Юноши слушали земляка и с усердием внимали. Учитель, не нажимая на основы веры, старался внедрить учение ислама в их сознание. Бугу не раз спрашивал те места, которые вызывали у него сомнение. Ават объяснял ему также произвольно. Односельчане забрасывали вопросами его после молитвы, потому что он был единственный мулла, кто не боялся ошибиться в своих ответах. Так продолжалось два года и несколько месяцев, пока он не познакомился со всеми активными прихожанами. Наконец, он убедил большую часть их в том, что в исламе существует единственная форма превосходства – служение Аллаху! В мечети появлялись всё новые люди, в надлежащих одеяниях:

– Мы не виноваты, – оправдывались они на полном серьезе. – Советская жизнь отлучила нас от бога! Прости нас ради Алда Таала! Учи нас тоже!

В конечном счете, в мечеть стали ходить десятки, а то и более людей. Ават видел некоторых старых, измученных недугами прихожан, считавших обязанностью каждый день посещать мечеть. Тогда мулла сказал им:

– Вам нечего себя мучить, оставайтесь дома и молитесь в домашних условиях, сколько полагается! Где бы вы ни оказали ему служение, Алда Таала все видит и слышит.

УБОРЩИЦА

Жагалмай убирала кабинет начальника переводческого отдела, оглядываясь при каждом шорохе. Увидев на пороге фигуру пожилого переводчика, сжалась от испуга. Толстый с лысиной мужчина подошел к своему столу и начал рыться в мусорной корзине.

– Текст с резолюцией начальника потерял, – сказал он.

У девушки веник в руке дрожал. Хозяин кабинета основательно рылся в мусоре, при этом он жалобно ныл:

– Еще утром держал его в руках. Кажется, выбросил вместе с бумажками.

Жагалмай перепугалась, потому что, текст доноса лежал в кармане её халата. При осмотре легко могли обнаружить.

– Не торопитесь, я подожду, – сказала она и вышла из кабинета.

Другой кабинет был меньше, с двумя письменными столами, за ними сидели переводчики: шаловливый начальник отдела Казбек, знаток кавказских языков, и высокая девушка Галя, переводившая материалы с тюркских языков. Жагалмай, войдя в туалет, достала анонимное письмо с подписью «Bulaq⁷» и осторожно раскрыла. Оно было написано на языке Жагалмай. Дверь резко открылась, девушка, испугавшись, письмо разорвала пополам: одну половину засунула в лифчик, другую – в трусики. Выскочила из туалета, тут увидела Казбека, который не раз приставал во время уборки и имел успех в своем старании. Она поняла, что Казбек пришел для этого дела. Тогда она попыталась убежать, но он, схватив её, опять затолкал в кабинку. Началась борьба: девушка умоляла, повторяя, что сейчас она не готова, джигит не принимал её условия. Так они и занялись этим в неудобном во всех отношениях месте, пока Казбек не угомонился, Жагалмай дрожала от предчувствия наказания. Джигит так ломился на этот раз, что растрепал платье, сдвинув лифчик. И оттуда выпала бумажка на руку Казбека. Он смахнул её в унитаз, чтобы не мешала ему в движении. А когда приблизился к завершению, поцеловав её в губы, сказал:

– Не знаю, но из тебя что-то сыпется. Вон, посмотри.

Жагалмай тут же нажала на рычаг унитаза, при этом успела прочитать на бумаге:

«Kelgin quṣtar atuuga kez keldi! – deṣet»⁸.

Другая половина письма застряла в складке грубо порванных Казбеком трусиков, малейшее движение – она предаст Жагалмай с потрохами. Не хотелось быть пойманной. Она, потянула подол платья вниз, достала письмо и, опустив в унитаз, еще раз нажала на рычаг слива. Придя в себя и, найдя силы, она пожурила Казбека:

– Какой ты, нетерпеливый, жаловаться мне твоему начальнику что ли?

Казбек, похлопав по спине девушку, ответил:

– Ты о себе подумай!

Председатель диаспоры Баарын как-то спросил её, бывают ли письма от мигрантов? Жагалмай ответила, если нужно принесет пачку их. Теперь она поняла, что сделать это непросто: мешают, оказывается, непредвиденные случаи и еще собственный страх. Жагалмай устроилась год назад в головную организацию суда страны. Её норма – убирать два раза в день кабинеты нижних чинов. Она намеревалась брать только те бумаги, которые сами чиновники выкинули в урну. Переводческий отдел работал на всю катушку. Это делалось для того, чтобы, если Счетная палата нагрянет с проверкой, то могли показать, что жалобы рассматриваются с многих языков и от мигрантов тоже. С помощью конторы на первом этаже судебная власть защищала своё положение. Это Жагалмай не знала, но она понимала и другое: раз существует такой отдел – замешана большая политика, а где политика, там делается много ошибок. Письма шли от мигрантов, но ни одно из них до главного судьи страны не доходило.

На первом этаже, где размещался переводческий отдел, сотрудники бегали из одного кабинета в другой. Когда Казбек появлялся, те исчезали по своим кабинетам. Потом каждый сотрудник приходил визировать свой перевод у начальника. Казбек быстрым взглядом пробегал текст, а иногда заявлял: «Этому дадут вышку!» После сотрудники узнавали, что на самом деле преступнику дали пожизненный срок. Жагалмай все это видела, поэтому слову Казбека верила. Однажды во время перерыва начальник отдела рассказывал историю о мигранте, которую он прочитал в письме, отправленном из Северо-западного округа.

– Чудеса, да и только! – восхищался Казбек. – Мигрант приехал навестить своих земляков в деревню. Он не понравился одному местному жителю. Предупреждает раз, предупреждает два, а потом бац! – одним выстрелом укладывает его! Закон джунглей! Никто его остановить не мог. Дальше больше, он там теперь крепостное право устанавливает. Милиция приезжает по вызову мигрантов – его дома нет. Кругом лес. Ищи ветра в поле. Красота! Милиция выписывает повестку и уезжает. Через час убийца выходит из леса – жизнь продолжается. Об этом пишет мигрант, живущий там же. Вчера Галя подсунула мне его, прочитав, обалдел!