© «Центрполиграф», 2025

Предисловие переводчика

Имя Моисея Хоренского, одинаково популярное между древними и новыми его соотечественниками, пользуется не меньшей известностью и у западных ученых. Оно занимает почетное место между именами первоклассных историков Древнего Востока. Нельзя не сожалеть, что, невзирая на славу и известность Моисея Хоренского в его древнем отечестве, никто, не говоря уже о его соучениках, не потрудился оставить нам подробную биографию знаменитого соотечественника.

Отец^[1] армянской истории родился в Таронской провинции, в селении Хорен, поэтому называется Хоренским (Хоренаци), а некоторыми армянскими писателями – Таронским. Полагают, что он родился в 370 году, в царствование Аршака II. Где и как прошли первые годы его жизни – мы не знаем: в истории он является нам юношей, обратившим уже на себя внимание своих наставников – патриарха Саака и сотрудника его Месропа. Когда в первых годах V века, после усовершенствования армянского алфавита, задумали приступить к исправлению армянского перевода Священного Писания сличением с переводом семидесяти толковников; когда Саак и Месроп, чтобы достойным образом совершить этот важный труд, решили отправить в Александрию, Афины и Византию лучших своих учеников для усовершенствования навыков в греческом языке в знаменитых школах того времени, выбор их, среди прочих, пал на Моисея Хоренского, как на одного из даровитых юношей. Путь его лежал по городам, известным в то время своими школами, знаменитыми преподавателями и богатыми библиотеками. Первый город, в который вступил наш юный путешественник, была славная своими архивами Эдесса. Здесь, вероятно, запасся он теми материалами, которыми впоследствии умело воспользовался для своей «Истории»^[2], где неоднократно делает указание на Эдесский архив. Но пребывание его в этом городе было непродолжительно, так как он стремился в другую, более знаменитую школу: его влекла Александрия со своей школой, библиотекой, учеными, философами, богословами. Следует полагать, что Моисей Хоренский провел здесь не один год. Тут он посвятил себя изучению греческой литературы, неоплатонизма^[3] и богословия. Во время пребывания в Александрии главным его руководителем был некий философ, которого он называет «новым Платоном». Этот новый Платон был, возможно, Кирилл Александрийский или эклектик Олимпиодор. Ознакомившись с неоплатонической философией, Моисей Хоренский оставил «пресловутую», как он называет, страну Египетскую и отправился в Италию, не замедлил отплыть в Афины, где и провел зиму. С весной следующего года он направил свой путь в Византию. Долгое отсутствие в отечестве, совершенное неведение того, что происходило в Армении во время его странствования, предчувствие чего-то недоброго тревожили его душу и не давали покоя. Наконец он покинул Константинополь и поспешил в свое отечество.

Много протекло времени с той поры, как Хоренский по замыслу своих наставников предпринял для изучения греческой мудрости и языка долгое, трудное и дальнее путешествие. В то время многое изменилось в его отечестве, и, когда в 441 году он возвратился в Армению, наставников его, Саака и Месропа, уже не было в живых и славная династия армянских Аршакидов, в лице юного Арташеса III, сына Врамшапуха, пресеклась после 580-летнего существования. Разумеется, в этих смутных обстоятельствах Моисей Хоренский не мог ожидать такой встречи, какую готовили бы ему Саак и Месроп. Забытый, никем не замеченный, предоставленный самому себе, погруженный в свои ученые занятия, в которых искал единственного убежища от бедствий своего времени, Моисей Хоренский долго скитался по своему отечеству – которое в то же время изучал во всех отношениях, – пока наконец в 460 году один из владетельных князей армянских, великолепный Саак Багратуни, бывший в то время марзспаном (правителем) Армении, обратился к нему с предложением написать историю Армении. Утомленный летами и болезнями, старец охотно принялся за этот труд, которым должен был обессмертить и себя, и своего юного мецената.

Как следует из слов самого Моисея Хоренского, последняя половина его жизни, а именно период после возвращения из путешествия, прошла для него бурно и тревожно. Путь науки и в те отдаленные времена не был усеян цветами. Подобно Хоренскому и славные его соученики не могли похвалиться любовью и сочувствием своих современников.

Скорбные жалобы старца на последних, неоднократно вырывающиеся у него в его «Истории Армении», слишком громко говорят о тех преследованиях, на какие способно одно только невежество. Несмотря на это, благородная возвышенная его мысль постоянно была обращена к любимому отечеству, которому он не переставал служить. Многое из разнообразного богатства греческой литературы было пересажено на армянскую почву Моисеем Хоренским, не говоря о самостоятельных его трудах, которые – хотя не все дошли до нас – составляют, однако, лучшее достояние армянской письменности. Поэтому и немногие лучшие люди того времени, преимущественно светские, называли его «вторым Сааком и Месропом». Но не так смотрело на него духовенство: оно не давало ходу Моисею Хоренскому, который до глубокой старости оставался простым архимандритом. Многосторонняя его ученость, разнообразные по содержанию сочинения, святость жизни – все это служило к сильнейшему возбуждению негодования тогдашнего армянского духовенства по отношению к Хоренскому и бросает безрадостный свет на отношения нашего автора к духовенству, которое не давало ему покоя, подвергая его гонениям от места к месту. Наконец гонители его как бы утомились, смягчились, возвели его в епископский сан, назначив епископом Багревандским и Аршаруникским на место Езника Кохбского. Но, как видно, не долго довелось ему управлять этим своим жребием и не долго было примирение с ним духовного начальства. По кончине его, последовавшей, по свидетельству хронографа Самуила Аниского, в 493 году, кости многострадального мужа были вырыты из могилы и брошены в реку^[4]. Лазарь Парпский, сообщивший нам эти подробности, заключает печальную повесть о последних днях Моисея Хоренского следующими словами: «Неослабными своими гонениями [монахи того времени] вогнали его в могилу; мало того, и теперь, до сих пор еще, упоенные неутоляющим вином ненависти, они не перестают вести борьбу с умершим!» Так кончилось наконец тернистое поприще жизни старца Хоренского.

Несправедливость современников к Моисею Хоренскому искупили их потомки: Армянская церковь причислила его к лику святых и празднует его память 10 октября.

«История Армении» Моисея Хоренского, в том виде, в каком она дошла до нас, разделяется на три книги и заключает в себе историю двух династий: Хайкидской и Аршакидской, из которых первая, начинаясь от предка армян, Хайка, выходца из Вавилона после столпотворения, доходит до Александра Великого (330 г.); вторая и третья книги заключают в себе историю Парфянской династии Аршакидов – от Вахаршака I, главы армянских Аршакидов, до Арташеса (он же Арташир), т. е. от 150 года до Р. Х. до прекращения этой династии в 433 году нашей эры.

Наконец, скажем несколько слов о четвертой книге «Истории» Моисея Хоренского, которая не дошла до нас. О ней упоминают один из первоклассных армянских историков, а именно Тома Артцруни, живший в X веке, и Корь юн, сотоварищ Моисея по учению. В своем сочинении Артцруни в двух местах ясно говорит о четвертой книге «Истории» Моисея Хоренского, о том, что в ней рассказ о событиях был доведен до императора Зенона^[5]; между тем как Моисей Хоренский дошедшую до нас в трех книгах «Историю» свою завершает 433 годом, т. е. годом пресечения династии Аршакидов в Армении.

Слова и указания Томы Артцруни получают еще большую силу, если вспомнить, что Моисей Хоренский в некоторых местах своего творения сам намекает на существование этой четвертой книги, которая, вероятно, содержала в себе пояснения вопросов, не имевших прямого отношения к содержанию его «Истории». К этого рода вопросам можно отнести, по нашему мнению, две последние главы первой книги «О персидских сказаниях» и главу 62 третьей книги, где наш автор описывает свое научное путешествие и возвращение в отечество. В главе о персидских сказаниях сам Моисей Хоренский ясно указывает, что она не имеет прямой связи с его «Историей»^[6]; содержание главы 62 третьей книги показывает, что не может иметь ничего общего с ходом исторических событий по причине, приведенной выше. По этим двум отрывкам мы можем заключить о характере статей, долженствовавших входить в состав четвертой книги. Нет сомнения, что в ней имела место также хронологическая таблица, на которую намекает в своей «Истории» Моисей Хоренский. Наконец, эта четвертая книга, вероятно, содержала в себе и продолжение истории Армении после прекращения династии Аршакидов до последнего года царствования императора Зенона, т. е. с 433 до 491 года, как уверяет Тома Артцруни.

Предлагаемый перевод сделан по тексту, в последний раз изданному учеными мхитаристами в Венеции в 1865 году, вместе с прочими, дошедшими до нас сочинениями Моисея Хоренского. Этот текст, хотя далеко не удовлетворяет нашим требованиям, ибо не совсем еще очищен от ошибок, вкравшихся в него по невежеству переписчиков, однако, несмотря на это, считается лучшим, ибо издан по сличении со всеми известными списками.

Дабы сделать наш перевод доступным для большей части читателей, мы снабдили его необходимыми для того примечаниями, которые читатель найдет в конце книги.

«История» Моисея Хоренского написана на классическом древнеармянском языке, который, как известно знающим его, отличается необыкновенным богатством грамматических форм и удивительной свободой в синтаксическом отношении. Подобный язык в руках великого писателя является орудием, способным выражать все изгибы и оттенки его мысли. Он действительно таков у Моисея Хоренского, который владеет им, как великий художник. Меткость выражений, сила, сжатость составляют отличительные свойства его речи. Эта сжатость нередко требует напряженного внимания со стороны читателя для понимания смысла его слов. Если к этому прибавить еще частые намеки на не совсем знакомые нам события, относящиеся преимущественно к древнейшей истории Востока, которых он касается мимоходом, то понятны будут трудности, которые предстояло преодолеть переводчику Моисея Хоренского. Хотя мы и имели под рукой все переводы «Истории» нашего автора и нередко заглядывали в них, однако, несмотря на это, читатель во многих местах найдет великую разницу между их и нашим пониманием переводимого текста. Заметим также, что на архаизмы, довольно часто встречаемые у нашего автора, мы впервые обратили необходимое внимание. Читатель сам увидит, как мы поняли и передали их при помощи филологических соображений, представленных нами в разделе примечаний. Не лишним считаем добавить, что мы старались перевести творение армянского историка по возможности близко к оригиналу, желая таким образом удержать вместе с верной передачей мысли автора колорит и характер формы, в какую он ее облекает. Желанию удержать эти особенности речи армянского историка и следует приписать некоторую оригинальность в оборотах русской речи нашего перевода, которую мы намеренно сохранили.

В транскрипции собственных имен как иностранных, так и местных, встречаемых у нашего автора, мы придерживались так называемого араратского произношения, которое, как известно знакомым с армянским языком, резко отличается от произношения турецких армян.