Ему пришлось потрудиться, прежде чем он смог оторвать меня от поручня. Я лягалась и орала, как безумная, да в тот момент я и в самом деле чуть не сошла с ума от страха. Рыжая носилась вокруг, пытаясь меня успокоить и вереща, как белка. Когда мужчина смог со мной справиться и выволок из лифта, потащив по коридору, рыжая зарысила впереди, оглядываясь через каждые два шага и укоризненно качая головой.

– Ну что же ты… – говорила она мне. – Ну зачем бояться?.. ну, девочка…

– Помогите! Помогите! – голосила я, но тут меня попросту забросили на плечо, свесив головой вниз, и понесли.

Кош Невмертич нес меня так, словно я весила со среднего кролика. Я вцепилась в его пиджак и думала – не стоит ли укусить похитителя за задницу? Вряд ли это поможет, но невозможно сдаться без борьбы!

– Только укуси, – раздался вдруг спокойный голос. – Оставлю без зубов.

Кусаться я сразу передумала. Меня втащили в какую-то комнату и наконец поставили на ноги. Кровь прилила к голове, в ушах шумело, но я сразу дернулась бежать, хотя и не знала – куда. Невмертич поймал меня за шкирку железной рукой, а рыжая уже подкатывала каталку – такую, на которой перевозят тяжелобольных.

– Тетя, дядя! – взмолилась я. – У меня все больное! И сердце, и печень! И почки! Я курю и пью с десяти лет! У меня все уже отравлено спиртом и табаком!

– Что с ней? – спросила озадаченно рыжая.

– Придуривается, – проворчал мужчина и закинул меня на каталку.

Я замолотила руками и ногами, и орала, как будто меня уже резали живьем.

– Бинты принеси, – велел Кош Невмертич, удерживая меня за плечи. – Ноги ей примотай, она меня всего испинала.

Меня прикрутили к каталке быстрее, чем я успела трижды проорать «убийцы! на помощь!».

– Может, дать ей успокоительное? – спросила рыжая, завязывая последний узел.

– Обойдется, – последовал холодный ответ.

Меня покатили куда-то, и белые лампы на потолке проплывали над головой.

– Дядя, я больше не буду, – взмолилась я и позорно разревелась, но на мои слезы никто не обратил внимания.

– Открывай печь, – услышала я голос Коша Невмертича, – запускай лопату. Этот колобок мне уже до смерти надоел.

Что-то зашипело, стукнуло, и меня отправили прямиком в темную трубу – как в настоящую печь. Что-то снова стукнуло – и стало тихо, как в могиле.

Это и правда было похоже на могилу – тихо, темно, и невозможно пошевелиться. Я заскулила от ужаса, но что-то щелкнуло, зашипело, и меня выкатили вон.

– А ты боялась, – сладко напевала рыжая, толкая тележку к стене. – Сейчас мы определим твой уровень, и все станет ясно.

– Только не развязывай ее, – предостерег Кош Невмертич. – Она же не даст поработать спокойно.

– Хорошо, – рыжая отошла, и было слышно, как она подсчитывает что-то мурлыкающим голосом.

Повернув голову, я увидела, что рыжая и похититель не отрываясь смотрят на экран компьютера. Она – сидя в вертящемся кресле, изящно выгнув спину и стукая подушечками пальцев по клавиатуре, а он – нависнув над рыжей, поставив ладони на столешницу, и почти обняв.

Труба, в которую меня только что затолкнули, походила на барокамеру – с толстыми металлическими стенами, с пультом управления на круглой крышке.

– Особь класса «Цэ», – сказала рыжая и выпятила губы «уточкой».

– Точно? – переспросил Кош Невмертич, и мне показалось, что он удивлен.

– Вы же сами видите, – она оглянулась на него, и их губы почти соприкоснулись. – Особь класса «Цэ». Никакой ошибки.

Мне показалось, что сейчас они начнут целоваться прямо передо мной – так зазывно смотрела рыжая. Они как будто и вовсе позабыли обо мне, и я задергала руками, пытаясь освободиться.

– Кош Невмертич, – раздался уже знакомый мне голос громилы-Трофима. – Там Красновы приехали…

Я встрепенулась, услышав это. Красновы! Приехали за мной? Меня спасут?

– Спохватились, – процедил сквозь зубы Кош Невмертич, отстраняясь от рыжей. – Скажи, сейчас приведу их сокровище.

– Они там в панике, – добродушно прорычал Трофим.

– Не удивительно, – отрезал Кош Невмертич. – Развяжи ее, Алиса, – он посмотрел в мою сторону, взгляды наши встретились, и я замерла, будто меня пришпилили к твердой подушке каталки. – Значит, «Цэ»…

– Какая еще особь? – грубо спросила я, когда рыжая распустила узлы, освобождая меня. – И сами вы – цэ!

То, что кто-то из родственников был рядом, придало мне смелости. Да, никто не имеет права похищать детей. А я… я еще ребенок. Отец напишет заявление на этого дылду, и…

– Особь класса «Цэ» означает, что волшебных сил в тебе – на уровне Колобка, – сказал Кош Невмертич, глядя, как я сползаю с каталки, – но они все равно есть.

Рыжая хихикнула, и я поняла, что надо мной смеются. И она, и он.

Да что там – он издевается надо мной, этот сноб-снобище!

Колобок! Волшебные силы! Украл, запихнул в какую-то бочку, а теперь еще и оскорбляет!

– Пригласить Красновых? – спросила рыжая, услужливо оборачиваясь. Она ужасно походила на лису, и, переминаясь с ноги на ногу, так виляла бедрами, как будто и в самом деле заметала хвостом.

– Не надо, – Кош Невмертич взял меня за плечо, и я поморщилась, потому что хватка у него была железная. – Лучше нам встретиться не здесь. Идем, Василиса.

Он опять подпихнул меня, принуждая идти, но в этот раз я даже не сопротивлялась – лишь бы поскорее убежать отсюда. Мы прошли коридор, поднялись в лифте – и все это молча, и мужчина продолжал держать меня за плечо, а я дважды безуспешно попытавшись освободиться, смирилась.

Дверцы бесшумно разъехались, и я увидела родителей и свою старшую сестру. Ленка стояла бледная, а когда мы вышли из лифта, стала почти зеленой.

Отец и мама тоже выглядели не лучше. Отец оттянул пальцем ворот рубашки, прокашлялся, поправил очки и сказал срывающимся голосом:

– Вы не имели права, господин Невмертич… Ей еще нет восемнадцати… Это, знаете ли, нарушение закона… Без разрешения родителей…

Я дернулась вперед, но господин Невмертич меня не отпустил, продолжая удерживать за плечо. Я злобно взглянула вверх, потому что он был выше меня на две головы, но он не заметил моей злости. Он смотрел на моих родителей, прищуривая глаза. Лицо его было неподвижным, как маска, но ноздри чуть заметно трепетали.

– Нарушение закона? – переспросил он, растягивая слова. – Вы это серьезно, господин Краснов?

Отец вскинулся, но мама схватила его за руку, призывая молчать. Она стояла, втянув голову в плечи – и была совсем не похожа на себя обычную. Да все они были на себя не похожи! Ни мой всегда спокойный отец, ни Ленка, всегда задиравшая нос, ни всегда энергичная мама… Они боялись этого Невмертича… Очень боялись.

А он продолжал – четко, без малейших эмоций, как директор, отчитывавший первоклассников:

– Вы скрывали особь, котируемую классом «Цэ», хотя должны были привести ее для регистрации в двенадцать лет. Как мне отнестись к вашим действиям? Как к нарушению закона? Или как к откровенному на него наплевательству?

Отец опустил голову, мама поднесла к глазам платочек, а Ленка вдруг шагнула вперед и заговорила – быстро, запинаясь:

– Простите, мы не думали… не думали, что у Василисы есть какие-то способности… Вот хоть какие-то…

Кош Невмертич смерил ее холодным взглядом, отчего моя сестра-гордячка, потупилась и так же, как мама, втянула голову в плечи.

– А с вами, Краснова, – сказал он, – я поговорю особо. Извольте через тридцать минут быть у меня в кабинете.

– Да, конечно, – прошептала она.

– Колобок зачислен в «Иву», – бросил господин Невмертич моим родителям. – Обеспечьте завтра ее явку со всеми необходимыми принадлежностями.

– Завтра? – пролепетала мама, папа мрачно промолчал.

– Завтра, – произнес господин Невмертич таким холодным тоном, что впору было снегу пойти. – Вы и так слишком долго тянули. Я бы сказал – преступно затянули.

– Но учебный год уже начался, – отец как будто ухватился за спасительную соломинку, – Василиса не сдавала вступительных экзаменов!

– Считайте, что она их прошла с высшим баллом, когда оставила от моей машины кучу головешек, – Невмертич скупо улыбнулся и снял руку с моего плеча.

Я сразу вздохнула свободно и рванула к родителям.

Мама ахнула, обняв меня, и опять расплакалась, а отец угрюмо насупился, но возражать больше не стал. Ленка мелко и быстро кивала головой в такт словам господина Невмертича, а он, казалось, наслаждался их смятением.

Меня просто распирало от всего этого – какой-то хмырь вздумал пугать моих родоков, да еще и обзываться вздумал…

– Какой-такой «колобок»? – спросила я зло, пока мама тискала меня, словно встретила после десятилетней разлуки. – И особь?.. И какая-такая ива?

– Василиса, помолчи, – одернула меня сестра.

Моя злость не произвела впечатления.

– Ах, простите, – сказал Кош Невмертич с ложным раскаянием. – Будьте любезны прибыть завтра к началу занятий, Василиса Ивановна, барышня Краснова. Без опозданий. Честь имею, – он коротко поклонился моим родителям и пошел по холлу к выходу, засунув руки в карманы брюк.

Сестра тут же подбежала и обняла меня за плечи:

– Вася, пойдем, – шепнула она.

Я вырвалась, глядя вслед долговязому с ненавистью. Но мама подхватила меня под руку, и мы вчетвером – держась на почтительном расстоянии от Невмертича, вышли из здания.

– Вы езжайте домой, – сказала Ленка, – увезите Ваську.

– Мы тебя подождем, – сказала мама твердо.

Мы видели, как Кош Невмертич сел в «Лексус» и стартанул, едва не сшибив напольную вазу с цветами у парковки. Мои родители сразу же приободрились и заговорили нормальными голосами, а на щеках сестры появился легкий румянец, да и держаться она стала свободнее – совсем как раньше, когда доводила меня до бешенства своим высокомерием.

– Не надо, мама, – сказала она с видом страдающей королевы, – я там могу застрять надолго.

– Давай я пойду с тобой? – сказал отец, поправляя очки. – В конце концов, он ведет себя возмутительно! И я скажу ему…

– Не надо, папа, – Ленка покачала головой. – Лучше я сама поговорю с ректором. Ты же знаешь, его лучше не злить…

– Лучше не злить, – эхом откликнулась мама и прижала меня к себе.

Не слишком часто она так нежничала со мной. В любое другое время я бы обрадовалась, что она решила обнять меня, а не ругать за очередное посещение детской инспекции, но сейчас я никак не могла успокоиться – меня трясло от пережитого ужаса, от злости, и ко всему этому добавлялось раздражение на родителей, которые только что вели себя, как потерявшиеся в городе детки из садика.

– Какой ректор? – вскипела я. – Какие особи? Кто-нибудь мне что-нибудь объяснит?!

– Удачи, Леночка, – мама опять всплакнула, и Ленка пошла к своей машине.

– А нам лучше и правда домой, – сказал отец. – Поторопимся, девочки.

Вскоре мы с мамой сидели на заднем сиденье нашей «Тойоты», мама все еще обнимала меня, а отец выворачивал на Садовую. Он нервничал, и едва не зацепил соседнюю машину. Водитель приопустил стекло и заорал что-то, но папа только кивнул и прибавил газу.

– Вы так и будете играть в молчанку? – я вывернулась из-под маминой руки. – Что происходит? И что это был за тип? Он меня там привязывал, если что! И какие-то опыты надо мной ставил! И вообще – он псих! Его надо изолировать от общества! Он про волшебные силы говорил! И ничего я не сжигала! Его машина сама взорвалась!

Родители обменялись взглядами в салонном зеркале, и папа выдавил через силу:

– Расскажи ей, Лидок.

– Ну? – я повернулась к матери. – Лидок расскажет?

– Ты как разговариваешь с матерью! – в голосе отца появились привычные грозные нотки.

– Как хочу – так и разговариваю, – огрызнулась я.

– Прекратите оба, – губы у мамы задрожали. – Вася, это был Кош Невмертич, ректор «Ивы».

– Какой еще ивы? – окончательно психанула я.

– Института Волхования и Архимагии, – сказала мама. – Сокращённо – ИВА.