В то же самое утро Слюня и Хлюпа сидели на прибрежной пружинистой травяной кочке у болотистой заводи и плевались в ржавую жижу мелкими камешками через тростинку – кто дальше. Вязкое болото глотало камешки со смачным, голодным чмоканьем. Слюня проигрывал, а Хлюпа, естественно, брал верх. Каждая серия плевков сопровождалась дружным раскатистым кваканьем лягушек. Дальность стрельбы измеряла дотошная водомерка, которую Слюня подозревал в поджуливании Хлюпе. Поэтому Слюня злился, шмыгал носом и громко сопел.

День был погожий и солнечный. Время текло медленно, как кисель. Цвели незабудки, порхали стрекозы, звенели комары. Иногда из недр болота вырывался с громким бурчанием болотный газ, называемый Хлюпой болотной отрыжкой. Рядом шуршал ручей Шалун. Ниже по течению шумел водопад.

Вдруг между кочками, образующими берег болота, мелькнуло что-то полосатое, и Слюня воскликнул:

– Хлюпа, смотри, Бякин Енот куда-то отправился!

– Вовсе это не Енот.

– А кто же?

– Это Бяка на Еноте.

– В любом случае нам до Бяки нет никакого дела. Правда?

– Никакого. Несмотря на то что Бяка так чистоплотен, его поступки дурно пахнут.

– Кстати, о запахах. Хочу тебе напомнить, брат Хлюпа, что сегодня банный день. Мы уже три недели не мылись, и моя шерсть встала дыбом.

– Вот ведь как завернул, – фыркнул Хлюпа, – начал с Енота, а закончил баней. Ну да ладно. У меня тоже усы слиплись, а брови веником торчат. Действительно пора мыться. Только уговор: чур, я первый.

– Ну вот, – заныл Слюня, – всегда ты первый: плеваться – первый, грязные носки закапывать – первый, по разлитой чмоке в тазике кататься – первый. А я?

– Только не реви, что-нибудь придумаем. Ты, скажем, можешь первым сегодня на кухне пол вымыть, первым кастрюли начистить, первым половик вытрясти и первым к чайнику ручку приделать.

Слюня сделал вид, что не расслышал, и сменил тему:

– Всё же мыльца жаль. Смылится оно, когда ещё мы у сороки другое выменяем? Из чего тогда пузыри выдувать будем? Может, отмоемся мылянкой?

– Или подождём, когда грязь сама отвалится.

– Какой ты несносный ворчун, Хлюпа, и вредина. Была бы у меня в лапах палка, я бы… – Слюня осёкся и замолчал.

Хлюпа, не поворачиваясь, торжествующе спросил:

– Значит, палки у тебя пока нет?

Слюня молчал.

– А у меня уже есть! – Хлюпа резко повернулся и замахнулся палкой на Слюню, но, увидев Слюнины глаза, распахнутые настежь, тут же её опустил. Он взглянул туда, куда смотрел братец, и…

По ручью медленно плыло гнездо из прутьев. В нём лежало кышье яйцо! Настоящее! Оно блестело золотисто-розовым в коричневую крапинку боком и тихо покачивалось на волнах.

– Слюня, яйцо… Не верю своим глазам… – прошептал Хлюпа.

– И я не верю твоим глазам. Но своим – верю. Да, это яйцо. – И вдруг, опомнившись, пронзительно закричал: – Хлюпонька, скорее лови его! Там за поворотом камни, водопад!

Хлюпа, не раздумывая, сиганул в воду рыбкой и энергично заработал лапами. На повороте он наконец догнал яйцо. В это время прутья плота-колыбельки зацепились за свисающие с берега ветви ивового куста, и плот накренился. В невероятном рывке Хлюпа настиг и поймал яйцо! С ужасом взглянув на выступающие из воды камни, он перевернулся на спину… и, прижимая своё сокровище к животу, стал энергично выгребать к берегу, по которому, обезумев от страха и волнения, метался Слюня.

Братья мигом дотащили бесценную находку до своей хижинки, осторожно вытерли яйцо сухой травой и, завернув его в плед, бережно положили на Слюнину кровать.

Обычно яйца находились в домиках, где кыши поддерживали нужную температуру при помощи очага. У братьев-близнецов очаг развалился давно. Но пока погода стояла тёплая, их это, надо признаться, мало беспокоило. А вот яйцу в сыром доме было, естественно, холодновато. Вот почему Хлюпа взял корзинку и отправился за глиной для ремонта. Слюня же лёг рядом с найдёнышем, обхватил его всеми четырьмя лапами, стараясь согреть своим теплом. Он боялся, что жизнь в яйце может угаснуть. Чтобы успокоиться, кыш начал с яйцом разговаривать:

– Как ты оказалось в ручье, Яйцо? Ты сбежало от этого гадкого Фуфы? Мне он тоже не нравится. Этот кыш похож на мыльный пузырь, который так раздулся от важности, что вот-вот лопнет.

Яйцо молчало.

– А! Ты не хочешь говорить на эту тему, потому что Фуфа – твой отец? – догадался Слюня. – Но так было раньше. А теперь по Закону твоим отцом стал кыш, спасший тебя от верной гибели, – Хлюпа. А я, получается, папа номер два. Опять Хлюпе повезло больше. Но знаешь, Яйцо, я своему брату совсем не завидую, ведь он гораздо лучше меня. Тебе потом будет с кого брать пример. И если кто-либо скажет, что твой папа номер один никогда не моет уши, – не верь. Хлюпа моет уши чаще и лучше других. Вот! И брови он расчёсывает щепкой почти ежедневно. А носки он закопал вчера не потому, что ему было лень их стирать, а потому, что они посмотрели на луну и их позвали в другой мир. И Хлюпа, по обычаю, предал дорогие его сердцу носочные останки земле. Вот!

Тут в дверь протиснулся запыхавшийся Хлюпа. В одной лапе он держал корзинку с глиной, а в другой – вязанку хвороста.

– Слюнечка, – расцвёл он в улыбке, – не мог бы ты немножко перевернуться и погреть яйцо с другой стороны? Боюсь, ему отсюда чуть-чуть поддувает.

– С огромным удовольствием, Хлюпочка, – с готовностью ответил тот.

Странно, но его совсем не удивил ласковый тон брата. Слюне самому хотелось говорить только хорошие и добрые слова. Он перевернулся и, обняв яйцо, стал греть животом другой гладкий бок.

– Мне кажется, нам следует по очереди ухаживать за НАШИМ яйцом, – веско заметил Хлюпа, замазывая глиной щели в очаге.

– Хлюпочка, – тихо спросил Слюня, замирая от страха, – а ты уверен… ты уверен… что оно НАШЕ? Его ведь будут искать… А потом… заберут. – Папа номер два крепко прижался к яйцу, всем своим видом показывая, что забрать эту чудесную находку смогут только вместе с ним, Слюней.

Хлюпа замер. А потом сурово сказал:

– Только гадкий и безответственный кыш мог потерять яйцо! Оно почти разбилось! И я… И мы чудом успели спасти его. Мы это беззащитное яйцо любим больше тех, кто его потерял. Оно им совсем не нужно. А эти растеряхи его поищут-поищут и забудут. Давай оставим яйцо у себя… и никому ничего не скажем!

– А вдруг оно никогда не проклюнется?

– Надо взять у Ася Амулет и положить его рядом.

– Но ведь Ась не даст нам Амулет просто так?

– Не даст, – согласился Хлюпа.

– Тогда мы всё ему расскажем. Но сначала возьмём с него страшную-престрашную клятву молчания.

Кыши заговорщицки улыбнулись друг другу и обнялись. Впервые братья почувствовали необыкновенную нежность и уважение друг к другу. Яйцо, тихо лежащее под пледом, принесло в эту кривую хижинку мир и счастье.

Неожиданно в дверь постучали.

– Эй, Ась, Слюни и Хлюпы нет дома! – раздался снаружи взволнованный голос Дыся. – Иначе было бы слышно, как они ругаются…

Пропажу искали.

Близнецы затаились.

Так на холме среди кышей поселилась тайна.

Глава пятнадцатая
По секрету

Хлопоты старого Ася.

Амулет напрокат.

Тайна должна оставаться тайной.

Кому дать шанс?

Старый Ась трудился. Позавчера он вычесал Сурка. Вчера спрял из подшёрстка нитки. А сегодня хотел их покрасить. В домик Ася налетело множество мух, которые, сбившись в рой, гудели под потолком, привлечённые резким запахом. Никто не знал, где Ась брал сушёных моллюсков, водоросли, кораллы, косточки экзотических плодов и кусочки минералов, из которых составлял свои краски. Сам старик не очень-то распространялся на эту тему. Он поочерёдно перетирал в ступке разноцветные кусочки ЧЕГО-ТО, смешивал, разводил полученный порошок в чём-то сладко-солёном и едко пахнущем. Из всего этого получалась краска.

Мухи бесстрашно пикировали на эту пахучую мастерскую Ася. Когда они становились слишком назойливыми, старый кыш сдвигал брови и брал в лапы мухобойку. И хоть ни одна муха ещё не пала от лап Ася, он не упускал возможности «поохотиться». Это заменяло ему зарядку и наполняло душу бойцовским духом.

Немного поразмявшись таким образом, Ась опять взялся за дело. Он перенёс все берестяные ведёрки с готовой краской на улицу под куст лопуха, куда мухи боялись совать свои носы. Там обитал большой паук Прух – опытный охотник и умелый ткач паутиновых ловушек. Он обладал редким аппетитом и, несмотря на хороший ежедневный улов, был вечно голоден.

Прух с Асем ладили как добрые соседи: не надоедали друг другу и обоюдно уважали чужие привычки. Старик делился с пауком душистым разбавителем красок, привлекающим мух, а тот учил Ася прясть прочную нить.

Когда приготовления были закончены, Ась решил перейти к окраске. Он развесил под лопухом некрашеные нитки и взял ведёрко с пурпурной краской. Тут какой-то непонятный шум привлёк его внимание. Оглянувшись, старый кыш заметил Слюню, рыскающего по двору и высматривающего хозяина.

– Шлюня! – позвал он. – Привет, малыш! Отчего ты такой вжъерошенный?

– Здравствуй, Ась. Я тебя ищу. В домике тихо: думал, спишь.

– Кто же днём шпит? Ражве что Фуфа. Он думает, что во шне хорошеет.

– Мы к тебе по делу, Ась.

– Кто это «мы»? Я вижу только тебя.

– Хлюпа не смог прийти, потому что… Э-э-э… потому что его очередь… в общем, он сторожит… и ему… Э-э-э… никак нельзя отлучаться. Вот. – Боясь проболтаться насчёт яйца, Слюня заикался и мямлил.

В кустах мелькнул кыш в зелёной жилетке.

– Погоди, – сказал Ась. Он оглянулся и громко крикнул: – Опять, небось, жа ношками пожаловали? Ах вы, братья-гряжнули. Хуже Бякиного Енота. Гряжные ношки не жакапывать, а штирать надо.

Потом Ась приложил лапу к губам, призывая к молчанию, и повёл Слюню в дом. Только крепко заперев дверь, он возобновил разговор.

– Шдаётся мне, что дело у ваш не только важное, но и шекретное, – сказал хозяин шёпотом.

Слюня кивнул:

– Как ты догадался?

– По ушам. Ты никогда не замечал, что обычно у кыша ушки ракушками? А когда он что-то жамышляет – фунтиками? – засмеялся Ась.

Некоторые кыши не понимают юмора. Как говорится, «не чувствуют соль шутки». Бедный Слюня был из таких – что, конечно, минус. Но чтобы не нарушать гармонию беседы, он никогда не переспрашивал шутника: «Что в этом смешного?» – и оставлял безуспешные попытки докопаться до сути на потом – что, безусловно, плюс.

Промокнув потные ладошки носовым платком, Слюня испуганно взглянул на Ася:

– Вот что, Ась… Не дашь ли ты нам с Хлюпой Священный Амулет для хорошего, благородного, но очень секретного дела?

Тот молчал, прикрыв глаза и сжав губы, – он думал.

– Дать на время Амулет? – наконец переспросил Ась. – Это не жилетка, которую один кыш даёт поношить другому. Шледуя кышьим традициям, Амулет и Книгу Мудрошти хранит шамый шильный и мудрый кыш нашей общины. И только в ишключительном шлучае… – он взял из берестяной перечницы щепотку молотого дикого перчика и сунул её в ноздрю, – в ишключительном! – он может передать их кому-то на время. – Тут перец сделал своё дело, и старый кыш разразился громоподобным чихом.

– Амулет нам действительно нужен, – как можно убедительнее произнёс Слюня. – Большая опасность угрожает одному кышу, вернее, почти кышу.