Глава 9.

Сквозь сон я чувствовала, как чья-то странно теплая и нежная рука гладит меня по щеке. С усилием приоткрыв глаза, я обнаружила перед собой сидящего на корточках Иоганна. Вид у него был растерянный и виноватый.

– Попей водички, – он протянул мне стакан. – Ты вся горишь.

– Может быть, это потому что я действительно горела? – хотела прокричать я изо всех сил, но наружу вырвался только жалкий хрип.

– Никогда не видел такой реакции у обычных людей. – Иоганн потряс головой, словно пытаясь сбросить неприятные воспоминания. – Что там произошло?

– Этот долбаный костер! Только в миллион раз реалистичнее! Ты заставил меня гореть! До тех пор, пока я не потеряла сознание! Так работает твоя регрессия – засовывает в самый ужасный сон, который и не сон вовсе, и ты барахтаешься там, пока не умрешь?

– Обычно люди, – он понизил голос до виноватого шепота, – ничего не ощущают, а только видят картинку прошлого, и это помогает им разобраться в проблемах нынешней жизни. А ты… ты кричала так, что я думал, барабанные перепонки лопнут.

– Ах перепонки у него лопнут! – Смоченное водой горло вернулось к норме, и я смогла разойтись в крике на полную. – Бедняга! А я-то всего навсего горела заживо!

– Я помню, каково это, – он поморщился. – Прости. Этого не должно было произойти. Я думал, что ты перенесешься к гораздо более раннему моменту, и совершенно не понимаю, почему твое сознание не пускает душу дальше. Мы попробуем еще раз позже!

– Не буду я больше ничего пробовать! – Я вскочила на подгибающихся ногах. – Мало мне ночью кошмаров, мужа-психопата, так еще и ты со своими фокусами!

– Точно! – Иоганн ударил себя по коленям. – Муж! Все дело в нем.

– А он-то тут причем? Был моим инквизитором пятьсот лет назад или что?

– Хм… Об этом я не думал, все может быть. Но дело в другом. Твоя внутренняя боль сейчас настолько велика, что выстроила броню в попытках сохранить тебе психику. Наверняка есть что-то такое, какой-то момент, который напрочь стерся из твоей памяти и засел глубоко внутри, блокируя все потоки. Именно он и не пускает тебя дальше, зато каждую ночь возвращает тебя ко дню твоей смерти.

– Отлично. Тогда мне нужен психолог, а не псих в плаще, – съязвила я.

– Это обидно, – серьезно отозвался Иоганн, – но я пропущу мимо ушей. Видишь ли, регрессионная терапия – это часть психологии, просто мне этот талант дан от природы. Я введу тебя в легкий транс – гораздо более поверхностный, чем тот, что ты пережила. Он вернет тебя к травматическим событиям этой жизни, и, поверь, тебе станет намного легче, а заодно высвободишь свою силу, заткнутую этой пробкой.

– Нет уж, спасибо, хватит с меня экспериментов!

– Анна, это не эксперименты, это твоя суть. Мой долг – помочь тебе, хочешь ты этого или нет.

Его глаза вновь полыхнули странным огоньком, который я неоднократно замечала в моменты, когда Иоганн злился. Что-то нечеловеческое было в этом взгляде, внушающее ужас и трепет одновременно. Он накрыл мою ослабевшую ладонь теплой изящной рукой и внимательно вгляделся куда-то в глубь меня – в те слои моей натуры, куда я и сама не могла проникнуть.

– Ты ведь хочешь избавиться от кошмаров во сне и наяву? – намного мягче спросил он. – Позволь мне помочь. Любая психотерапия сталкивает нас с неприятным и скрытым, зато потом тебе станет легче.

– Я смогу все это отпустить? – с подозрением произнесла я, поддаваясь нежному голосу.

– Отпустить, отомстить… Как сама решишь.

– Ладно, раз уж день и так безнадежно загублен, давай, колдуй! Я вся ваша!

Уголки губ Иоганна поползли вверх, делая его красивое лицо совершенно неотразимым. Он подсел ближе и погладил меня по щеке тыльной стороной ладони – сомневаюсь, что так принято на его сеансах с пациентами, но я не отдернулась. Пусть делает что угодно, лишь бы не гореть каждую ночь и не жить в пепле собственной глупости и бессилия каждый день.

В этот раз видение накрывало не сразу, а наслаивалось событиями прошлого, пока не открыло передо мной точку невозврата, которая начисто стерлась из памяти. Я отчетливо видела себя в залитой летним светом прихожей.

Нестерпимо знойный день был в самом разгаре – домашний кондиционер жужжал на полную мощность, льняные шорты стали мокрыми от пота и липли к ногам, пока я в нерешительности брела домой.

Это произошло чуть меньше трех месяцев назад. Разобравшись с сессией предпоследнего учебного года, я впервые за время моего студенчества чувствовала себя совершенно опустошенной. Неинтересные предметы, которые я во что бы то ни стало стремилась сдать на отлично, высосали из меня все жизненные силы, и мне физически необходимо было сделать что-то новое, несвойственное мне.

С Антоном тогда все было прекрасно. Да кого я обманываю? Мне казалось, что все было прекрасно. Я покупалась на его обходительность на людях и делала все возможное, чтобы не разозлить зверя дома. Но желание изменений все же нарастало, и я приняла самое безобидное, как мне казалось, решение – отрезать челку. Придать моим шикарным рыжим волосам немного разнообразия. Я аккуратно и издалека сообщила об этом Антону, он ответил, что я буду страшной, и не надо ничего трогать. Мой зомбированный мозг не имел права обижаться, а потому я продолжила убеждать, умолять, просить…

С трудом я выбила разрешение и вприпрыжку отправилась в парикмахерскую. Челка сделала меня немного моложе, но придала некую изюминку, по-новому очертив овал лица и выделив зеленые глаза спадающими на них рыжими волосками.

В приподнятом настроении, которое затмевалось разве что затаенным страхом перед скорым будущим, я переминалась с ноги на ногу, не рискуя пройти в гостиную, где из-за стола Антона доносились звуки игры в танки. Разглядывая себя в зеркало и так, и эдак, я все же пришла к выводу, что выгляжу хорошо, и ему должно понравиться. Нетвердым шагом я направилась по коридору, чувствуя, как дрожу всем телом, и заглянула в комнату.

– Привет, – неловко выпалила я. – Я пришла.

А в ответ получила пустой взгляд, пробежавшийся по мне без особого интереса, на лице он задержался на секунду-другую и вернулся к компьютеру.

– Я подстриглась, ты заметил?

– Заметил, – сухо отозвался Антон. – Иди на кухню, закончу – приду.

Я засеменила на кухню, выдохнув, что все прошло гладко, и мне нечего бояться, хотя сердце продолжало трепетать, чувствуя, что разговор еще даже не начался. Пока муж тратил драгоценное время и весомую часть семейного бюджета на прокачивание танков, я принялась за блинчики. И вскоре аромат ванили и поджаренной корочки на краях тончайших блинов наполнил кухню, расползаясь по всей квартире.

Мне оставалось дожарить всего пару штук, когда на пороге кухни показался Антон. На его лице не было и тени улыбки, кулаки судорожно сжимались; он молчал.

– Скоро блины будут готовы, садись, – я порхала возле плиты, облаченная в фартук, не замечая надвигающейся угрозы.

– Ты считаешь, что это красиво? – за моей спиной послышался глухой голос.

– Что? О чем ты? – искренне удивилась я, обернувшись, и увидела Антона в нескольких сантиметрах от моего лица с раскрасневшимися белками глаз и выступившей у рта пеной.

– Вот это! – Он с силой схватил меня за челку и дернул на себя. – Убери эту дрянь с лица! Это уродство! Убери, я сказал!

Его голос, разносясь по полупустой квартире, перешел в истерический визг. Антон тряс меня за волосы как тряпичную куклу, не отпустив, пока в его руке не остался клок рыжих волос.

Я осталась стоять, опустив руки, потупив взгляд и роняя слезы на чистый пол. С дырой в сердце. Болью, физической и моральной, такой силы, что не смогла проронить ни слова, когда через минуту Антон кинулся мне в ноги и принялся вымаливать прощение, осознав, что натворил,

Это больше не работало. Механизм, поддерживавший меня на плаву, сломался. Мой кокон, защищавший от тирана, треснул, и я с рвущейся наружу силой ухнула в пучину пугающего сумасшествия человека, которого называла мужем.

Окружающая картинка начинала таять – подсознание выплевывало меня обратно в реальность, и только в душе вновь зияла огромная рана, которую я так упорно затыкала последние три месяца.

Когда я окончательно пришла в себя, то почувствовала на своих щеках слезы, а внутри удивительную легкость, которую дало мне это открытие. Иоганн сидел рядом, бледный и худой, и огромными глазами смотрел на меня. Он оказался прав – моя психика, спасаясь от коллапса, действительно засунула этот эпизод туда, где я не могла его найти. Тем самым дав мне возможность выживать рядом с монстром, но закрыв понимание, что же окончательно послужило причиной моего решения о разводе.

– Я так понимаю, ты попала в нужную точку? – Иоганн с расстановкой произнес свой вопрос.

– Ты видел?

– Нет, я раскрываю твое сознание только для тебя самой, я никак не могу в него попасть. Ты можешь не рассказывать, что видела.

– Лучше расскажу, мне нужно этим поделиться.

– Вот тварь! – Мой новоиспеченный друг и проводник с импульсивностью, какой я ни разу еще за ним не наблюдала, вскочил на ноги, выслушав мой подробный рассказ. – И ты умудряешься продолжать с ним жить? Да он уже давно должен быть закопан в лесу! Я… я его собственными руками прибью!

– Тихо-тихо, – я поймала Иоганна за руку и вернула обратно на табуретку. – Это больно, обидно, но это в прошлом. Я рада, что смогла вернуться к этому моменту, теперь я лучше себя понимаю. Спасибо…

Глава 10.

Иоганн стал частым гостем в моем доме и постоянным спутником моей рутины. Он приходил почти каждый день, всегда сам, не дожидаясь приглашения. Я все же выпросила у него номер телефона, как бы он ни отнекивался, что всегда найдет меня, и мне необязательно ему звонить. Уж не знаю, что он так упорно скрывал, но за почти месяц ежедневного общения незнакомец в плаще, появившийся из неоткуда, стал для меня почти родным.

Своим несколько несуразным и строгим видом, который удивительно гармонично дополняли ласковая улыбка и хитрый прищур, высоким ростом и худобой он забавно оттенял приземистую и расплывшуюся фигуру Антона. Его Иоганн регулярно выставлял из дома, не утруждаясь даже кинуть на бедолагу взгляд. Заходя в квартиру, он кричал Антону, что тому пора, и мой всегда важный и самоуверенный муж, как послушная собачка, виляя хвостом, убегал по несуществующим делам. И что меня каждый раз поражало – ничего не помнил. Зато все чаще сетовал на собственную рассеянность, которой прежде никогда не страдал. Я только пожимала плечами и удивлялась вместе с ним.