9. Глупости

Только поджав колени к груди, сидя в ванной, намыленная осторожно, я начала вдруг задумываться. Сижу я такая прекрасная, в синяках голышом, уже даже практически чистая. А что дальше?

Хорошо так сидеть, с закрытыми совершенно глазами, ощущать теплые руки на коже, целомудренно и усердно меня просто моющие. Пальцы, разбиравшие волосы, которые норовят стать запутанной паклей. Как в детстве, когда строгая мама уставала от многочасового моего бултыхания в ванной и приходила “заканчивать все это безобразие”. Нежно, терпеливо, молча.

– Марк… – я не могла смолчать больше. Голова треснет же так, он дурацких фантазий. – Как ты нашел меня?

– Как обычно, вполне симпатичной, – руки вдруг замерли, а потом, одно лишь движение, гладящее, скользнувшее по спине как-то особенно чувственно и голос его изменился. – Прости.

Тонкие струи согревающей и очищающей самую душу воды пришли сразу же вслед за этой странной лаской. Захотелось увидеть его, сейчас же. Но мокрое лицо было в мыле, и мне удалось лишь запрокинуть его слепо ища его голос.

Влажные пальцы осторожно прикоснулись к щеке, пробежались к подбородку по скуле, сгоняя хлопья пены вниз.

– За что? – смогла тихо выдавить.

Тихий вздох. И ответ, прозвучавший немыслимо-близко, у самого уха:

– Я мог опоздать. Тебе крепко досталось.

Смешной. Мне вообще в этой жизни крепко доставалось, видимо, он просто вечно опаздывал.

– Как вообще ты там оказался? Марк, ну я буду клещами тянуть из тебя? Говори же, мне важно услышать!

И глаза даже открыла, вся такая голая, мыльная, зато в праведном негодовании. Это я сделала зря. Кот сидел очень близко, на корточках, мокрый, в прилипшей к телу рубашке, и смотрел на меня. Своими этими глазами, взгляд которых вышибал сразу дыхание и все мысли сводил лишь к желаниям.

Он моргнул. Громко сглотнул и шепотом почему-то ответил:

– Ты когда убежала, я понял. Ну… в общем много всего. Нашел этот коттедж, оплатил. Пока через КПП ваше проехал, пока электричку нагнал…

– Как тебя пропустили?! – важнее, конечно, вопросов сейчас просто не было. Глупо как все.

– У меня есть… убедительные аргументы. Это неважно. Лучше скажи, как тебе удалось так быстро найти приключения на свои… ребра.

Как ему объяснить, что все это еще больше неважно, наверное? Но знать мне

– Зачем, Кот?

– Ты еще не поняла? Или снова мы малодушничаем, маленькая врушка?

Словно строка из месса всплыла. Так бы он мне и ответил. Они наконец соединялись в сознании: этот волшебный мужчина, меня героически спасший, и тот, кто за прошедший год стал мне роднее и ближе всех в мире.

– Ответь, я упрямая мышь, ты же знаешь.

– Не хочу отпускать тебя.

Так просто. И так прозвучало щемяще, столько тихой боли мелькнуло в этих словах, что я даже вздрогнула. Медленно отжала свои непослушные волосы, пряча взгляд.

– Я, кажется, уже чистая. Полотенце тут есть? Или так и будем сидеть до утра в пене и холодной воде: только ты, я и мочалка?

Вечно улыбчивый Кот почему-то даже не усмехнулся. Он ждал другого ответа? Что мне было сказать? “Не отпускай никогда-никогда-никогда, я вся ваша навеки?” И Что бы он делал со всем этим счастьем? Ненужным и несвоевременным.

Медленно встал, тут же развернувшись спиной ко мне, и вышел, больше не проронив даже слова.

Обиделся на меня? Что тут, черт подери, происходит?

Мучительно и неуклюже попыталась я встать, – не получилось. Голова кружилась еще очень здорово, ребра нещадно болели, и рука, почему-то отказывалась работать. Зато получилось встать на твердые и непоколебимые почти четыре точки опоры. Это когда жопка кверху, нос вниз, зато не качает и падать невысоко. Сейчас я крепенько уцеплюсь рукой за край ванны, сяду тихонечко на колени, а там…

– Ты получаешь какое-то странное удовольствие, делая глупости, Лю? И куда поползла, я принес полотенце.

Стою я такая красивая на четвереньках, а где-то там, выше, мужчина моей мечты смотрит на все это безобразие удивленно. И видимо, даже сочувствует. Ну, кто я после этого?

– Даже не спрашивай. Помоги лучше мне встать.

Мне на спину приземлилась пушистая ткань, обернулась вокруг бренного тела, промокая и оборачивая. Черт! Вот это я влипла. От одной только мысли о том, что эти крепкие и красивые руки мужские осторожно проводят ладонями по спине, меня затрясло, как в строительной камнедробилке.

А потом эти самые руки меня осторожно подняли, подхватив, и унесли, как ту самую мышь, в когти попавшую к сытому хищнику.

– Мне бы одеться, хоть капельку, – голос я все таки подала, на всякий случай. – Разнообразия ради, немножко совсем. А то у нас явное гендерное неравноправие.

Ничего не ответил. Принеся меня молча на кухню, осторожно выгрузил на маленький кожаный диванчик. Тут было уютно: круглый деревянный стол, над которым висел красивый соломенный абажур светившего теплым светом светильника.

Невзирая на белые ночи, в доме было довольно темно: кухня находилась на большой застекленной веранде, плотно увитой диким виноградом. Кожаная мебель, темные шкафы. Марк быстро осваивался здесь, нашел чашки, чайник включил электрический. Он вообще выглядел тут органично и сосредоточенно, точно капитан небольшого суденышка, что уверенно идет по волнам прямо в шторм.

– Пиджак и белье уже в стирке, платье… я твоими вещами чуть позже займусь. А пока могу только дать тебе еще одну свою, запасную футболку. Последнюю. Могу для равноправия снять свою мокрую и повесить на сушку.

И я не успела ответить ему, как одним ловким движением Кот сдернул с себя все еще мокрую серую футболку и остался в одних только джинсах. Я только пискнуть успела. И попыталась зачем-то плотнее закутаться в полотенце. За что мне эта пытка мужчиной? Снова и снова. Он был великолепен. Раздетый значительно лучше приличного. Таких надо показывать в каждом кино, и настроение женской половины планеты сразу улучшиться. Воздух будто сгустился вокруг, стало душно.

А Кот лишь бровью повел в ответ на мою странную реакцию и повернулся спиной. Шок номер два. Не, спина была у него изумительная: тугие выпуклости и впадинки, как рисунок на морском дне. Но дело не в этом. Во всю спину Кота красовалась роскошная татуировка: морда хищника, (из семейства кошачьих, конечно). Зверь смотрел на меня, очень внимательно, своими глазами необыкновенными, словно он что-то знал.

И я вдруг очень ясно все вспомнила: темная грязная подворотня, мужской визг и… огромный зверь. Очень необычный, пепельно-светлый, с шерстью плотной, такой приятной на ощупь. И мокрый нос.

Как загипнотизированная встала, тихо подошла к заваривавшему чай мужчине со спины. Я совершенно все сейчас почему-то забыла. Где я, кто он, что вообще мы тут с ним делаем этой ночью?

Прикоснулась пальцами осторожно к спине, самыми кончиками пробежалась по звериной морде, словно лаская. Марк вздрогнул, развернувшись ко мне потрясающе-гибким движением сильного тела.

– Ты… его видишь? – отчего его голос отчетливо дрогнул? Почему глаза эти смотрели в лицо мне с таким изумлением?

– Даже узнала, похоже. Я брежу?

Горячие ладони на моих щеках. Откуда взялись? Большой палец погладил мне губы, вдруг ставшие болезненно-чувствительными. Глаза в глаза. Я снова тонула в них, безнадежно, как в омуте, теряя опору под ногами, захлебываясь, не дыша.

– Я пытался себя остановить до последнего. Оба бредим, похоже.

Он не дал мне ответить, глупые все слова собирая губами как капли. Нежные прикосновения снова раскручивали чудовищный ураган. Только надежды на то, что смогу убежать опять – больше не было. Снова догонит ведь.

Потянулась навстречу, роняя последнее свое полотенце, обнимая обеими руками его, прижимаясь всем телом. Что делаю я? Или мы…

©Нани Кроноцкая

10. Лю

Мы. От соприкосновения тел, горячего, бьющего током, он вздрогнул, и я наконец ощутила всю степень его возбуждения. И грустная очень мысль о том, что я уже даже успела забыть, как все это выглядит…

Поцелуй становился все чувственней, все глубже и откровеннее. Я открыла глаза: очень хотела видеть каждую нашу секунду сейчас, все клеточки этого так любимого мной лица. И столкнулась с такими же жадным взглядом. Лесное озеро перед грозой. В котором бушевал теперь шторм настоящий.

Как оказались мы на кровати?

Помню лишь, как остановила его, уложив на спину и бесстыдно сама раздевала любуясь. Как ловила мужской этот взгляд, ставший вдруг беззащитно-доверчивым. Мой лучший в мире мужчина был словно специально для меня вылеплен свыше. Каждая мышца его гибкого тела стала теперь моим личным фетишем. Я касалась его, трогала, гладила, целовала, вызывая беззвучные стоны и все ускоряя и без того тяжелое мужское дыхание.

– Сумасшедшая. Иди ко мне, или я сейчас просто погибну.

Нависла сверху над ним, губ касаясь, заглядывая в лицо.

– Я хочу это видеть.

И моя грудь оказалась в горячем плену его чутких ладоней. Наслаждающихся процессом исследователей здесь было двое. Мы.

– Ну, нет. Эта песня поётся дуэтом.

Губы к губам, и вдруг мир мой перевернулся, совершив головокружительный кульбит. И вот уже надо мной возвышается мой самый лучший мужчина. Мое наваждение.

Руки, губы, язык. Толчки поцелуев. Кажется, я очень скоро стану лишь вязкой лужицей в этих руках. Кипящей и булькающей крупными пузырями. Мучительно испаряющейся прямо сейчас.

Развел мои колени, дрожащие и упорно цепляющиеся за какую-то странную мысль о том, что я недостаточно хороша для такого мужчины, он вдруг замер. Выдохнул прямо в ухо мне тихо:

– Лю. А ты ведь не предохраняешься? Я не ношу с собой на прогулки по случаю презервативы, прости.

Меня смех разобрал, такое совершенно пошлое тихое хихиканье. Никакой совершенно романтики.

– Не бери в голову. Предохраняюсь.

Зачем я это делаю? Я смотрела на возвышающегося надо мной Марка и отчетливо понимала: даже если случится абсолютное чудо, и вопреки законам природы мне достанется сейчас от него этот подарок… Я буду счастлива. Он пусть летит дальше, а я останусь тут, со своим маленьким кусочком счастья. Но ничего не получится, к сожалению. Не стоит мне даже мечтать.

Я сжалась, нервно сглотнув в ответ на внимательный его взгляд. Он все понял.

– Ты мне обещала не врать, помнишь? – поцелуй в лоб, легкий, касание носа губами, и словно сразу стало светлее. – Так не пойдет, моя маленькая лгунишка. Не пойдет.

Он обрушился на меня, лаская, осознанно выключая сознание. Его руки на бедрах, раскрывают меня словно книгу. Касание горячих пальцев, уверенное, но осторожное.

Кончики погружаются в мой влажный плен, с губ моих срывается громкий стон. А в ответ низкий рык, совершенно звериный. Глубже, шире.

– Покричи для меня. Я хочу это слышать.

Да, пожалуйста. С каждым новым толчком этих мучительных пальцев, с каждым сплетением губ, языков, мук соприкосновение обнаженных тел, крик вырывается из груди, и мне не сдержать его. Я обезумела совершенно, надеваюсь сама ему на руки, выгибаюсь навстречу, бьюсь в судорогах накатывающей и накрывающей с головою волны.

Раскручивающаяся изнутри меня спираль страсти и желания выстрелила, вытянулась громко звучащей струной. В руках у мужчины, ласкающего меня губами, руками, глазами рассказывающего мне сейчас самую главную историю моей жизни. Открыто, правдиво и нежно. О том, что я для него драгоценна.

Время словно бы останавливается, я рассыпаюсь на тысячи маленьких Люсь. Раскатываюсь стеклянными шариками по сорванному покрывалу. Нет меня больше здесь, я размазалась тонким слоем по этим рукам.

– Ты похожа была на расцветающий в моих руках нежный цветок. Настоящее чудо, бесконечное удовольствие.

Я открыла глаза, с трудом понимая, что лежу на плече его, мужская рука нежно поглаживает мою спину, а крупный мужественный подбородок прямо перед глазами. И покрытая светлыми густыми шерстинками грудь.

– А… ты?

Тихий смех, поцелуй нежный в лоб.

– Заниматься любовью, Люсенька, это не только физиологический акт. Я хочу тебя, мышка. Но сейчас это потерпит. Очень болит?

Я перевела взгляд туда, где пальцы кота осторожно массировали мою кожу.

Да, картина была впечатляющая: синяк во весь бок, медленно сползал на бедро, переливаясь всем спектром от багрового до сине-фиолетового.

– Вообще не было больно. Марк. У меня такого ни с кем не было никогда. Это нормально?

– Ты ведь не это хочешь спросить?

Ну вот за что мне такой умный мужчина, скажите?

– Что мы будем делать теперь?

Тихий вздох, рука снова пошла в путешествие по моему плечу. И я ощутила что и мне было мало. И я тоже – хочу. Илонка Король впервые хотела мужчину, у меня многое было впервые теперь.

– Я попробую выбить себе три дня отпуска. Ничего не могу обещать, к сожалению, служба.

– Вот вообще не об этом спросила. И ты это знаешь.

Поцелуй снова в шею, в плечо, как у него так это все получается?

– Люсь. Ну почему ты вибрируешь? Что такого случилось, скажи?

Рука будто случайно спустившись коснулась груди. Запретное удовольствие продолжалось.

– Например то, что я голой лежу на постели с мужчиной, которого увидела впервые… чуть больше чем половину суток назад. Неожиданно, да? Что ты делаешь, Марк?

– Углубляю знакомство, – он тихо смеялся в ответ, уже откровенно лаская опять. – Тебе же не больно?