Книга первая
Родословие Великой Армении

1. Моисей Хоренский, в начале своего труда о нашем [народе]^[7], Сааку Багратуни радости желает

Неиссякаемое излияние на тебя божественной благодати и постоянное наитие Духа на твои помыслы узнал я по прекрасной [твоей] просьбе. Не зная тебя лично, [по ней] я получил понятие о твоей душе. [Просьба эта] мне по сердцу и вполне соответствует моим обычным занятиям. За нее надлежит не только хвалить тебя, но и молиться, чтобы ты всегда был таковым.

Если по разуму, как говорится, мы – образ божий, и если [отличительное] свойство словом одаренного [существа] – ум, то ты, прекрасными размышлениями поддерживая огонь умственной твоей деятельности пламенеющим – а это постоянное твое желание, – украшаешь разум и не перестаешь быть образом [божиим]. Этим услаждаешь Первообраз разума ты, который с таким прекрасным и умеренным влечением преследуя, питаешь подобные [мысли].

При этом усматриваю и то: если династы и князья земли Армянской, бывшие до нас и живущие в наше время, не приказывали ни находившимся в их распоряжении и бывшим при них ученым – приводить в строй воспоминания о событиях, ниже подумали извне пригласить на помощь [мужей] науки; то ясно, что ты, совершающий теперь это, стоишь выше всех до тебя бывших и достоин высочайших похвал и что подобающее тебе место – в этом памятнике событий.

Поэтому, приняв с удовольствием твою просьбу, я постараюсь исполнить ее и оставить этот [труд] бессмертным памятником тебе и грядущим твоим потомкам, [тебе, происходящему] из рода древнего, доблестного, богатого не только умом и полезными мыслями, но и многими величайшими достославными деяниями: о чем упомянем в продолжении этой «Истории», при общем изложении генеалогии происхождения сынов от отцев, с кратким [в то же время] указанием – откуда и как возникли все нахарарства¹ в Армении; [и все это] на основании достоверных известий некоторых греческих историков².

2. Почему мы захотели [повесть] о событиях нашего [отечества] заимствовать из греческих [источников], тогда как желательнее было б [черпать ее] из халдейских и ассирийских книг

Пусть не удивляются, что при существовании писателей у многих народов, как всем известно, в особенности у парсов и халдеев, которые упоминают о многих событиях нашей истории, мы говорим только о греческих историках, из которых и обещали приводить указания на нашу родословную. Греческие цари, по устройстве домашних дел своих, позаботились передать грекам не одно только касающееся их завоеваний, но и плоды мудрости: так, Птолемей Филадельф заботился о переводе на греческий язык книг и эпических сказаний всех народов.

Но пусть не считают нас за неуча и не порицают как [человека] необразованного и несведущего за то, что бывшего египетского царя мы называем теперь греческим: он, покорив также и греков, был назван царем александрийским и греческим – ни один из Птолемеев, господствовавших над египтянами, никогда так не именовался. Он, как большой друг греков, всю свою заботу сосредоточил на греческом языке. Кроме того, есть еще много других причин, почему мы его называем греческим царем, но, чтобы не слишком распространяться, ограничимся вышесказанным.

К тому же многие знаменитые мужи Греции, посвятившие себя мудрости, радели о переводе на греческий язык памятников, находившихся в храмовых и царских архивах других народов, как то сделал склонивший на такое [дело] халдея Бероза, мужа сведущего во всех отраслях знания. Много великого и достойного удивления в искусствах, с [большим] трудом найденное в разных местах, они также перевели на греческий язык, как айб на ке и за и то на пьюр, кьен на еч и ша на сэ³. Мужи, имена которых и мы достоверно знаем, собрав все это, посвятили гелленскому миру на славу. Достойны похвал ученые за любовь свою к мудрости и старание находить произведения других [ученых], но достойнее их те, кои, приняв, почтили научные их приобретения. Поэтому смело называю Грецию матерью или кормилицей наук.

Сказанное нами достаточно доказывает необходимость указаний на греческие источники.

3. Нелюбознательность прежних царей и князей наших

Не хочу оставить без порицания также нелюбознательность наших предков: и здесь в самом начале нашего труда да падут на них слова моей укоризны. Мы воздали должную хвалу царям, кои описали время [своего царствования] с перечислением мудрых деяний, чем и увековечили свои подвиги в сказаниях и летописях; мы не оставим без похвального отзыва и тех тружеников-летописцев, которые в архивах посвящали себя подобным же занятиям. Читая их творения, мы узнаем гражданские законы и учреждения человеческих обществ. Изучение ученых творений и сказаний халдеев, ассириян, египтян и гелленов рождает и в нас желание идти по следам этих мудрых мужей, принявших на себя подобные [труды].

Нам же всем хорошо известны царей и предков наших нерадение о мудрости и неразвитость их ума. Мы хотя народ небольшой, весьма малочисленный, слабосильный и часто находившийся под чужим господством; однако и в нашей стране много совершено подвигов мужества, достойных внесения в летописи, – [подвигов], которые ни один из них не позаботился передать письму. Не кстати ли наши упреки, обращенные к тем, кто не подумал ни о собственной пользе, ни о том, чтобы оставить по себе память в мире? И если они этого не сделали, можем ли мы требовать от них большего [сохранения памяти] о совершившемся во времена древнейшие?

На это, может, скажут: тому причиной неимение письмен и письменности в то время и различные войны, беспрерывно сменявшие одна другую.

Мнение несправедливое, ибо были же между этими вой нами промежутки и были же у нас в употреблений парсийские и греческие письмена, которыми написаны бесчисленные сборники сказаний, тяжб и договоров между деревнями, областями и отдельными семействами и в особенности [дела] о наследстве земельной собственности между дворянскими родами⁴. А мне кажется: как теперь, так и [прежде] у древних армян не было любви к науке и сборникам устно передававшихся песен. И потому излишне говорить о людях неразумных, слабоумных и диких.

Но я не могу надивиться находчивости твоего ума: от начала возникновения наших [нахарарских] родов до нынешних [нахараров] лишь один ты принимаешься за подобное великое дело и предлагаешь нам наследовать в обширном и полезном труде историю нашего народа, царей и нахарарских родов и племен; определить с точностью их происхождение с указанием на деяния каждого из них; [показать], какие из этих отдельных родов свои, одного с нами племени⁵ и какие из них пришлые, освоившиеся, ассимилировавшиеся с нами [и получившие у нас право гражданства]; описать все эпохи со всеми событиями, начиная от беспорядочного построения башни⁶ до нашего времени – это доставит тебе прекрасную славу и наслаждение без труда.

При этом скажу одно: «разве книга мне предстоит», как говорит Иов, или анналы твоих предков⁷, помощью которых я бы мог, подобно еврейским историкам⁸, безошибочно низводить от начала до тебя; или, отправляясь от тебя и от других, возводить до начала? – Но начну, хотя и не без малого труда: были бы только благодарны нам за наше старание. И начну, с чего начинали другие – церковные и христианские [историки], считая излишним повторять легенды языческих писателей о начале⁹, [за исключением] разве того, что касаться будет последующих времен и мужей известных, о которых упоминает Божественное бытописание, – пока вынужденно дойдем до языческих сказаний, из которых позаимствуем, впрочем, то, что покажется нам достоверным.

4. Несогласие других историков относительно Адама и прочих патриархов

Следует нам слегка коснуться корня, или, если угодно, вершины всего человечества, и упомянуть в немногих словах, почему другие историки – я имею в виду Бероза¹⁰, Полигистора¹¹ и Абидена¹² – вопреки [Святому] Духу, иначе думали об этом, равно как о самом Кораблестроителе¹³ и других патриархах: [они не сходятся] не только в именах и во времени, но и в указаниях своих на происхождение рода человеческого, которые [указания] совершенно противоречат нашему мнению.

Ибо Абиден, подобно другим, говорит о нем [об Адаме] следующее: «И всепромыслительный Бог указал на него своему народу, как на пастыря и вождя»; за сим присовокупляет: «Алорос царствовал десять саров¹⁴, что составляет тридцать шесть тысяч лет». Точно так же, говоря о Ное, они [историки] называют его другим именем и [дают ему] безмерное число лет, хотя относительно усиления вод [потопа] и истребления земли они говорят согласно духовным словам и считают десять патриархов с Ксисуфром¹⁵ включительно. Их год отличается не только от солнечного четырехвременного года нашего, но и от [лет] божественных; и не считают они по рождениям луны, как египтяне. [Наконец], если б вздумалось кому-нибудь считать [годами периоды], носящие названия богов, [тот увидел бы], что у них [историков] эти периоды неравного объема и что в них заключается число лет иногда больше, иногда меньше. Следовало бы нам изложить здесь их мнение [и то], что каждый из них разумел, писавши таким образом. Но, имея в виду обширность предстоящего труда, мы отложим это для другого места и времени: остановимся здесь и начнем об этом [предмете] рассказ по собственному нашему убеждению.

Адам первозданный: он жил двести тридцать лет и родил Сифа.

Сиф жил двести пять лет и родил Еноса, который сделал две надписи¹⁶ о двух грядущих событиях, как говорит Иосиф, хотя и без указания места. Енос первый возымел упование призывать имя Бога.

Почему же это так и почему говорится, что он первый призвал Бога, и как должно понимать «призывать»? Ибо Адам действительно богозданный, и о нем говорится, что он из уст Божиих получил повеление и что, согрешив и скрывшись от самого Бога, а не от кого другого, услышал «где ты?». Равным образом из уст Его же слышит приговор над собой. За сим и Авель, как близкий и известный Богу, приносит жертву, которая и принята. [Спрашивается]: почему оба они, будучи приняты Богом и знакомы Ему, о нем [Еносе] говорится «он первый призвал Бога», и то «с упованием»? Для подробного ознакомления с нашим мнением об этом [вопросе]¹⁷ отсылаем [читателя] к указанному [нами] месту; здесь же приведем [только] находящееся под рукою. Ибо после нарушения заповеди первый из человеков был, как говорится, изгнан из рая и из Божия [присутствия] за [свое] преступление; затем и приближеннейший к Богу из сыновей Адама убит рукой родного брата. После этого не было ни Божьего слова, ни откровения для рода человеческого, который в недоумении и безнадежности начинает действовать самопроизвольно. Енос, твердый надеждою и праведностью, призывает Господа. [Слово] же «призывать» двояко разумеется: или вспомнить как забытого, или призвать на помощь. Первое, т. е. «вспомнить как забытого», нейдет сюда: не так же много прошло времени, чтобы люди могли забыть имя Бога или Его самого; к тому же Божье создание не знало еще ни смерти, ни погребения. Следовательно, он [Енос] на помощь призывает Бога.

Енос жил сто девяносто лет и родил Кайнана.

Кайнан жил сто семьдесят лет и родил Малелеила.

Малелеил жил сто шестьдесят пять лет и родил Иареда.

Иаред жил сто шестьдесят два года и родил Еноха.

Енох жил сто шестьдесят пять лет и родил Мафусала. После рождения Мафусала Енох, жив в продолжение двухсот лет жизнью достойной и угодной, как то ведомо Тому, Кому она была угодна, был переселен, как говорится, из среды нечестивых. Причину¹⁸ этого приведем после.

Мафусал жил сто шестьдесят семь лет и родил Ламеха.

Ламех жил сто восемьдесят восемь лет, родил сына и назвал его Ноем¹⁹.

Ной

Почему именем «сына» назвал только одного [Ноя], о прочих же всех сыновьях говорится просто «родил»? О нем нечто противоречивое предвещает отец его, говоря: «сей успокоит нас от дел наших, и от печали рук наших, и от земли, которую проклял Господь Бог»; и было не успокоение, но истребление всего существующего на земле. Мне кажется, «успокоить» значит «прекратить»; и прекратить именно нечестие и злодеяния погублением развращенных людей второго века. Ибо прекрасно сказал «от дел наших», т. е. от беззаконий, и «от печали рук ваших», которыми совершаем скверну. По сему пророчеству успокоиваются, однако, не все, но души, искушенные в добродетели, ко гда потопом как бы смываются преступления, которым люди предавались при Ное. Именем же «сына» почтило его Писание, как известного, замечательного, достойного наследника отцовских добродетелей.

5. Согласие родословия трех сыновей Ноевых до Авраама, Нина и Арама. – Нин – не Бэл и не сын Бэла

Всем известно, как трудно и утомительно собирать [верные] указания для определения времени от самого начала до нас. [Трудность эта] еще более увеличивается при желании определить по векам непрерывный ряд патриарших родов, [происшедших] от трех сыновей Ноевых. И это тем более, что Божественное Писание, отделив собственный свой народ, отвергло историю прочих народов, как презренную и недостойную упоминания. С них и начнем свой рассказ, по мере сил наших, как то нашли мы у древних историков, заслуживающих, по нашему мнению, полного доверия.

Но ты, мудрый читатель²⁰, взгляни на последовательный ряд трех племен до Авраама, Нина и Арама и дивись!

Сим

Сим был ста лет и через два года после потопа родил, по Божественному Писанию, Арфаксада.

Арфаксад ста тридцати пяти лет родит Кайнана.

Кайнан ста двадцати лет родит Салу.

Сала ста тридцати лет родит Евера.

Евер ста тридцати четырех лет родит Фалека.

Фалек ста тридцати трех лет родит Рагава.

Рагав ста тридцати лет родит Серуха.

Серух ста тридцати лет родит Нахора.

Нахор семидесяти девяти лет родит Фарру.

Фарра семидесяти лет родит Авраама.

Хам

Хам родит Хуса.

Хус родит Местраима.

Местраим родит Неврода.

Неврод родит Баба.

Баб родит Анебиса.

Анебис родит Арбела.

Арбел родит Хаэла.

Хаэл родит другого Арбела.

Арбел родит Нина.

Нин родит Ниния.

Иафет

Иафет родит Гомера.

Гомер родит Фираса.

Фирас родит Форгома.

Форгом родит Хайка.

Хайк родит Арменака.

Арменак родит Армаиса.

Армаис родит Амасию.

Амасия родит Гех’ама.

Гех’ам родит Хармая.

Хармай родит Арама.

Арам родит Арая Прекрасного.

Все хронографы ставят Кайнана четвертым после Ноя, а после Сима третьим; также и Фираса – четвертым после Ноя, а после Иафета третьим по нашему переводу, хотя в тексте [Библии] нигде этого не находится. Местраима же, как четвертого после Ноя и третьего после Хама, не находим ни в нашем переводе, ни у хронографов. Но мы нашли его у одного умнейшего и любознательного Сирявина²¹, и нам показалось заслуживающим веры сказаное им. Ибо Местраим есть Медцраим, т. е. Египет; и многие из хронографов, считая Неврода, т. е. Бэла, эфиопом, убедили нас в верности этого мнения, что еще более подтверждается сопредельностью Эфиопии с Египтом.