– Я пытаюсь объяснить, что это заставило меня переосмыслить свою жизнь. Признать, что я не чувствую себя счастливой, что в действительности я не люблю свою работу. И что не хочу провести следующие двадцать лет с таким же чувством.

Джо выдохнула.

– Поэтому, когда Расс понял, что вам нужна дом работница, и сказал мне об этом, я обрадовалась этому шансу. Это дает мне два-три месяца, чтобы придумать, как жить дальше.

Мак пристально смотрел на нее:

– Хотите сменить профессию?

– М-м-м, – протянула она несколько неуверенно.

– И чем собираетесь заниматься?

Ее неуверенность усилилась.

– Понятия не имею.

Мак знал это ощущение.

Ему не хотелось сочувствовать ее истории. Ему вообще не хотелось никому сочувствовать, но вышло иначе. Может, дело было в той простоте, с которой она рассказывала о себе. В полном отсутствии пафоса. Или в том, что ему было знакомо это чувство неудовлетворенности. Но если он закрылся здесь от всего мира, предаваясь жалости к самому себе, то она решительно стремилась вперед.

Может быть, глядя на нее, он научится…

Мак оборвал эту мысль. Он не заслуживал шанса идти вперед. Он исковеркал жизнь другому человеку. И заслуживал того, чтобы провести остаток жизни, стараясь это искупить. Но не за счет других людей. Как Расс. Или Джо.

– Знаете, а вы не правы.

Джо подняла на него глаза:

– Относительно чего?

– Кажется, вы считаете свою внешность простоватой, даже незаметной.

– Незаметной? – Она хмыкнула. – У меня рост шесть футов и телосложение, которое из деликатности называют крупным. «Незаметная» – это точно не про меня.

«Крупная» – не самое удачное слово, чтобы описать ее. Ее фигуру отличали впечатляющие изгибы и выпуклости в нужных местах. И его мужские гормоны отзывались на них, даже невзирая на то, что мозг посылал достаточно ясный сигнал оставить ее в покое.

Мак откинулся на спинку стула, старательно держась к Джо здоровой стороной лица.

– Вы совершенно потрясающая женщина. Ну и что, что вы высокая? У вас хорошие пропорции. – Она выглядела сильной, спортивной и полной жизни. – У вас прелестные глаза, блестящие волосы и кожа, которой позавидовали бы большинство женщин. Возможно, вы не соответствуете идеалу красоты с обложки глянцевых журналов, но это не значит, что вы некрасивы. Перестаньте себя недооценивать. Могу вас уверить, что вы вовсе не дурнушка.

Джо распахнула от удивления глаза. Это заставило его нахмуриться и сесть поглубже на своем стуле.

– Это не так.

Она сжала губы. Одернула блузку, что только подтвердило ему ее истинно женскую природу. Розоватый цвет ее щек стал ярче, как будто по его лицу она догадалась, о чем он подумал.

– Есть еще одна причина, по которой я здесь, – выпалила Джо.

Ее торопливое признание, то, как вылетали ее слова, натыкаясь друг на друга, как мило она выглядела, когда волновалась, вызвало у Мака желание улыбнуться. Он не мог вспомнить, когда в последний раз улыбался, не говоря уже о том, чтобы смеяться… Ладно, это только все усложнит, так же как солнечный свет и морской бриз.

Но ему действительно было ее жалко.

– Еще одна причина? – переспросил он.

Джо облизнула губы. Они были крупными, как и все в ней, и полными обещаний.

– Мак, еще одной причиной того, что я сюда приехала, было то, что хотела попросить вас научить меня готовить. – Она поморщилась. – Ну, если быть абсолютно точной, чтобы вы научили меня готовить башню из миндального печенья.

Все мускулы в теле Мака напряглись. Каждый нерв заныл. На мгновение все его сознание заполнила картина горящего пламени, красного и жгучего. В горле встал ком размером с кастрюлю для соуса. Проглотить его удалось лишь с третьего раза.

– Нет. – Это резкое слово вырвалось у него само собой.

Мак закрыл глаза, с трудом заставляя легкие пустить внутрь воздух, а когда снова открыл их, все тело стало скользким от пота.

– Нет. – Только одно слово, холодное и ясное. – Это не обсуждается. Я больше не готовлю.

– Но…

– Никогда. – Должно быть, его взгляд был слишком безжалостным, потому что Джо вздрогнула. – Это не обсуждается.

Мак встал.

– А теперь, если не возражаете, пойду немного поработаю перед сном. Завтра утром перенесу свои спальные принадлежности в дальнюю комнату.

Похоже, она пришла в себя.

– Сначала я должна здесь убраться.

Это напомнило ему о том, что завтра она собиралась ехать в магазин.

– Деньги на хозяйство можете взять в банке, которая стоит на кухонной полке.

– Хорошо.

Маку совсем не понравилось, как она на него посмотрела. Он повернулся и вышел, с трудом заставляя дрожащие ноги поднять его по лестнице и донести до комнаты. Опустившись в кресло у письменного стола, Мак уронил голову на руки и постарался сделать все, что мог, чтобы успокоить беззвучный крик, разрывавший мозг.

Научить Джо готовить?

Невозможно.

Грудь пульсировала в унисон с висками. В ушах стоял оглушающий шум. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем пульс замедлился, в груди отлегло, дыхание пришло в норму. Ему показалось, что это целая жизнь.

Наконец, Мак поднял голову. Он не мог научить ее готовить. Джо спасла жизнь его брату, и он был у нее в долгу, но он не мог научить ее готовить.

Встав с кресла, Мак подошел к стеклянным дверям на балкон. Теперь, когда шторы были раздвинуты, через них в комнату лился лунный свет. Внизу, в темной воде, отражались звезды. Он не мог научить ее готовить, но мог сделать все остальное, о чем она его просила. Он мог сделать так, чтобы у Расса не осталось причин волноваться за него.

Одну неделю вести жизнь хотя бы отчасти напоминающую жизнь нормального человека? С этим он в состоянии справиться.

Подумав о своем поспешном уходе из столовой, Мак провел рукой по волосам. Джо наверняка сочла его сумасшедшим. Медленно втянув в себя воздух, он прислонился лбом к холодному стеклу. Он не мог помочь ей на кулинарном фронте, но, может быть, сможет помочь ей с поисками нового места работы?

Чем скорее она поймет, куда двигаться дальше, тем скорее уедет и оставит его в покое. Из груди Мака вырвался дикий низкий смех. Ему никогда не найти покоя. Он этого не заслуживает. Но он может сделать так, чтобы она уехала. И он это сделает.

Мак проснулся на час раньше, чем услышал шаги Джо по лестнице. Она прошла мимо двери в его спальню, расположенную в конце коридора. Без сомнения, чтобы убраться там, как и обещала. Ему страшно хотелось кофе, но он терпел, потому что был не готов встретиться с Джо.

Во всем виноват этот свет, проникавший в комнату из окон. Он дезориентировал Мака.

Вранье. Это не свет, все дело в этой женщине, приводившей его в замешательство.

Сейчас можно спуститься вниз и запереться на кухне, пока она занята здесь наверху.

Да уж, так он точно убедит ее сказать Рассу, что у него все хорошо. Мак снова задернул шторы, натянул чистые джинсы и свитер и, пройдя в ванную, смежную со спальней, плеснул в лицо водой. Остановившись у двери спальни, он сосчитал до трех и только потом открыл ее.

– Доброе утро, Джо, – позвал он. Как ни странно, его голос не был резким и хриплым, как он ожидал.

Она появилась в конце коридора:

– Доброе утро. Вы хорошо спали?

Мак с удивлением подумал, что действительно хорошо спал.

– Спасибо, да. – И, вспомнив о хороших манерах, добавил – А вы?

– Нет.

Джо не стала давать никаких дополнительных пояснений. Мак шагнул в ее сторону, старательно держась к ней здоровой стороной лица. Теперь, когда все шторы были раздвинуты, ему приходилось мириться с обилием света.

– У вас в комнате что-то не так? Кровать? Или матрас неудобный?

Она засмеялась, и его внутреннее напряжение немного спало.

– Я всегда плохо сплю на новом месте в первую ночь. К тому же вчера я долго ехала на машине, а от этого мне всегда как-то беспокойно. Сегодня буду спать как убитая.

Мак покрутил плечами, разминая их:

– И сколько вы ехали.

– Пять часов.

Пять часов? И все для того, чтобы встретиться с…

У него сжалось сердце. Он встретил ее плохим настроением, возмущением и грубостью.

– Мак, нам надо обсудить мои обязанности.

Эти слова вернули его к реальности.

– Я имею в виду, хотите ли вы, чтобы я каждый день готовила вам полный завтрак? И что насчет ланча?

Мак обратил внимание, что она ни словом не упомянула про обед.

– С завтраком и ланчем я справлюсь сам.

– Не любите наедаться на завтрак?

Мак не любил. Он открыл рот. Снова закрыл его и приготовился выслушать лекцию.

– Я тоже, – призналась Джо. Она закатила глаза. – Лучше просто дайте мне чашку кофе, пока я вас не прибила.

Он засмеялся, но по-прежнему внимательно следил за тем, чтобы держаться к ней здоровой стороной лица. Ни вчера вечером, ни сегодня утром она не вздрогнула, увидев его ожоги. Но Мак знал, как они выглядят.

Ясно одно: Джо не воспринимала его как инвалида, и он был благодарен ей за это.

– На плите стоит целый чайник свежесваренного кофе.

Не дожидаясь дополнительного приглашения, Мак повернулся и двинулся на кухню.

Дойдя до лестницы, он обернулся:

– Джо?

Из двери в спальню снова высунулась ее голова.

– Не стоит надрываться, пытаясь привести весь дом в порядок за один раз. – Прошло уже много времени с тех пор, как он уволил целую армию прислуги, работавшей у него. – Я… м-м-м… немного запустил его. – В ответ на ее поднятую бровь он признал: – Сильно запустил.

Джо махнула рукой и вернулась к работе. Направляясь на кухню, Мак раздумывал о том, удалось ли ему этим утром пройти тест под названием «Не волновать Расса». Он налил себе кофе, сделал глоток и закрыл от удовольствия глаза. Черт, эта женщина умела варить кофе.

* * *

Мак взглянул на часы как раз в тот момент, когда Джо вернулась из поездки в магазин.

Первым инстинктивным порывом было запереться в своей комнате. Он посмотрел на экран компьютера, где светился записанный до половины рецепт, и встал из-за стола. Если выйти отсюда и на полчаса заняться чем-то другим, возможно, ему удастся вспомнить, надо ли уменьшать количество жидкости на треть.

Если бы Мак мог увидеть это все на сковородке и почувствовать запах, он мгновенно получил бы ответ и…

Чертыхнувшись, он отбросил эту мысль и пошел помогать Джо разгружать машину. Она дала ему только одну неделю. Надо использовать ее по максимуму.

Когда он быстрым шагом вышел на веранду, Джо подняла глаза, и под этим живым взглядом он вдруг почувствовал себя нескладным и неловким.

Поняв, что не может найти слов, Мак нахмурился:

– Думаю, я мог бы помочь вам распаковаться.

Она наморщила губы, и до него дошло, что он снова выглядит мрачным. Сделав над собой усилие, Мак попытался придать лицу более приветливый вид. По крайней мере, той его части, с которой мог что-то сделать.

– Вы нашли все, что хотели, из продуктов?

Черт! Беседа – просто блеск.

– Да, без проблем. Вы себя хорошо чувствуете, Мак?

– Да, нормально. – Подойдя к машине, он постарался взять как можно больше пакетов и пошел с ними в дом.

Им понадобилось две ходки.

Что делать дальше, Мак не знал, поэтому подошел к раковине, как будто хотел выпить стакан воды, и стал наблюдать за тем, как Джо достает из пакетов продукты. Как и ожидалось, там были лотки с мясом: фарш для гамбургеров, сосиски, стейки и говядина, нарезанная кусочками. За ними последовали неожиданные и весьма прискорбные мороженые пироги и мороженая пицца. И – о, боже! – рыбные палочки.

Мак презрительно ткнул пальцем коробки:

– Что это?

– Я так полагаю, вы задаете этот вопрос не в буквальном смысле?

Джо произнесла это тем издевательски спокойным голосом, которым говорят с непослушными детьми, и он взбесился.

– Это в наказание за то, что я отказался учить вас готовить?

Она перестала укладывать продукты в холодильник и, уперев руки в бока, повернулась к нему:

– Вы сказали мне, что едите все подряд.

– Но это не еда. Это обработанная бумага!

– Вы вольны отказаться есть то, что я подаю.

– Но стоит мне это сделать, и вы побежите жаловаться Рассу!

Джо усмехнулась, и ее довольный вид вызвал у Мака радость и раздражение в одно и то же время.

– Молот. – Она подняла руку. Затем подняла вторую. – Наковальня.

Это прекрасно отражало его ситуацию.

Она снова усмехнулась, и у Мака выступила слюна. Подняв упаковку замороженных пирогов, она махнула ей в его сторону.

– Пироги, каша и горошек в соусе – это моя любимая еда, и я не намерена от нее отказываться даже ради того, чтобы удовлетворить ваш пресыщенный вкус. И прежде чем вы зададите вопрос, отвечаю: нет, я не умею ничего печь. – Джо покачала головой. – Жизнь слишком коротка, чтобы возиться с выпечкой. Или с грибами.