Едва мама закончила наводить марафет, как зазвонил ее телефон. Теперь она долго будет болтать с подругой, сидя на кухне. Максим закончил раскладывать тряпки, но сил умываться перед сном у него уже не было. Хорошо, если хватит сил дойти до раскладного дивана, который служил ему кроватью.

– Милый, не выключишь плиту, – окликнула его из кухни мама, – а то не хочу бросать трубку.

Чайник на плите уже подпрыгивал. Максим едва успел добраться до выключателя, пока не выкипела вся вода. Ох, уж эти болтушки! Зачем вообще садиться за телефон и кипятить чайник одновременно? Естественно, вслух он этого не высказал, иначе было бы не миновать скандала, а спать ему и так осталось недолго.

Уходя с кухни, он прикрыл дверцу посудного шкафа, из которого чуть не вывалились чашки, и опешил. На миг ему почудилось, что в стеклянной вставке дверцы отразилась Светорада. Бледное лицо в обрамлении кокошника замаячило на фоне старого треснувшего сервиза. Из глаз девушки как будто текла кровь, похожая на красные слезы.

Максим в ужасе обернулся. Разумеется, никакой Светорады на кухне не было. Просто померещилось.

– Ты как будто белены объелся, – заметил отец.

– Я устал просто.

– Как можно устать, просидев весь день в теплом уютном кабинете? А если бы ты пахал, как я за наведением порядка.

Спорить с отцом было бесполезно. Он действительно считал, что в квартире станет чище, если разложить кругом побольше старых тряпок и нагромоздить на пол стопки пыльных газет. А что сыну с утра надо вставать на работу, отец вообще понимать не хотел.

Максим зашел в свою комнату, закрыл дверь и завел будильник. С утра он будет чувствовать себя, как вареный от недосыпания. Был бы у него свой собственный дом! Но это только сладкие мечты.

Перед сном он решил задвинуть шторки на окне, а то вдруг в оконном стекле опять промелькнет шокирующие отражение. За окном сияли редкие фонари и чернел унылый лес одноликих городских многоэтажек. Бабушка рассказывала, что когда-то полвека назад тут, на окраинах города цвела и плодоносила сплошная яблоневая роща. Потом яблони вырубили, чтобы настроить жилищных комплексов. Все, как в «Вишневом саду» Чехова, только действие происходило не на сцене, а в реальности. Максим попытался представить, что угрюмые дома исчезнут, а внизу снова возникнет яблоневый сад. Засыпая, он попытался представить, как красивы были те заросли яблонь, которые стояли здесь еще до его рождения. И как бы уместно среди них смотрелась Светорада в ее причудливом сарафане и кокошнике. Она бы бродила среди деревьев, рвала спелые яблоки и надкусывала их.

Почему-то он не смог представить ее среди яблонь, зато явно представил ее в березовой роще, где она стоит поодаль от девушек, водящих хоровод, и напоминает золотую тень.

Диван, на котором он спал, был жестким и неудобным. Такой когда-то выбрали родители, а новый приобрести не было возможности, так как в доме не имелось грузового лифта, а квартира была захламлена настолько, что сборщикам мебели тут негде развернуться. Единственное, что смог сделать для собственного удобства Максим это купить новые подушку и одеяло. Хотя бы с ними ночи было проводить приятнее.

Он так устал за день, что заснул мгновенно, едва опустил голову на подушку. Ему приснилось, что он живет в роскошном светлом тереме, где царит не просто достаток, а роскошь. Вот только терем сделан из дерева – недолговечного материала, который использовался для строительства в Древней Руси. Окна не из стела, а из слюды. Крышу подпирают рифленые столбцы с изящной старинной росписью, на полу ковры и мягкие звериные шкуры, кованые сундуки приоткрыты, будто специально, чтобы показать украшения и самоцветы, переливающиеся всеми цветами радуги. Это же настоящий клад! Сразу видно, что это не музей, а настоящий терем из русской сказки. Светлицы, как и положено, находятся на верхнем этаже, где днем много солнечного света. Максим почему-то сразу оказался в них, а ведь это же женская половина дома. Кругом стоят массивные рамы для вышивания, на которые натянута ткань с незаконченным шитьем. А где же красные девицы, которые, как это принято, сидят за вышиванием? Кругом ни души. Сказочный терем пуст. И можно ли называть его сказочным, если здесь нет волшебства в буквальном смысле, а только сказочная роскошь?

И все равно просыпаться не хочется. Если бы можно было сейчас загадать желание, то Максим пожелал бы навсегда остаться в этом тереме и никогда не просыпаться. Только вот никакая древнерусская волшебница не появлялась перед ним, чтобы спросить его о том, чего он хочет.

Светорада появилась внезапно, как будто из-под пола выросла. Она даже не взглянула на гостя, а сразу села за раму и принялась вышивать. Водила иглой она так быстро, что Максиму стало страшно.

– Не поранься! – предостерег он.

Красавица тут же изумленно обернулась на него, как будто он сболтнул глупость.

За окнами виднелись живописные луга Древней Руси, не испорченные современной техникой, машинами и одноликими жилыми комплексами. Там даже березовая роща виднеется, и ручеек бежит с кристально чистой водой. А в тереме сидит девица с густой косой до пят, перевитой бисерными нитями и в златотканом сарафане. Не девица, а царевна. Вот бы остаться с ней навсегда! Вот бы не просыпаться!

В углу на полке, где обычно находился киот или, как его еще называли, красный угол, появились черные матрешки и пяльцы с окровавленной тканью.

– Они идут! – вдруг сказала Светорада. Ее красивое лицо озарила зловещая улыбка.

– Кто идет?

Максим видел за окнами лишь пустоту, которую вдруг заполнила темнота. Минуту назад в окна светил солнечный свет и вдруг мгновенно стемнело. Нечего удивляться, ведь это сон, хоть обычно такая моментальная темнота после дня падает лишь на пустыни, но никак не на поля и луга Древней Руси.

В дверь терема вдруг постучали. Но кто мог в нее постучать, если за окнами терема ни души? Дробь стука была мелкой, будто стучатся сразу множество мелких детских ручонок.

Светорада не спешила отпирать дверь, будто была уверена, что стучавшиеся должны сорвать ее с петель и войти сами. Внизу раздался противный громкий треск, будто дверь и вправду не выдержала под напором толпы гостей. Вот только званых или незваных? Максим ощущал от них на расстоянии такие волны негатива, будто гости это на самом деле захватчики. Раздался странный топот по деревянным ступеням, как будто идет целая толпа, которая сейчас снесет терем. Улыбка Светорады стала злой, а потом вдруг и сама Светорада исчезла, осталась только рама для шитья и окровавленная иголка, повисшая на ней за красную нитку.

Уже в дверь светлицы стучали, как будто тысячи мелких молоточков, а не рук. Вот бы проснуться прямо сейчас!

– Боже, я должен проснуться! – прошептал Максим. У него возникло стойкое предчувствие, что сейчас случится что-то страшное. Дверь действительно треснула, будто ее рубили топорами с другой стороны. В трещины рвалось что-то темное и жуткое. Кажется, он успел заметить множество крохотных озлобленных лиц. Такие рожицы можно принять за бесят, но они красивы, как нарисованные лица матрешек. Однако, Максима они перепугали. Увидь он такое наяву и, наверное, умер бы от сердечного приступа, но сон это не явь. Ему удалось проснуться за миг до того, как мелкие злобные существа ворвались в светлицу и растерзали его на части. Просыпаясь, он ощущал, как стремительно падает вниз из окон терема. Даже, когда проснулся, у него осталось ощущение, что упал в постель он откуда-то с головокружительной высоты.

Всё тело ломило. Казалось, что существа из сна все-таки добрались до него и впились в жертву, как стая пираний. Он даже проверил, нет ли на коже следов укусов.

– Спасибо, что открыл мне дверь! – произнес вдруг женский голос.

В старом кресле у окна сидела какая-то старуха. Наверное, это знакомая матери. Ни на одну из соседок она не похожа, да и одета как-то странно. У нее черные глаза, а еще седая коса, такая же длинная и густая, как у Светорады.

– Вы кто такая? – Максим почему-то перепугался старухи, хоть она и выглядела безобидно.

– Я всегда прихожу вместе с ними, – вместо ответа проговорила она. Голос у нее был приятным и молодым, а ведь сама она старая. Как так может быть?

– Вместе с кем?

Старуха поднесла корявый палец к губам. Такой жест делают, когда хотят призвать кого-то к молчанию, чтобы скрыть секрет. На сморщенном пальце неожиданно сверкнул крупный перстень с самоцветом. Максим принял бы его за бижутерию, если бы не разбирался в ценности подобных вещей. Ведь он все-таки был реставратором. Откуда у убогой старухи в лохмотьях такая дорогая музейная вещь? Неужели к нему ночью вломилась воровка? И что теперь делать?

– Закончи работу!

Старуха будто отдала ему приказ. Максим не понял, о какой работе идет речь. Кресло в углу уже было пустым. А старуха, вероятно, была очередным сном.