Глава 4.

Удивительно, как в компании разных людей меняешься ты сама! Не думаю, что это имеет хоть какое-то отношение к неполноценности или несостоятельности личности – скорее к разным социальным ролям. Ты – студентка, сосредоточенная, собранная, внимательная. Ты – жена, в моем случае с этой ролью произошел полный провал, и для меня она обернулась забитостью, постоянным страхом и тщетными попытками контролировать свои слова и действия. Ты – пассажир трамвая, безучастно глядящий в окно среди таких же пассажиров, а потом твоими мыслями овладевает подозрительный незнакомец, и ты вступаешь в роль детектива, который проворонил слежку. И наконец, ты – подруга. Именно эта роль помогла мне позабыть и о навязчивой мысли о готе из трамвая, и об очередных препирательствах с Антоном, и о прогулянных парах. Маринка, как никто другой, своей легкостью и в тоже время налетом пренебрежения ко всему вокруг умела отвлечь меня от любых не дающих покоя идей. Мы несколько часов просидели на берегу пруда, греясь на солнце и заливаясь литрами кофе из палатки неподалеку, болтали обо всякой ерунде и смеялись до потери сознания. Так что даже проходящие мимо старушки с упреком качали головой, а Маринка строила им вслед рожи, как она это проделывала со всеми, кто ей не нравился. То есть вообще почти со всеми людьми в мире.

Получив подзарядку моральных сил, я на душевном подъеме вприпрыжку отправилась на работу. Общение с детьми, когда они были уже в том возрасте, чтобы все понимать, но по своей наивности еще не подвергать анализу, доставляло мне особое удовольствие. Мы частенько засиживались после занятий, разговаривая о том, чем же живет новое поколение, и я то понимающе качала головой, то хотела спрятаться от стыда, краснея, как будто это я несу полную, на мой взгляд, чушь. И да, к тому же я не хотела идти домой и пользовалась любой возможностью задержаться.

Я прошмыгнула на территорию элитного жилого комплекса за какой-то женщиной, с испугом взглянувшей на меня и поспешившей спрятаться в ближайший подъезд. Детская площадка, на которой даже я в свои двадцать три была бы не прочь порезвиться, летняя веранда домашнего ресторанчика и немыслимые клумбы – придомовая территория, обрамленная резными, как из дерева, многоэтажками являла собой настоящий оазис. Будь моя воля, и обладай я баснословными деньгами, точно бы поселилась здесь, в одной из двухэтажных квартир с панорамными окнами и видом на весь город.

Поднявшись на двадцать восьмой этаж, я нажала кнопку звонка угловой мансардной квартиры, одной из самых скромных по местным меркам, но не идущей ни в какое сравнение с моей двушкой в доме пятидесятилетней давности.

– Здрасьте, Анна! – послышался из-за двери тонкий, но уже начинающий ломаться мальчишечий голосок.

– Привет, Макс! Открывай!

– Щаааа… Ключ найду!

В коридоре раздалось торопливое шарканье и смешной бубнеж себе под нос. Наконец, ключ повернулся в замочной скважине, и тяжелая железная дверь с выдавленными на ней вензелями распахнулась, открывая вид на громадный коридор в стиле абсолютного минимализма.

– Ты один? – спросила я, оглядевшись и снимая успевшие натереть туфли. – Подай, пожалуйста, тапочки.

– Ага! – ответил Макс с набитым ртом, дожевывая булку, и протянул ее мне. – Хотите?

– Нет, спасибо. Мне бы тапочки, – улыбнулась я. – А куда брат с мамой подевались?

– Мавма Илюху к вубному повева, – зажимая в зубах остаток булки, двенадцатилетний еще не подросток, но уже не ребенок рылся в нижнем ящике шкафа в поисках тапок. – Во!

Макс был моим любимым учеником, если так корректно говорить педагогу. Уже три года мы занимались с ним сразу по всей школьной программе, и я с интересом следила, как маленький человечек проходит свой путь до настоящего мужчины. Его черные волосы, делавшие мальчишку похожим на цыганенка, в этом году отрасли длиннее, чем обычно, и гордо собирались в куцый хвостик на затылке, пушась во все стороны. Темно-карие глаза с интересом пробежали по моему платью, и Максим одобрительно поднял палец вверх – я еще не успела привыкнуть, что парень начал ценить женскую внешность.

– Анна, кофе хотите?

– Пожалуй, не откажусь.

Парнишка бегом ринулся в кухню, отделенную от гостиной резной аркой, буквально сбивая все на своем пути, пока не привыкнув к прибавившимся за лето сантиметрам в росте и в плечах, а я в тапках на пять размеров больше прошаркала следом.

Пока он мудрил что-то с кофемашиной, явно желая произвести впечатление, но понятия не имея, как с ней обращаться, и снова бубнил себе под нос что-то, как мне показалось, не совсем цензурное, я развалилась в кресле и разглядывала оригиналы полотен баснословной стоимости на бледно-розовой стене гостиной.

– Вот! – Макс с гордостью вручил мне прозрачную чашку с двойным дном, в которой плескалось что-то светло-коричневое, и замер рядом в ожидании, пока я отхлебну. – Ну как? – с явным нетерпением спросил он, стоило мне только пригубить напиток.

– Ты знаешь, Макс, неплохо, только он холодный, – честно призналась я.

– Вот блин, я – лошара! – в сердцах вскинул руки мальчишка. – Я забыл, какую кнопку нажимать! Давайте, новый сделаю!

– На самом деле, я выпила сегодня уже слишком много кофе. Поэтому поступим так – сейчас мы пойдем заниматься, а когда я уйду, ты потренируешься, и в следующий раз сваришь мне правильный кофе, хорошо?

– Лааадно, – протянул Макс, все еще злясь на себя. – А вы че сегодня такая красивая?

– То есть обычно я – не очень? – засмеялась я, зная, что моя преподавательская субординация с учениками давным-давно дала трещину.

– Да не, вы всегда огонь, но сегодня какая-то другая! Выгнали этого своего психа что ли?

– Максим, – я постаралась изобразить строгость, против воли улыбаясь, – если однажды я рассказала тебе про мои личные проблемы, это не значит, что ты теперь всегда должен мне об этом напоминать.

Несмотря на юный возраст, Макс был ужасно проницательным ребенком и всегда очень четко улавливал малейшие изменения настроения. В этот раз он, к сожалению, ошибся.

– Вы у меня тут рыдали вообще-то, – поспешил напомнить Максим, – а я вас утешал, так что я – часть этих отношений, можете мне плакаться, как в жилетку.

– В тот раз мне действительно было очень плохо. – Я вспомнила день, о котором говорил мой ученик с идеальной, когда не надо, памятью, и поежилась.

– Вот я и говорю, – совершенно серьезно и с невероятно умилительной наивностью произнес он, – можете плакаться после занятий. – А потом шепотом добавил: – Мне мама наняла репетитора по французскому, а она противная бабка, так что сидите у меня как можно дольше!

Я захохотала, и вместе с Максом мы отправились на урок в его комнату, которую за лето он успел превратить из музея очередного футбольного клуба в выставку творчества «Металлики», чему я про себя очень обрадовалась.

Откровенно говоря, педагог из меня получился так себе. Нет, не потому, что мне не хватало знаний, или я непонятно объясняла – мои подопечные получали хорошие оценки, побеждали в олимпиадах – словом, родители всегда оставались довольны результатом. Дело в другом – я совершенно не умела выстраивать границы: эти дети становились моими друзьями, я переживала за них как за родных, и обсуждала слишком уж большой спектр тем, обычно не предназначенных для диалога между учителем и учеником. Я хорошо помнила себя в детстве и без труда проникалась переживаниями подростков, а взамен делилась своими проблемами. Думаю, если бы родители Макса услышали, как мы обсуждаем мой несчастный брак, они бы перестали так восторгаться нашими совместными достижениями.

Глава 5.

– Ты опять опоздала! – Антон бросился на меня, стоило мне только выйти из автобуса возле ресторана.

– С Максом заболталась, и автобус по полчаса на каждой остановке стоял – час-пик, – принялась я по давней привычке оправдываться, испытывая при этом жгучее чувство вины, но, опомнившись, взяла себя в руки и более язвительно добавила: – Личного водителя у меня нет.

– Ты меня специально сегодня доводишь? Платье это проституточное надела! Знаешь же, что как шлюха в нем выглядишь! Я сто раз тебе говорил без меня в нем из дома не выходить! Опаздываешь еще везде!

– Возможно, это потому, что мое утро началось с кошмара и угрозы удушения, – парировала я, прищурившись.

– Ладно, ладно, прости! Я не хотел! – Антон на секунду задумался, словно вспоминая что-то. Аккуратным движением он снял с плеч портфель, где царил идеальный порядок, и каждая вещь занимала до миллиметра свое место. Щедро смазанными кремом руками со свежим маникюром он извлек из отдельного кармашка на молнии какую-то книгу и протянул мне со словами: «Увидел в книжном и сразу подумал о тебе – читай и думай обо мне!» В нос ударил удушливый цветочный запах крема для рук.

Я только мельком взглянула на абсолютно черный переплет и прочла ярко-алую надпись, переливающуюся в лучах закатного солнца: «Ведьмы. Как распознать и обезвредить».

– Что это? – я вытаращилась на Антона.

– Ну прикольно же, правда? Консультант очень рекомендовал, говорит, многие своим женам берут.

– Обхохочешься! – ответила я вслух, запихивая книгу в сумку, а про себя добавила: «Чтоб ты споткнулся!».

Антон, обрадованный моей реакцией, протянул мне руку, но я отшатнулась, хватаясь обеими руками за сумку – лишь бы эти ухоженные маслянистые руки не коснулись даже воздуха рядом со мной. То ли он слишком резко дернулся в мою сторону, то ли порыв ветра от проносящейся мимо спортивной машины изменил что-то в воздушных потоках, но в то же мгновение муж пошатнулся, запутавшись в собственных ногах и торчащем прямо посреди асфальта куске арматуры, и с грохотом и матом полетел на землю.

Кажется, он не слишком пострадал: отряхнулся, поозирался по сторонам, чтобы никто не заметил его позора (интересно, почему же падать после нескольких кружек пива ему не стыдно, а трезвым – стыдно), и рассеянно взглянул на меня. Я только пожала плечами и жестом предложила ему первому войти в ресторан. А все же забавное получилось совпадение!

Приветливый официант с детским открытым лицом участливо проводил нас к столику, то и дело расхваливая ресторан и щедро осыпая советами по выбору блюд. Наконец, усевшись и погрузившись в изучение меню, мы отпустили бедолагу за напитками. Никогда не любила навязчивый сервис, особенно чрезмерно навязчивый, но тут парень нашел благодарного клиента в лице Антона, который задавал вопросов больше, чем официант знал ответов.

– Вот урод, – процедил сквозь зубы муж, когда официант поставил перед ним на выбор три вида пива – определиться в новом месте с лагером без дегустации Антон был не в состоянии.

– Кто? – удивилась я.

– Официант, кто же еще! – возмущенный моей несообразительностью, Антон уставился на меня.

– Почему же, интересно?

– Пялился на тебя, как будто меня здесь нет! Выйдешь в туалет, еще и номер твой возьмет! Напишу им в жалобную книгу.

– Отстань от парня, он просто хотел угодить гостям. – Я понизила голос и добавила почти шепотом: – Но тебе же не угодишь.

– Что ты там шепчешь? Что вообще с тобой сегодня? Сама не своя!

– Самая обычная. – Мне действительно казалось, что день, хоть и был насыщенным, прошел весьма заурядно, пока в моей голове не всплыл образ странного попутчика, и я поежилась.

Спустя почти полчаса ожидания официант наконец принес расхваленные фирменные салаты. К тому времени желудок успел сжаться до размеров молекулы и жалобно постанывал, стоило донестись хоть малейше приятному съестному аромату. Все это время мне приходилось выслушивать стандартные истории моего вечно недовольного мужа о тупых студентах, которые являлись таковыми априори, кознях на кафедре, футболе и гаджетах. И чем стремительнее увеличивалась концентрация пива в его организме, тем язвительнее и злее становились комментарии.

Мой салат, состоявший преимущественно из жухлой зелени, щедро политой соусом, представлял собой весьма жалкое зрелище, и уж точно не тянул ни на звание фирменного, ни на свой ценник. Я расстроенно выковыривала вилкой сухую твердую курицу, которой наверняка можно было забить гвоздь в шаткий стол, уставившись в одну точку и снова возвращаясь мыслями к утреннему трамваю.

Антон в лучших традициях наигранного педанта, разбирающегося во всем на свете, отчитывал официанта за неправильную температуру подачи пива и пережаренную котлету в бургере. Меня абсолютно устраивало, что он был полностью погружен в монолог об ужасном обслуживании и не обращал внимания на меня. Я же могла спокойно потягивать морковный фреш и с грустью, на которую способен только человек, не евший с самого утра, ковырять салат. Но когда официант, узнавший много нового о себе и заведении, где работает, был все же отпущен на волю, настал мой черед.

– Почему не ешь? Не вкусно?

– Так себе, – с неохотой ответила я.

– И сюда ты так хотела?

– Да, – я понизила голос, понимая, к чему идет разговор.

– То есть ты просто хотела, не почитав отзывы, не изучив меню?

– Ты же знаешь, что да.

– И теперь ты это жрать не можешь? – в повышенном голосе сорвались первые тревожные нотки.

– Салат, действительно, не очень. – К счастью, я оказалась слишком уставшей, чтобы пытаться вступать в дискуссию или начинать спорить, что неминуемо закончилось бы криками или, в худшем случае, летающей посудой, за которую Антону пришлось бы платить, а мне краснеть.

– Сколько раз я тебе говорил, надо сначала все изучить! Пошли бы в паб, как всегда, там уже знают, как мне готовить! Нет, потянуло ее на экзотику! Вечно придумаешь что-то, и все через жопу! Сейчас позову этого говнюка, пусть тебе салат переделывают.