверном проеме показалась высокая, стройная фигура великого князя Михаила Александровича. Он явно был сконфужен тем, что побеспокоил генерала в столь поздний час.

– Простите, ради Бога… я, кажется, Вам помешал?..

– Нисколько, Ваше Высочество, я очень рад Вас видеть у себя.

Михаил произнес мягким извиняющимся голосом:

– Мне бы хотелось поговорить с Вами. Мне говорили, что Вы специалист по мобилизационным вопросам. Не расскажете ли Вы, как производится частичное укомплектование наших войск, отправляемых в Маньчжурию?

В его поведении не было и тени заносчивости, напротив – дружелюбие и искреннее желание как можно лучше понять обстановку, сложившуюся в войсках. Генерал Данилов был намного старше и опытнее в военном деле, чем великий князь. И его, конечно, тронули простота в общении и застенчивость человека, занимавшего столь высокое положение в обществе: «И далеко за полночь затянулась наша беседа, во время которой я очень скоро позабыл, что моим партнером является брат императора огромной и могущественной страны».

Характерен для Михаила и случай, имевший место в конце 1900-х. Войска гвардейского корпуса, в котором в то время служил великий князь, участвовали в больших маневрах на побережье Балтийского моря. В исходные пункты они шли походным порядком, без маневров. Местное население, узнав о том, что в составе конной батареи находился наследник престола, в ряде населенных пунктов устраивало воинам торжественные встречи. Если же по пути их следования находились церкви, то не обходилось без крестного хода и колокольного звона. Как вспоминал впоследствии один из сослуживцев, С. Гребенщиков, «Великий Князь Михаил Александрович, по природе чрезвычайно скромный и застенчивый человек, очень тяготился этими торжествами и, в большинстве случаев, уклонялся от них, выезжая на несколько верст от отряда вперед в сопровождении одного лишь своего вестового. Он часто спокойно проезжал мимо уже приготовившейся к встрече толпы, которая, не ожидая, что Наследник Престола может так скромно и одиноко путешествовать, к великому удовольствию Великого Князя, не узнавала его. Но когда к месту встречи подходили части отряда, начинались недоразумения: публика и население, не зная наверное, где ей искать наследника престола, посылали своих представителей то к одной, то к другой части драгунского и гусарского полков и к батарее, но всюду получали ответ, что наследник уже давно проехал вперед. Среди толпы слышались отдельные восклицания, что, действительно, мимо их уже проехал всадник. Они не узнали его и ужасно волновались, что вместо встречи вышла такая непрятность. Нам приходилось утешать их, говоря, что Великий Князь, наверное, остался очень доволен своим нераскрытым инкогнито, а что внимание и желание его приветствовать он видел и, наверное, был им очень тронут».

Особенно, как свидетельствует корреспондент, был расстроен церковный староста, тучный пожилой купец. Он все хлопал себя по бедрам, и в отчаянии твердил, что, мол, лично остановил молодого офицера, ехавшего в сопровождении солдата, который, оказывается, и был великим князем. Церковный староста, не узнав его, спросил, «находится ли в ожидаемом отряде Наследник Престола, на что Михаил Александрович ответил, улыбаясь, что был, но сейчас его при отряде нет». Вот так этому скромнику и удавалось почти всегда во время пребывания в отряде уклоняться от торжественных приемов.

Во время этих же маневров произошел случай, который можно принять за некое предзнаменование. Непосредственно маневренные действия должны были начаться в Везенберге^[41]. Следуя к нему, 5-я конная батарея Гвардейской конной артиллерии, в составе которой находились Великие Князья Михаил Александрович и Андрей Владимирович^[42], остановилась для отдыха около дачного местечка Мерикюль на берегу Балтийского моря. Основная часть офицерского состава расположилась в палатках, ближе еще к одному дачному поселку – Удриасу. В этих же условиях жили и оба Великих Князя.

Несколько молодых офицеров решили прогуляться вдоль берега моря, полюбоваться на огромные камни, выступавшие над поверхностью воды. Здесь они встретили, как вспоминал очевидец, «Великих Князей Михаила Александровича и Андрея Владимировича с конно-артиллеристами Гл-м и Гер-м». Все вместе и направились в сторону Удриаса. Вдруг наследник заметил огромный камень, находившийся в нескольких метрах от берега. Он отличался от других необычной формой, похожей на правильный прямоугольник. Тут же решили взобраться на него, чтобы исследовать. Быстро натаскали камней, сделав из них импровизированный помост, и вот уже Михаил Александрович – наверху. Следом за ним вскарабкались и остальные. Молодые люди стали «осматривать камень и, к общему удивлению, обнаружили на стороне, обращенной к морю, два вензеля с коронами над ними, а под ними дата: 1817 г.».

При внимательном рассмотрении выяснилось, что вензеля принадлежали великому князю Николаю Павловичу (впоследствии императору Николаю I^[43]) и германскому крон-принцу Вильгельму (в будущем императору Вильгельму I^[44]). Видимо, в 1817 году здесь уже проходили какие-то маневры, на которых присутствовал германский наследник престола. Любуясь побережьем, он вместе с Николаем Павловичем побывал на этом камне, на котором они сами или, скорее, сопровождавшие их лица свиты, и выбили вензеля. «Во всяком случае, всем показалось очень странным, что мы попали совершенно случайно на такой, можно сказать, исторический камень, и решили, по мысли, кажется Гл-ва, выбить сейчас же на этом камне вензель современного Наследника Российского Престола, Великого Князя Михаила Александровича».

Михаил сначала противился этому, но потом согласился. В ближайшей рыбацкой деревушке достали топор, и стали по очереди выбивать букву «М». Вскоре она уже красовалась над вензелями, выбитыми несколькими десятилетиями раньше. Оставалось лишь выбить корону.

Когда уже большая ее часть была готова, «и оставалось доделать только правую ее верхушку, очередь дошла до Г-ва. Он уселся, взял топор и так неудачно нанес свой первый удар, что корона раскололась пополам, и исправить ее уже не было никакой возможности. Все страшно огорчились, больше всех, конечно, сам Г-кий. Но Михаил Александрович очень обрадовался этому случаю и весело сказал: “Слава Богу… Это верная примета, что я не буду царствовать…”». И хотя судьба несколько раз буквально вплотную подводила его к трону, в конечном счете Михаил оказался прав.

…Великий князь вызывал симпатию у всех, кто с ним встречался. Но особенно тонко его обаяние чувствовали женщины. Они просто обожали Михаила Александровича. Как-то раз, когда он был еще совсем молодым человеком, его старший брат Николай II заметил, что во время «датских каникул» этого юного «грешника» везде сопровождали три очаровательные кузины. Во время прогулок они попеременно держали его под руку, и делали это с явным удовольствием.

Понять молоденьких датских принцесс очень просто – их кузен обладал достоинствами, которые с первого же взгляда производят неизгладимое впечатление на любую женщину. Высокий, стройный, голубоглазый, улыбчивый, добрый… Словом, «милый Миша». Как-то ненароком пленил он и дочь императора Вильгельма II^[45], во время официального визита в Германию в конце 1901 года. Об этом написал 17 декабря Николаю II сам кайзер: «Милейший Ники. Посещение твоего дорогого брата Миши подходит к концу, и мы очень жалеем, что он уезжает. Он очаровательный и необыкновенно милый молодой человек, пленивший здесь всех, даже мою дочь!.. Все, видевшие его, поражались его ясным, открытым, мужественным лицом и чистосердечным выражением. Вообще он имел большой успех».

В юном великом князе определенно было море обаяния, он любил детей и собак, предпочитал деревенскую жизнь придворной, сторонился всякой помпы, мог быть очень забавным, любил шутки и веселье. Великий князь превосходно изъяснялся по-французски и по-английски, весьма недурно играл на фортепиано, флейте, балалайке и гитаре, даже сочинял музыкальные пьесы. В минуты музицирования его красивые, как у матери-императрицы, глаза принимали такое трогательное, грустно-беззащитное выражение, что не подпасть под его обаяние было просто невозможно.

Михаил Александрович очень любил и часто посещал театр, особенно, балет и оперу. Еще в молодости успел он проявить себя и как военный историк – написал несколько научных работ о войне с Наполеоном, которые были опубликованы в журнале императорского русского исторического общества. И ко всем своим достоинствам – как профессиональным, так и чисто человеческим, он был еще и одним из богатейших молодых людей в мире. Однако, как писал о Михаиле один из близких к нему людей, «деньгам для себя лично он не придавал никакого значения, совсем плохо разбирался в относительной стоимости различных вещей и оставался совершенно безучастным ко всем докладам, говорившим об увеличении его материальных средств».

Кроме того, он обладал огромной физической силой, как и его отец, император Александр III. И это неизменно вызывало уважение у сослуживцев. Он мог с шиком, чтобы потешить зрителей, разорвать пополам колоду карт. Однажды, в то время, когда Михаил командовал эскадроном в Кирасирском ее величества полку, в Гатчине, на эскадронном учении великий князь с такой силой стал махать шашкой, что клинок ее сломался, и заостренный кусок с визгом пролетел мимо его уха, по счастью, не задев его.

Зять Михаила Александровича, муж старшей сестры Ксении, великий князь Александр Михайлович^[46], которого в семье любовно называли Сандро, писал, что тот «очаровывал всех подкупающей простотой своих манер. Любимец родных, однополчан-офицеров и бесчисленных друзей, он обладал методическим умом и выдвинулся бы на любом посту…»

Молодой человек сумел покорить даже Британскую королеву Викторию, которая, в общем-то, не любила Романовых, а в особенности – отца великого князя Михаила. Виктория считала Александра III грубым человеком. Впрочем, русский император не остался в долгу, назвав ее как-то «изнеженной, сентиментальной, эгоистичной», а потом еще более критично – «противной, во все сующей свой нос старухой».

Михаил встречался с королевой Викторией дважды. Первый раз – во время семейного праздника на юге Франции, в Ницце, в 1896 году. Именно тогда мать и представила его «дорогой бабушке». Вторая встреча произошла через три года в шотландском имении королевы Виктории. Вспоминая первую встречу с Михаилом Романовым в Ницце, она написала в дневнике, что он «очень милый, приятный и чудесно выглядит».

Что уж говорить о впечатлении, которое производил великий князь Михаил Александрович на дам более молодых. Он был для них поистине хрустальной мечтой!

Но, несмотря на многочисленные достоинства, великому князю Михаилу почему-то все время не везло в любви. Судьба словно испытывала его нежные чувства на прочность. Для него главным в женщине было вовсе не ее происхождение, а ее красота, душевные качества, шарм. Красавиц, с нежностью смотревших на великого князя, было немало. И, как следствие этого, романы следовали один за другим.

За несколько лет он чуть было трижды не женился – правда, в одном случае, об этом сам Михаил даже и не подозревал. Каждый раз, стоило ему лишь оказать какой-то даме повышенные знаки внимания, как вокруг него поднималась невообразимая суматоха. В результате у двух его потенциальных невест случились нервные срывы – из-за повышенной бдительности секретной полиции, агенты которой доложили его старшему брату-царю о возможной женитьбе великого князя. А с именем третьей нареченной был связан публичный скандал. Ей было приказано незамедлительно покинуть пределы Российской империи, а если вдруг надумает вернуться, то пусть знает: ее ждет немедленный арест. Для молодого человека, чьи намерения были вполне серьезны, и который вовсе не собирался стать обычным волокитой, как, кстати, многие из Романовых-мужчин, такой поворот дела оказался крайне неприятным.

Что же оставалось делать в таком случае? Погоревав, он писал незадачливым «невестам» полные тоски и печали письма. С 1904 по 1905 годы несчастный Михаил регулярно отправлял их в Британию – принцессе Беатрис, внучке королевы Виктории, в 1906 году – принцессе Патрисии в Коннаут, другой внучке Британской королевы, а в 1907 – Александре Коссиковской (Дине), которая долгое время была фрейлиной его младшей сестры Ольги. Принести извинения опечаленным родственникам получивших отставку (поневоле!) невест и священнику, нанятому для проведения обряда тайного бракосочетания, удавалось не всегда. Недремлющее око тайной полиции было начеку – письма великого князя Михаила ее агенты часто перехватывали в пути.