Я понятия не имела, как закончить предложение, так что даже не стала пытаться и просто оставила эту фразу висеть в воздухе.

– Спасибо, что расстелил постель, – наконец выговорила я. – Это было совершенно необязательно.

– Мне нетрудно, – улыбнулся Роджер. Пару секунд он стоял и смотрел на меня, будто оценивая мой вид. – Тебе не жарко?

– Что? Мне? – пробормотала я в полном замешательстве.

– Ага, – сказал он, все еще глядя на меня.

Что? Это он так заигрывает или что? Прямо перед тем, как мы ляжем спать в одну кровать? Как будто без этого было мало сложностей.

– Ой, спасибо. Ну, то есть ты не обязан, но я не уверена, что стоит…

– О, нет, – быстро сказал Роджер, и я заметила, что он снова покраснел. – Нет. Я хотел сказать… ну, ты так одета. Тебе жарко не будет?

Ох. Мне немедленно захотелось, чтобы один из этих медведей, которые бродят снаружи, пришел и съел меня.

– А, ну да, – я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал бодро. – Да нет, нормально. Я тут всегда немного мерзну по ночам.

Роджер кивнул и потянулся (на этот раз я увидела полоску его плоского живота), и я снова отвела взгляд, подумав, что лучше бы его футболка была немного подлиннее.

– А тебе нормально? – спросила я. – Не холодно в смысле?

– А, конечно, – сказал он, откидывая одеяло со своей стороны.

С облегчением оттого, что наконец-то стало понятно, что делать, я откинула свою часть одеяла.

– Мне всегда жарко по ночам. Хэдли из-за этого прозвала меня обогревателем.

Я подошла к двери, убедилась, что она заперта, и выключила свет. Но из-за белых стен, через которые проникал лунный свет, было по-прежнему достаточно светло, чтобы легко добраться до своей стороны кровати. Роджер уже улегся, и я забралась в постель следом за ним, стараясь держаться как можно ближе к своему краю, но при этом не упасть. Подложив руки под голову, я смотрела в потолок в волнении от ощущения того, как близко мы друг от друга. Мне не придется даже вытягивать руку, чтобы дотронуться до него. Я слышала ритм его дыхания.

– Хэдли? – спросила я немного погодя, догадываясь, что это его бывшая девушка, та, чью сторону кровати я теперь занимала.

– Ага, – сказал Роджер, и я расслышала напряжение в его голосе. – Моя девушка. Моя бывшая девушка, – тут же поправился он, заметно сердясь на себя самого. – Она… она была просто…

Я подождала, немного повернув голову, чтобы видеть его, но, похоже, он не собирался произносить вслух, что же такое представляла собой Хэдли. Роджер глубоко вздохнул и улегся, подложив руки под голову. Пару секунд я разглядывала его мускулы, а затем снова уставилась в потолок.

– А у тебя, – спросил он, повернув голову в мою сторону, – есть кто-то?

Я тут же подумала о Майкле, но не была уверена, что нас все еще можно считать парой.

– У меня никого нет, – сказала я. Потом, подумав, что это прозвучало слишком беспомощно, добавила: – Хотя был один парень… Но он просто… То есть он в самом деле…

Я умолкла, не понимая, куда делись все мои прилагательные, существительные и глаголы. Мистер Коллинз этого не одобрил бы.

– Я не знаю, – наконец блестяще закончила я свою речь. – Пожалуй, нет.

Я посмотрела на Роджера и увидела, что теперь он лежит на боку, лицом ко мне, немного согнувшись. Обычно я тоже спала на боку. Я посмотрела на потолок, мысленно готовясь к еще одной долгой ночи. В прошлом месяце я впервые узнала, что такое бессонница. Лежала без сна часами, пока наконец не сдавалась и не включала телеканал с прогнозами погоды. По какой-то причине он меня успокаивал – вернее, тот факт, что он, по сути, предсказывал будущее. Мне нравилось, что метеорологи могут рассказывать людям по всей стране, чего им ждать от следующего дня или недели. Понаблюдав за картинками с погодных радаров некоторое время, мне удавалось задремать на пару часов. Но этой ночью в домике, вокруг которого, вероятно, бродили стаи голодных медведей, в одной кровати с Роджером, я понятия не имела, удастся ли мне вообще заснуть.

– Спокойной ночи, Эми, – произнес Роджер.

– Спокойной ночи. Спи крепко, медведям не попадайся, – машинально добавила я.

Именно такими словами мы с папой и Чарли желали друг другу спокойной ночи, когда приезжали сюда. Годами я об этом не вспоминала, и вдруг оказалось, что эти слова просто ждали подходящего момента.

Роджер засмеялся – с той же интонацией, что и раньше, только потише.

– Ага, – сказал он. – И ты тоже.

Я увидела, как он закрыл глаза, и подумала, что он, наверное, заснет мгновенно, счастливый человек, который может просто отключиться, не обращая внимания на собственные тревожные мысли. Ведь и я когда-то была такой же.

Дыхание Роджера стало ровнее и медленнее, и я почувствовала себя на своей половине кровати более спокойно. Между нами на постели была складка, и Роджер вроде бы не приближался к ней. Двигаясь как можно медленнее и осторожнее, я повернулась на бок, лицом к Роджеру, и свернулась клубком.

И хотя я была уверена, что заснуть будет невозможно, тоже закрыла глаза.

Я проснулась – было три часа ночи. Удивительно, что мне все-таки удалось заснуть, причем без помощи погодных карт. Я села и осмотрелась по сторонам. В домике было темнее, чем раньше, – может, луна скрылась за облаком – и я была в кровати одна. Я тут же почувствовала приступ паники – смешно, вообще-то, учитывая, как сильно мне не хотелось спать в одной кровати с Роджером. Но теперь все это было уже слишком. Я начала соображать, куда он мог пойти: отправился в уборную или вышел посмотреть на звезды поздней ночью – и тут услышала его голос снаружи. Посмотрев на дверь, я заметила, что она немного приоткрыта, так, что мне было слышно, что он говорит.

– Привет, Хэдли, – сказал он. – Это снова я.

Я осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, что мне делать. Включить свой айпод? Понятно, что его слова не предназначены для моих ушей, но в то же время мне очень сильно хотелось узнать, с кем и о чем он разговаривает. Голос его звучал довольно нервно.

– Похоже, тебя нет дома. Или ты спишь. У вас, наверное, уже довольно поздно. Или рано. Так что если я тебя разбудил, извини… – он сделал паузу. – Я в Калифорнии, в горах, и здесь такие красивые звезды. Вот бы ты на них посмотрела… Я… – он осекся. – Хэд, я просто не понимаю, что случилось. Почему ты не отвечаешь? Это совсем на тебя непохоже, так что… я просто не знаю. Как бы то ни было, позвони мне, если получишь это сообщение, ладно?

Я ждала, что он как-то попрощается, но продолжения не последовало. Догадавшись, что скоро он вернется в домик, я снова улеглась и закрыла глаза, делая вид, что сплю, чтобы он не понял, что я все слышала.

Когда я открыла глаза в следующий раз, на улице уже рассвело и снаружи звучали птичьи голоса – одни щебетали, другие пронзительно кричали – со всех сторон. Я взглянула на часы – было восемь утра. Затем в ту сторону, где лежал Роджер – его голова была на расстоянии вытянутой руки от меня. Он крепко спал, одеяло сползло с плеча. Несколько мгновений я просто наблюдала за ним – он дышал спокойно и ровно. А затем отвела взгляд, перекатилась на кровати и потянулась. За последние несколько месяцев мне ни разу не удавалось так хорошо выспаться.

 
Мисс Калифорния, я буду по тебе скучать.
 

Jack's Mannequin

Когда Роджер проснулся, мы отправились к берлоге, месту, которое мне всегда нравилось. Это была каменная постройка с огромным камином, у которого обычно собирались люди. Деревянная отделка и огонь в камине, который горел всегда, превращали ее в место, где даже в июле хочется свернуться клубком в кресле с кружкой горячего шоколада. К тому же берлогу украшали портреты моих предков, которые заявились в Йосемити больше века назад и основали эту базу отдыха, чтобы заработать. Со временем она стала частью парка. Похоже, что главным наследием моих предков стал «огнепад» – выдолбленная в скальном склоне горка, по которой ночами низвергалось пламя. Огнепад закрыли в шестидесятых, по большей части из-за того, что люди изумлялись, как это до сих пор никто от него не пострадал. После того как я кратко познакомила Роджера с моей семейной историей, мы позавтракали.

Точнее говоря, я позавтракала, а Роджер съел столько, будто он голодал весь последний год или у него в желудке завелся солитер. К счастью, там был шведский стол, съешь сколько сможешь, но я бы не удивилась, если бы после нашего визита они пересмотрели это правило. Когда Роджер в третий раз принес тарелку с горой еды, в этот заход отдав предпочтение разнообразным сортам мяса, – он посмотрел на мою порцию, удивленно подняв брови.

– И это все, что ты ешь? – спросил он.

– Да, – ответила я, отпивая апельсиновый сок. Я уже съела овсянку, два маффина и банан, чего было для меня более чем достаточно. – Я вполне сыта.

Роджер покачал головой.

– Тебе нужно больше углеводов. – Он устроился на стуле, взял в руки «Путеводитель по Йосемити», который мы захватили на входе, и начал читать его, жуя кусок сосиски. – Сегодня тут много всего: пеший поход, прогулки, Бобровый перевал какой-то – так что тебе понадобится много энергии.

Он передал мне буклет, и я сделала вид, что читаю, но на самом деле рассматривала Роджера, выглядывая из-за страниц.

– Так как тебе спалось ночью? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно.

– Отлично, – ответил Роджер, но я заметила, что он особенно усердно занялся канадским беконом. – Вырубился, как только свет выключили. А ты как?

– Да неплохо, – не задумываясь ответила я, взглянула на Роджера и поняла, что он скрывает больше, чем я предполагала, и что я не единственный лжец за этим столом.

«Привет, вы позвонили Эми. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню. Спасибо!»

Би-и-ип.

«Привет, Эми, это мама. Мы с тобой как будто играем в догонялки по телефону. Рада, что ты добралась до Нью-Мексико, и надеюсь, что у вас все в порядке и вы уже на пути в Оклахому. Я позвонила в отель „Холидей“ в Гэллапе, чтобы убедиться, что вы там, но мне ответили, что у них нет записи о вас. Однако такое впечатление, что администратор, с которым я разговаривала, вообще не в курсе происходящего. Так что позвони мне, пожалуйста, чтобы я не переживала».

– Прекрасно, – сказал Роджер, вытянув ноги и оглядываясь по сторонам.

Мы сидели во внутреннем дворике столовой, наслаждаясь видом на огромные сосны, потрясающие горы, солнечный свет, проникающий сквозь кроны деревьев. Мы выписались из домика и отнесли вещи обратно в машину, но сидели к ней достаточно близко, чтобы заметить, если рядом появятся какие-нибудь голодные хищники. Роджер поднес руку ко лбу, чтобы солнце не светило в глаза, и вскочил на ноги.

– Нужно достать солнцезащитные очки, – сказал он. – Твои захватить?

– Мне и без них нормально, – сказала я, подумав, что это звучит неубедительно, ведь мне пришлось прищуриться, чтобы посмотреть на него.

– Точно?

– Ну, – я попыталась не щуриться и обнаружила, что это просто невозможно. – На самом деле у меня их нет.

– В сувенирном магазине вроде есть какие-то, – сказал Роджер.

Я видела их: в основном там продавались плотно прилегающие к лицу очки с зеркальными стеклами в спортивном стиле – такие обычно покупают люди, которые действительно собираются идти в горы. Но я не хотела носить никакие солнцезащитные очки.

– Мне и так нормально, – твердо сказала я.

Роджер бросил на меня еще один взгляд, затем пожал плечами и направился к машине.

Я закрыла глаза и откинула голову назад. Было очень приятно ощущать лучи солнца на лице.

– Эми?

Я открыла глаза и увидела напротив какую-то женщину, которая пристально разглядывала меня. Она стояла прямо против солнца, так что я едва могла различить ее лицо. Я встала и принялась рассматривать ее. Женщина была одета по-походному: на поясе завязана ветровка, а вьющиеся седые волосы коротко подстрижены. Мне не сразу удалось вспомнить незнакомку, но потом я осознала, что это была Кэти… как ее там. Кэти приезжала с мужем в Йосемити в то же время, что и наша семья, поэтому мы всегда встречались с ними, когда бывали здесь, на совместных посиделках за ужином. Кажется, однажды она нам даже рождественскую открытку прислала. Счастливого Рождества от Как-их-там.

– Привет, Кэти, – сказала я, стараясь не подать виду, что не сразу ее узнала, произнося имя как можно тише, на случай если вдруг память меня подвела.

– Это ты! – воскликнула она, протянув руки и быстро обняв меня – прежде, чем я поняла, что происходит. – Я тебя повсюду узнаю, хотя, боже мой, как ты выросла! Теперь ты такая красивая юная леди!

Почему старшие всегда говорят что-то в таком духе? Что-то, что не всегда соответствует действительности? А сами всегда требуют, чтобы мы не врали.

– А где остальные? – спросила Кэти, оглядываясь по сторонам. – Твой брат и папа? В машине?

Я почувствовала, как заколотилось сердце, и ощутила приступ той паники, которая всегда накрывала меня, когда я думала, что вот-вот придется рассказать кому-то об этом.

Я почувствовала напряжение в голосе, как будто горло сжали тисками, чтобы я не смогла проронить ни слова, даже если бы очень захотела.

– Они остались дома.

Я быстро заморгала, посмотрев вниз, на покрытый царапинами деревянный стол, вопреки всему надеясь, что Кэти Как-ее-там не станет выяснять подробностей и уйдет. Боковым зрением я заметила, как Роджер в солнцезащитные очках идет от машины ко мне и слегка замедляет шаг, заметив, что я с кем-то говорю.

– Какая досада, – сказала она. – Твой папа всегда так веселил нас за ужином! Как у него дела? Все в порядке?

Дыхание стало сбивчивым, и мне пришлось отчаянно моргать, пытаясь сдержать слезы. Я хотела только одного – просто исчезнуть, вернуться домой, где я буду в одиночестве, где никто не причинит мне боль невинным на первый взгляд вопросом. Я была готова потерять самообладание и разрыдаться прямо на глазах у Кэти. Но, похоже, у меня не было возможности сбежать – оставалось только попытаться пережить все это. Комок подступил к горлу, и мне становилось все труднее дышать. Казалось, я тону.

– Ну… – сказала я снова срывающимся голосом. Похоже, Кэти заметила, что что-то не так: ее брови поднялись, и она слегка нахмурилась. – На самом деле… он… – из горла вырвался сдавленный всхлип, и я отвела глаза, понимая, что не смогу больше ничего сказать.

Я услышала, как Роджер произнес:

– Привет.

Он подошел к Кэти с другой стороны и протянул ей руку, так что той пришлось отвернуться от меня. Хотя все было как в тумане, я заметила, что он наблюдает за мной краем глаза.

– Роджер Салливан. Друг семьи.

– Кэти Саммерс, – представилась она, и я зафиксировала в памяти ее фамилию, сцепив руки и сжимая губы со всей силой. Несмотря на это, я все еще чувствовала, как трясутся руки, как дрожит мой подбородок, а я ничего не могу с этим поделать.

– Я как раз спрашивала об остальных Карри, – сказала Кэти, повысив голос на последнем слове так, что оно прозвучало как вопрос.

Роджер взглянул на меня: я смотрела прямо перед собой, моргая изо всех сил, стараясь вернуть былое самообладание. Тогда он подошел на шаг ближе к Кэти и немного понизил голос.

– На самом деле, – сказал он, помолчал немного и кашлянул, – к несчастью, мистер Карри недавно скончался.

Больше я не могла этого выносить. Я пошла по направлению к столовой, опустив голову, и рывком распахнула дверь, но еще успела услышать, как Кэти потрясенно охнула, а затем рассыпалась в сочувственных восклицаниях. Я хотела как можно быстрее добраться до туалета, не желая выяснять, чем закончится этот разговор. Она скажет, как потрясена, какая это ужасная трагедия. А затем, конечно, последует вопрос: как это случилось? Хоть Роджер и не знал на него ответа.

Я толкнула дверь в туалетную комнату (к счастью, там никого не было) и заперлась в ближайшей кабинке. Потом прислонилась к холодной металлической двери и наконец разрыдалась. Я плакала, закрыв лицо руками. Ужасные долгие всхлипы зарождались где-то глубоко внутри меня. До того как все это случилось, я никогда так не плакала, и теперь ненавидела себя за это. Эти рыдания были чудовищны, я не могла их остановить. Но главное – они не приносили облегчения, а лишь обнажали огромную болезненную рану, которую трагедия оставила в моем сердце.

Когда мне начало казаться, что дыхание стало ровнее, я вытерла лицо руками. Потом отперла дверь и вышла из кабинки, ужаснувшись своему отражению в зеркале: глаза покраснели и опухли, нос тоже покраснел, а кожа пошла пятнами. Я сунула руки под воду – самую холодную, какую могла вытерпеть, – а затем побрызгала немного на лицо и вытерлась насухо колючим коричневым бумажным полотенцем, от которого, кажется, стало только хуже.

Дверь распахнулась, и вошли мать с дочкой. Женщина подгоняла маленькую девочку к раковине. Она уставилась на меня, а затем быстро отвела взгляд, и я подумала, что прятаться в туалете весь день – как бы привлекательно это ни звучало – на самом деле не выход. Я открыла дверь и чуть не споткнулась о Роджера, который сидел на полу справа от нее.

– Привет, – сказал он, и я увидела, что он держит в руке мою сумочку. – Вот, ты это снаружи оставила.

Я кивнула и взяла ее, глядя вниз, на серо-коричневый ковер.

– Спасибо, – выговорила я, заметив, что мой голос все еще звучит хрипло. Но, к счастью, я уже им овладела.

– Все нормально?

Ответ был очевиден, поэтому я просто пожала плечами.

– Ладно, – сказал Роджер и немного помолчал, прежде чем продолжить. Он говорил нерешительно, тщательно обдумывая каждое слово, перед тем как произнести его. – Если ты как-нибудь захочешь поговорить или просто, чтобы я выслушал – я могу…

– Кто тебе рассказал? – спросила я, произнося слова быстро, одно за другим, будто так их было легче выговорить. – Твоя мама? Или ты увидел то фото на холодильнике?

– Мама, – сказал Роджер после небольшой паузы. – Думаю, она была там… на панихиде.

Вполне возможно. Даже если бы она приехала на похороны верхом на слоне, в моей памяти все равно не осталось бы и следа.

Я кивнула.

– Ты знаешь… – я сделала глубокий вдох и заставила себя произнести это вслух. Я подозревала, что он не знает, но мне нужно было убедиться. – Знаешь, как это случилось?

– Нет. Хочешь рассказать?

Я покачала головой и снова почувствовала дрожь, поэтому как можно сильнее прикусила губу.

– Ладно, – тут он немного помолчал. – Наверное, нам пора ехать, как ты думаешь?

Я кивнула, а когда взглянула на него, то увидела, что Роджер протягивает мне темные очки, которые я тут же нацепила. Они были мне слишком велики – огромные квадратные мужские солнцезащитные очки, и постоянно соскальзывали на нос. Но в тот момент я была просто благодарна, что могу хоть чем-то отгородиться от окружающего мира, чтобы не перепугать всех детей в Йосемити. Мы направились к выходу из берлоги, я обернулась – она больше не казалась такой уютной, как утром. Дверь с грохотом захлопнулась за мной, и мы направились к машине.